Скалолазка и мировое древо - Синицын Олег Геннадьевич. Страница 58

Я лежала, огорошенная, оглушенная этим открытием. Когда вместе сходятся два разрозненных кусочка информации – это всегда вызывает удивление и даже шок. У меня был шок. В голове совершенно никаких мыслей, а только ослепляющее: «Болезнь чарвати – это молох. Молох! Он существовал еще три тысячи лет назад. Тогда его сумели изгнать. И вот теперь, спустя три тысячи лет, молох вернулся в облике Тома Кларка!»

Не знаю, сколько времени я так провалялась. В чувство вернула возникшая под сводом тишина. И я вдруг вспомнила, почему лежу в черном шатре, вытянутая в струнку и прикованная наручниками. Сейчас ко мне придет людоед и палач в одном лице, и, когда это случится, мне уже будет все равно, как его называть, потому что в голове останется только ужас, а по ушам резанет собственный вопль.

– Мама!

Я поспешно стала ковырять пальцами вокруг основания ледореза.

Ключа не было.

Меня хватил паралич.

Я ощупала дно палатки вокруг ледореза. Ощупала сам ледорез до петли, сквозь которую продет один из браслетов.

Ничего!

Сердце заколотилось барабанной дробью. К глазам подступили слезы. Что же это? Чудес не бывает! Точнее бывают, но только не с ключами от наручников, от которых тебе нужно немедленно освободиться!

Я снова задергалась в кандалах, надеясь вырвать ледорезы. Напрасный труд. Эти стальные анкеры куют для того, чтобы они выдерживали нагрузку в несколько тонн. У них нет проблем, чтобы удержать одну тощую Скалолазку. Проблема есть у меня!

«Это Ирбис! – вдруг подумала я. – Он приковывал мои руки. Он и стащил ключ!»

Мне захотелось завопить во все горло, чтобы Ирбис немедленно бежал сюда. Быстрее, пока не началось шоу. Только он не побежит. Потому что вопящая и зовущая на помощь жертва, которая отказалась сделать укол снотворного, самое обычное явление для Ритуала.

Пламя в масляных светильниках задрожало, словно от ветра, хотя никакого ветра здесь нет, да и светильники накрыты стеклянными колпаками. Я уставилась на них, оглядывая каждый. И затем сама почувствовала ветер. Он коснулся лица, кожи рук, обдал их холодом. Откуда он взялся в плотно закупоренном шатре?

– Господи боже мой! – залепетала я. – Спаси и сохрани!

Ветер стих, а затем далеко из-под земли раздался грохот. Земля мелко задрожала. Светильники заморгали сильнее и один из них погас.

Пальцы внезапно нащупали под материей крохотный комочек. Ключ! Он сполз в сторону от отверстия под ледорезом, в которое я его запихнула.

Грохот из-под земли усилился. Дрожь превратилась в тряску.

Я просунула пальцы в отверстие и попыталась разорвать материал, из которого изготовлено дно палатки, но нейлон оказался крепче, чем я надеялась. Тогда я поменяла стратегию и стала выталкивать ключ к ледорезу, чтобы затем вытащить его пальцами.

Под нейлоном ключ двигался плохо и постоянно застревал. Возможно, из-за комков снега, налипших на поверхности льда, хотя, скорее всего, из-за суматошности, с которой я все делала. Но покажите мне человека, который в подобной ситуации будет действовать трезво и хладнокровно!

Кончик ключа наконец выглянул из отверстия. Я выхватила его. Непозволительно долго искала замочную скважину. В этот момент грохот и тряска внезапно оборвались. Оставшиеся два светильника погасли одновременно. Я словно ослепла – настолько резко опустилась тьма.

У меня больше нет времени. И даже не просто нет – я в глубоком минусе по времени, потому что момент, когда я должна была убраться отсюда, давно прошел.

Я все-таки нашла куда вставить ключ. Освободила сначала одну руку, затем другую. Проворно села. Ощупала дрожащими руками стальные кольца на ногах, отыскивая на них отверстия для ключа. Разомкнула кандалы в течение пары секунд. Так, теперь нужно отыскать разрез в стенке…

В ноздри вторгся резкий запах серы. А затем стало ясно, что мое одиночество закончилось. В шатре появился кто-то еще.

В кромешной тьме было ничего не разглядеть. И все-таки я чувствовала. Чувство было незнакомым, но очень сильным. Рядом со мной в жертвенном шатре возникло существо. Чуждое мне как по духу, так и по разуму. Казалось, протяни руку – и наткнешься на него…

Тьма внезапно расступилась.

