Женщина в клетке, или Так продолжаться не может - Шилова Юлия Витальевна. Страница 28

– Лейсан, мы сейчас с тобой о чем говорим? – Я чувствовала, что теряю терпение.

– Немного о флирте.

– Это уже не в тему. Ты хочешь, чтобы я звонила жене Жана в Париж, а я честно тебе отвечаю, что мне не хочется этого делать и кажется это бессмысленным.

Вместо того чтобы хотя бы обратить внимание на мое заявление, Лейсан пододвинула мне телефон и спешно проговорила:

– Звони. У тебя номер есть?

– Я его наизусть знаю.

– А код?

– И код тоже.

– Ну, ты даешь. Как молитву заучила, что ли?

– Да мне это не сложно. Мне приятно заучивать номера телефонов моего любимого человека.

– Вот и проверим твои способности. Тогда тем более звони.

– А на каком языке я буду с ней разговаривать? Вдруг его жена русский не знает.

– А ты что, французский еще не выучила?

– Когда бы я успела? Мы с Жаном только на русском общаемся. Он так хорошо русский язык знает, что дай-то бог каждому русскому так хорошо его знать.

– Если ты учишь наизусть номера телефонов своего любимого мужчины, то могла бы и выучить его родной язык.

– Сравниваешь тоже. Номера телефонов и язык. Если его жена русского не знает, то я просто вешаю трубку, и все.

– Ты хотя бы спроси, может, она английский знает. Ты же вроде на нем разговариваешь.

Взяв трубку, я принялась набирать домашний телефон Жана и не могла избавиться от сомнений, правильно я делаю или нет. Когда на том конце провода послышался сонный женский голос, я ощутила, что мое сердце готово выпрыгнуть наружу, и неуверенно произнесла до боли знакомое слово:

– Здравствуйте!

Как я и предполагала, женский голос заговорил на непонятном мне французском языке. Нетрудно было догадаться, что женщина совершенно не понимает, что я ей говорю.

– Вы знаете хоть немного русский язык? Это звонят из Казани. Я коллега вашего мужа. Мы вместе работаем над одним важным проектом. Вы понимаете, о чем я говорю?

Но вместо этого я вновь услышала французскую речь и посмотрела на сидящую рядом подругу растерянным взглядом.

– Лейсан, она по-русски ни бум-бум, – я убрала трубку от уха и пожала плечами.

– Что, ни грамма не шпарит?

– По-моему, она даже не знает, что означает слово «здравствуйте».

– Тогда попробуй по-английски.

– Мадам, а вы знаете английский язык? – Конечно, мой английский был далек от совершенства, но тем не менее я могла на нем хоть как-то изъясняться.

– Да, на уровне разговорного, – донесся до меня голос в трубке. Наконец-то мы смогли друг друга понять и нашли язык, который нам помог это сделать. – С кем я разговариваю? Вы из России? Как вас зовут?

– Меня зовут Тома. Я работаю с вашим мужем. Я звоню из Казани.

– Вы коллега моего мужа? – В голосе женщины появилась какая-то радость, а мне стало стыдно от того, что я вру и ворую у этой женщины ее мужа.

– Да, мы вместе работаем над одним важным проектом.

– Что с ним случилось? У него неприятности? Он мне звонил, а потом звонили какие-то люди и требовали денег.

– Вы уже заявили в полицию?

– Нет.

– Почему? – не поверила я своим ушам. – Ваш муж в беде, а вы не заявили в полицию. Вы просто обязаны это сделать, и чем быстрее, тем лучше.

– Это опасно. Если я заявлю в полицию, то его могут убить.

– Его могут убить и без полиции. Вы должны заявить. Его нужно искать.

– Извините, но это мой муж и моя жизнь, поэтому я лучше знаю, что надо делать. – Голос женщины резко изменился и стал холодным. – Как давно он пропал?

– Он пропал вечером, а сейчас уже утро.

– Это не срок для того, чтобы заявлять в полицию. Нам всем остается только ждать и надеяться.

– А вы ему деньги выслали?

– Простите, но я вас не знаю. На этот вопрос я смогу ответить только своему мужу.

– Мы все очень за него переживаем. Мы все хотим, чтобы он обязательно нашелся живым и невредимым. Мы верим, что справедливость восторжествует. Мы его очень любим.

– Я в этом не сомневаюсь.

