Могила Бешеного - Ширянов Баян. Страница 4

IV. СМИРНОФФ.

Коля замялся. Он взглянул на старика, на Коростылева, тщательно бинтующего палец. Глаза его остановились на недопитой водке. В два глотка опустошив бутылку, бомж понюхал кусок хлеба, но закусывать не стал.

– Я, это, и не знаю почти ничего… – Начал Коля, осекся и виновато посмотрел на Тихона. Тот сурово молчал, пожирая бомжа глазами.

– Он тут вчера был… К Суле подкатывал. На Казани. Стольник ему дал. Говорил, что это только задаток… Коля опять умолк.

– Да не тяни ты кота за яйца! – Тихо проговорил Шрам и от тона, которым была сказана эта фраза, Коля впервые на самом деле испугался.

– Говорил, работа есть. Отнести что-то куда-то. А что, куда, не говорил пока…

– Дальше. – Процедил Тихон, видя, что бомж собирается опять умолкнуть.

– Суля базарил, что Бешеному еще двое нужны…

– Ну!

– Так вчера банный день был… Есть тут спецприемник, в котором нашего брата моют и пожрать дают на халяву. Так вчера все казанские туда и укатили… Не нашел он никого…

– Так…

– Ну и обещал он, что сегодня придет…

– Точно? – Насупившись спросил Тихон.

– Да я почем знаю?! Он только с Сулей базарил. А Суля сейчас в полном отрубе. Стольник пропивает. Коростылев задумался. Сейчас для него бомжи были единственной зацепкой, которая позволяла выйти на Бешеного до того, как он с их помощью совершит теракт. И если Бешеный должен сегодня появиться – есть смысл его подождать, пожертвовав даже своим обонянием и одеждой, которая наверняка пропитается миазмами бомжовских пристанищ.

– И куда он придет? – Ласково полюбопытствовал Коростылев.

– Кто ж его знает? Его ж Суля водил…

– А ты мальчик? Ни одной тусовки не знаешь?

– Ну, знаю, – Насупился бомж:

– Несколько их… У Казанцев-то…

– Вот по всем и пройдемся. – Отрубил Тихон и встал.

– Так он говорил… – Опасливо начал Коля, пытаясь спрятать бегающие светлые глаза.

– Замочит? – Улыбнулся Коростылев. Бомж только кивнул.

– Ничего, не успеет. У него ко мне должок есть… А как он этот должок оплатит, будет он гнить в каком-нибудь овраге… Въехал? Коля опять затряс головой, всем своим видом показывая, что он полностью согласен со Шрамом. Пока они шли к первому месту, подвалу на Ново– Басманной, Тихон довольно часто оглядывался. Он надежно оторвался от наци, но предчувствие опасности не покидало Коростылева. Свернув в один из дворов, Коля уверенно вошел в крайний подъезд и начал было спускаться, но замер не полушаге. Тихон чуть не сшиб его в полутьме.

– Что-то не то… – Проговорил бомж.

– Чего? – Не понял Шрам.

– Запах не такой. – Поморщился Коля.

– Так ты еще и запахи различаешь? Давай, вперед! Проводник обреченно пожал плечами и пошел во тьму. Пробираясь буквально на ощупь, через несколько метров от входа, Коля споткнулся обо что-то, лежащее поперек прохода.

– Чтоб тебя! – Выругался бомж. – Навалили какой-то дряни на пути!.. Спички есть? Достав зажигалку, Коростылев зажег ее. Голубой газовый огонек осветил бесформенную кучу, из которой торчала человеческая нога в рваном ботинке. Из-под тряпок выскочили две жирные крысы и опрометью кинулись прочь от света.

– Кто же это? – Опешив, Коля опустился на корточки перед трупом и перевернул его лицом вверх. Через все лицо покойника наискосок проходил ровный свежий разрез, полный запекшейся крови. Мертвые глаза смотрели равнодушно и бессмысленно.

– Стопарь. – Вздохнул Коля. – Он тут жил. Чуть подальше. Эх, кто ж его так… Суровый был мужик. Со многих тут дань собирал… Держать зажигалку стало горячо и Шрам отпустил кнопку. В наступившей темноте слышно было лишь хриплое прерывистое дыхание Коли, да легкий шорох, который издавали снующие по углам крысы.

– Так, может они его и… – Предположил Коростылев.

– Не-е… – Отозвался бомж. – Суровым он был, это да. Но и не обижал никого зазря…

– И где они, его подопечные?

– Разбежались, видать.

– И чего теперь?