Я заверещала, как бешеная, решив, что демон смерти явил мне свой огненный лик… но выяснилось, что это разошелся разрез в боковой стенке, впустив внутрь серый отсвет фонаря.

Не оглядываясь, трясясь от ужаса, я вывалилась в отверстие и очутилась в тесном пространстве между наружным и внутренним тентами палатки. И нос к носу столкнулась с Мерфи.

– Где ты пропадаешь! – страшно зашипел он. – Успела попить кофе с пирожными?

– Т-т-ты же должен стоять вместе с Ирбисом!

– Вот именно. А вместо этого вожусь с тобой! Почему ты до сих пор не затащила тело?

– Оно там! Молох уже в палатке!

– Бери тело! Заталкивай его внутрь.

Он пропихивал мимо меня связанного трепыхающегося человека с заклеенным лейкопластырем ртом. Человек не выглядел мертвым. Наоборот. Он выглядел поразительно живым.

– Ты загородила собой отверстие, – шипел Мерфи мне в ухо. – Уберись в сторону и помогай протаскивать его!

– Ты же говорил, что он будет почти мертв.

– Заткнись и делай! Иначе сейчас такое начнется…

– Я не могу. Он живой!

Мерфи рассерженно отпихнул меня в сторону и затолкнул связанного охранника головой в отверстие. Я слышала, как Панголин отчаянно мычал сквозь лейкопластырь, а через секунду запах серы усилился. Мерфи собирался подтолкнуть еще, как вдруг тело вздрогнуло, словно его кто-то тряхнул. И неведомая сила резко втянула его внутрь шатра – Мерфи едва успел отдернуть руки.

Я заткнула рот ладонью, чтобы не закричать. Мерфи стал спешно стягивать разрез скрепками. Пока шов не сошелся окончательно, я увидела сверкнувшую внутри вспышку, вслед за которой раздался отчаянный, полный безнадежности и боли вопль, заглушенный лейкопластырем.

Мерфи вытолкнул меня наружу, на ледяной ветер. Я упала лицом в снег. На мне ни пуховика, ни ботинок. Хорошо, что Ирбис великодушно оставил шерстяные носки.

Во тьме виднелись темные контуры сераксов, справа в двух метрах горели фонари, освещавшие небольшой пятачок между палатками. Именно оттуда раздался недовольный голос Ирбиса:

– Мерфи, ты где? Куда ты подевался?

– Ты сможешь сделать укол? – раздалось злобное в моем ухе. Я глубоко дышала, пытаясь унять колотящееся сердце. – Надеюсь, у тебя нет этических запретов, которые помешают это сделать? А? Нет?!

– Нет.

– Тогда отправляйся в палатку Кларка! – приказал он и громко произнес через плечо: – Сейчас иду! Фонарь уронил в снег.

Он насильно поцеловал меня в губы, но в этот раз я не испытала удовольствия. Мне было противно.

Мерфи встал. Сделал два шага в сторону и включил фонарь.

– Нашел, – крикнул он, обращаясь к Ирбису, которого я не видела.

Я нащупала шприц, спрятанный в рукаве свитера. Не пропал ли, как это было с ключом? Нет, вот он, на месте.

Нужно сосредоточиться. Я смогу. Кларк спит сейчас в своей палатке. Его потусторонней силы с ним нет, она в черном шатре пожирает Панголина. Опасность позади. Я на свободе. Мне нужно просто влезть в палатку и сделать укол ему в плечо. В этом нет ничего сложного. Все остальное сделает Мерфи.

Я смогу сделать укол?

Без сомнений. Потому что я ненавижу Кларка всей душой и каждой клеточкой своего тела. Вся моя ненависть к миру сосредоточена в нем. Чудовище в черной водолазке заслуживает серебряного гроба. И я его туда отправлю.

Я быстро пробиралась между ледяных столбов, стараясь держаться как можно дальше от света фонарей Ирбиса, Капуцина и Мерфи. Троица стояла в центре лагеря. У первых двух на плечах висело по внушительной штурмовой винтовке. У Мерфи оружия не было. Ирбис ему не доверяет. Правильно, кстати, делает.

Палатка Кларка светилась изнутри. Видимо, к потолку подвешен фонарь. Как разительно она отличалась от беспробудно-черного жертвенного шатра!