В этот момент из трубки до меня донеслась веселая музыка, громкий смех и хриплый мужской голос, который говорил на все том же безумно красивом, но совершенно непонятном мне французском языке. Женщина тут же ему что-то ответила, но только уже на французском, и так резко бросила трубку, что мы даже не успели договорить и уж тем более попрощаться. Я послушала гудки и с расстроенным видом протянула трубку Лейсан.

– Ну что? – Та просто сгорала от нетерпения.

– Странная она какая-то.

– Почему?

– Потому что странная, и все. Я ей представилась, а она мне нет. Невоспитанная, что ли? Даже не назвала свое имя.

– У нее муж без вести пропал, а ты говоришь о каком-то воспитании. Когда человек в такой ситуации, ему все можно простить. Не стоит злиться.

– Да я и не злюсь. Я все понимаю.

– Она в полицию заявила?

– Говорит, что боится, что Жана после этого могут убить.

– Но ты же ей ясно дала понять, что она обязана это сделать.

– У нее свое мнение по этому поводу, и оно в корне противоположно моему. Она сказала, что это ее жизнь и ее муж и она сама знает, как лучше, а как хуже.

– Ей же мудрые люди подсказывают.

– Видимо, она не любит подсказки, а делает так, как считает нужным.

– Она поверила, что ты коллега мужа?

– Вполне.

– Ну вот, а ты переживала. Позвонила и позвонила. Теперь мы хотя бы знаем, что со стороны семьи твоего француза никаких движений не будет. А жаль. Тома, тебя что-то напрягает?

– Знаешь, может, я, конечно, ошибаюсь, – заговорила я неуверенным голосом, – но мне показалось, что жена не слишком убивается по поводу того, что ее муж в беде.

– Почему?

– Потому что у нее голос какой-то живой, а не несчастный.

– Может, он от природы такой.

– Может быть. Мы с ней разговариваем, а там заиграла музыка и француз так громко смеется, будто он не в квартире скорбящей женщины, а на вечере юмора.

– Где француз смеялся?

– В трубке, где ж еще.

– Может, там просто телевизор работал.

– Нет. Уж что-что, а телевизор я отличить могу. Это был самый настоящий француз. Он с ней так громко заговорил. А телефон ведь не мобильный, а домашний. Тебе не кажется странным, что в той ситуации, в которой сейчас находится жена Жана, совсем не должна играть музыка, да и смеяться никто не должен.

– Ты хочешь сказать, что должен звучать траурный марш, а в трубке – слышны рыдания?

– Я не знаю. Может быть его семья не понимает всю серьезность ситуации?

– Томка, да какая нам в конце концов разница, какие там тараканы у них в голове. Может, там родня понаехала. Может, еще что… Мы позвонили лишь для того, чтобы выяснить, ищет ли Жана полиция. Теперь мы точно знаем, что никто его не ищет и никому нет до него никакого дела. Может, хоть его начальник в полицию заявил?

– Думаю, что жена бы про это знала.

– А вдруг они не общаются? – Лейсан хотела сказать еще что-то, но в дверь позвонили.

Я еще никогда в жизни не реагировала на звонок в дверь так, как среагировала сейчас. Услышав вполне приятный музыкальный звонок, доносившийся от входной двери, я почему-то вскрикнула и посмотрела на подругу глазами, в которых был страх вперемешку с безумием.

– Лейсан, кто это?

– Не знаю.

Лейсан сразу посмотрела на часы и удивленно пожала плечами:

– Девять часов утра. Вообще-то я никого не жду. В такую рань.

Я схватила Лейсан за руку.

– Не открывай.

– Да не переживай ты так. Я только к «глазку» подойду. Я на цыпочках. Что ж я, сумасшедшая, что ли, открывать всем подряд?

Лейсан встала со своего места и осторожно направилась в сторону двери. Я поднялась следом за ней и подошла к зеркалу, которое висело в прихожей. Увидев свое лицо в зеркале, я чуть было не ахнула и с трудом сдержала свои эмоции. Это было чужое лицо. Слишком бледное, слишком несчастное и слишком испуганное. Под глазами черные круги и даже мешки, которых у меня никогда не было прежде или они появлялись только тогда, когда у меня не было возможности выспаться. Правда, стоило мне хорошо отоспаться – и они тут же исчезали. А глаза… У меня были такие глаза, глядя на которые хотелось не просто плакать, а хотелось кричать от ужаса.