– Пошли дальше. Следующим местом оказался чердак на Ольховой улице. Там было людно. Тихон, думавший, что уже почти притерпелся к этим запахам, был буквально одурманен вонючей смесью табачного дыма, потных тел, гнили, которая плотной завесой стояла в неподвижном воздухе комнатушки, куда он попал. Здесь собралось около десятка бомжей обоих полов, которые галдели, курили самокрутки и баловались спиртосодержащими напитками. В глаза Коростылеву бросились две плоские бутылки водки «Смирнофф», стоявшие около одной из лежанок. Вряд ли обитатели этого чердака имели средства для их покупки, да и притаскивать их с помойки им было мало смысла. Бомжи большей частью не обратили внимания на пришедших, лишь один из них, нахмурясь, пытался разглядеть Тихона, даже протянул в его направлении руку, но в нее кто-то вложил стакан с желтоватой жидкостью и это оказалось объектом более достойным внимания бомжа.

– Здесь двое ребят Стопаря. – Шепотом сообщил Коля:

– Вон тот в углу, в синей фуфайке, это Рома. Фуфайку на Роме действительно когда-то была синей, но теперь от нее остались лишь лохмотья неопределенного цвета.

– Второй, тот что с бутылем водки, Зуй. Остальные местные. Впрочем… Коля еще раз всмотрелся сквозь дымовую завесу в лица пьющей братии.

– Троих я тут не знаю. Тихон пристально оглядел тех двоих, на которых указал Коля, пытаясь определить, кто же из них меньше пьян, с кем удастся более-менее нормально поговорить. После секундного размышления, Коростылев сказал:

– Позови-ка сюда Зуя. Я буду за дверью. И выскользнул из каморки. Глаза у Тихона слезились, в носу першило и он высморкался на дощатый пол, сплошь покрытый голубиным пометом. Вскоре появился Коля, который вел Зуя, так и не расставшегося с бутылкой.

– Куда ты меня тащишь? – Пьяно возмущался Зуй. – Там осталась моя баба. Пусти, сука!

– Тут один пассажир с тобой поговорить хочет… – Коля пытался утихомирить бомжа, размахивающего бутылкой, из которой при каждом взмахе выплескивалась драгоценная жидкость.

– Пассажир? – Удивился Зуй. – Какой пассажир?

– Вот этот. – Коля уже подвел бомжа к Тихону и отпустив его, попытался сделать шаг к выходу.

– Постой! – Твердо проговорил Шрам. – Ты мне еще будешь нужен.

– Как скажешь, командир… – Вздохнул Коля и уселся где стоял.

– Ты хто? Чего надо? – Пошатываясь, Зуй пытался сфокусировать глаза ни лице Тихона.

– Присядем? – Миролюбиво спросил Коростылев. Зуй, оглядевшись, сделал пару шагов до ближайшей балки, подпиравшей крышу, прислонился к ней и сполз вниз. Тихон взял пластмассовый ящик и примостился поблизости так, чтобы свет из чердачного окна падал на бомжа, а сам Коростылев оставался в тени.

– Гутарь… – Зевнул Зуй и приложился к бутылке.

– Бешеного знаешь?

– Эт какого? Что вчера тут шароебился? Гондон! Я – кричит Бешеный. Туз бубновый. В наколках, как в парче. Чи-чи, га-га, сношать мой бедный череп. Пальцы веером, фиксы в наколках!.. Фанеры, кричит, у мня немерено! Пошустри, подшестери слегка – отстегну. Гниль позорная… Бомжа несло. Вряд ли он сам понимал, что говорит, но тем внимательнее слушал его пьяные речи Тихон.

– Стопарь его сра-азу просек. С каких это пор черва козырной мастью стала? – Грит. А Бешеный перо вынул и по роже Стопаря! И правильно, нечего голой жопой на перо лезть! Правильно я грю? Правильно! А мне глотка дорога. Она хоть и луженая, зато не казенная. И Зуй расхохотался собственному каламбуру.

– А где он? – Попытался Коростылев направить беседу.

– Хто? Стопарь? Так он так без глотки и валяется, коль кролики его не погрызли…

– Бешеный.

– Ах э-этот… А хрен его знает. Я, бля, крутой, вы тут, бля, шушера одна. Говно мое лизать недостойны. А как приспичило, бля, сам прикостылял, падла!.. А нам-то што? Водяру принес? Принес! Забашлял? Забашлял! Нам-то чего?

– Он еще придет? – Осторожно спросил Шрам.

– Придет, придет… Я, бля, крутой! Я, бля, Бешеный! Против меня ни-ни. Покнокаю. За мокроту на хозяина горбил. Вы тут все перхоть подзалупная, а я туз бубновый! – Начал Зуй по второму кругу.