Запретная дверь - Синицын Олег Геннадьевич. Страница 18

– Ну а показания-то кто будет снимать?

– Я.

– Ты не работала с этой аппаратурой.

– Вы мне покажете.

Ему больше нечего было возразить, хотя очень хотелось.

2

День прошел напряженно. После относительно спокойной недели и полупустых палат в отделение вдруг хлынули больные, требующие неврологической помощи. Врачи осуществляли прием как на конвейере. Сестры носились по отделению словно угорелые и все время рассыпали по полу медикаменты. Перельман где-то потерял свою трубку и грыз карандаш, отчего очень злился – тот не пах табаком. Багаеву Андрей видел только мельком: ее посадили заполнять электронную базу данных по новым пациентам. Он надеялся, что работа заставит девушку забыть об утреннем разговоре. Сегодняшней ночью экспериментов на Столе не будет. Этим стоит заняться, когда спадет наплыв. Например, через неделю. Лучше, через месяц. А еще лучше – никогда.

К концу дня он убедил себя, что решительно посоветует Багаевой не заниматься ерундой и сегодняшним вечером сходить в кино со своим парнем. Андрей не сомневался, что у нее есть друг (у такой симпатичной девушки должен быть), хотя почему-то надеялся на обратное. В общем, около шести, когда уставшие врачи собирались домой, он тоже стал переодеваться. Но еще до того как врачебный халат устроился на плечиках вешалки, Альбина неожиданно выросла перед ним.

– Я договорилась с Савинской, – сказала девушка. – Она обещала пустить нас в отделение около девяти. Вы пока можете куда-нибудь сходить, а мне надо с базами закончить. Встретимся в девять у комнаты сна, ладно?

Ильин тяжело вздохнул. План вселенской важности – прийти домой, повалиться на диван и жалеть себя без конца – обрушился к чертовой матери.

– Андрей Андреевич?

– Ладно-ладно! – чересчур резко ответил он, напугав Альбину.

До девяти оставалось три часа. Возвращаться домой смысла не было. Андрей решил прогуляться. Он поехал на Петроградский остров, где бродил по набережной и Александровскому парку, ежеминутно поглядывая на часы. Время тянулось убийственно медленно, но раньше условленного срока возвращаться в больницу не хотелось. Зачем показывать, что у него больше нет никаких занятий в жизни. Пусть Багаева думает, что он сейчас страшно занят бытовыми делами, а исследование сегодняшним вечером – так, баловство, которое отрывает его от этих дел.

В начале девятого «страшно занятый» доктор Ильин уже топтался возле больницы, а без пятнадцати девять вошел в здание.

Коридор отделения функциональной диагностики был темен и тих. Лишь в дальнем конце из приоткрытой двери лился свет.

В сомнологическом кабинете кроме Альбины, к своему удивлению, он обнаружил Савинскую. Медсестра сидела за компьютером, ловко раскладывая карточный пасьянс. Странно, он-то думал, что Ольга только даст ключи от отделения.

– Ага, вот и он! – сказала Савинская, не отрываясь от экрана. – А ну-ка изложи, Андрей, свою версию, чем вы тут собираетесь заниматься ночью?

Багаева густо покраснела, только скулы остались белыми.

– Это не то, о чем ты думаешь, – сказал Андрей.

– Мы хотим исследовать сны Андрея Андреевича, – продолжила Альбина.

Савинская бросила пасьянс и повернулась в кресле:

– Да вы что! Доктору Ильину снится кошмар о том, как Кривокрасов заставляет его сертифицировать лекарства? Что снится-то?

– Ерунда это, Ольга, – смущенно пробормотал Андрей. – Шла бы ты домой, а мы тут с Альбиной разберемся.

– Ни за что. Разберутся они! – Савинская закрыла пасьянс – Полагаете, я упущу шанс понаблюдать за кошмарами самого доктора Ильина?

Андрей огорченно подумал, что теперь ему придется засыпать под наблюдением двух женщин, а это вряд ли ускорит процесс, даже после долгой прогулки на свежем воздухе. Затея ему нравилась все меньше. Он бы с удовольствием сбежал сейчас от Багаевой и Савинской, но это станет настолько позорным поступком, что на следующее утро будет невозможно показаться людям на глаза.

Ольга встала из кресла и включила свет в комнате пациента. Из тьмы возникла расправленная кровать, при виде которой у Андрея почему-то ощутимо забилось сердце. Савипская тем временем стала запускать аппаратуру. Запищала оживающая электроника, загудели вентиляторы, заморгали цепочки светодиодов. Андрей по привычке двинулся к монитору, но путь к нему преградила Альбина.

– Вам не сюда, – мягко напомнила она.

Недовольный, Ильин вошел в комнату с кроватью. Пока снимал пиджак и рубашку, рядом незаметно появилась Савинская.

– Ты должна отвернуться, – сказал он, садясь на кровать.

Ольга усмехнулась уголком рта:

– Это еще зачем?

– Мне нужно снять штаны.

– А как прикажешь датчики мышечной активности крепить? С закрытыми глазами?

Она была права. Андрей со вздохом оглянулся на видеокамеру.

– Я не смотрю, – раздался из динамиков голос Багаевой.

Андрей снял ботинки, носки, брюки, вытянулся на кровати в одних трусах. Савинская надела ему на голову шапочку с электродами, затем стала быстро крепить датчики на тело и лицо.

– Готов, – заключила она, накрывая одеялом опутанного проводами Андрея.

– Все равно не усну, – упрямо заявил он.

– Это мы еще посмотрим. Тебе поставить Чайковского или Глинку?

– Поставь «Рамштайн».

– Будешь хамить, не получишь сладкого.

Она ушла за перегородку в техническую комнату, оставив его в одиночестве.

«Я не усну на Столе, – подумал Андрей. – Я не могу спать в чужом месте. Да еще опутанный проводами... как киборг».

Из динамиков раздалась тихая музыка. Савинская все-таки включила Чайковского, вот упрямая!

Он стал вспоминать, кто придумал термин Стол для кровати, на которой проводилось исследование. Возможно, автора не было. Название пошло по аналогии с хирургией, где проводят операции на хирургическом столе. «Мы в своем роде тоже режем пациентов, чтобы заглянуть внутрь, – подумал Андрей. – Только не скальпелем, а сновидениями».

Нет, ему не уснуть. Андрей полежит еще минуту, потом встанет, оденется, соберет деньги за представление и отправится домой. Завтра на работу, где у него много дел... А каких дел? Настоящие дела у Ковальчука в новой лаборатории. У Андрея так, мелкие делишки.

3

– На ЭЭГ альфа-ритм меняет амплитуду, – сказала Альбина. – Пульс и дыхание прежние.

– Расслабленное бодрствование, – определила Савинская. – Это неплохо. Сейчас потерзает себя мыслями, а готом уснет. Все себя так ведут.

4

«Ни черта я не усну, – думал Андрей. – Вообще, что я здесь делаю? А если сюда кто-нибудь заглянет? Дежурный врач или кто-то из охраны? А я лежу на Столе похрапываю. Жуть! Интересно, я храплю? Анжела вроде не жаловалась. Вот будет стыдоба, если я захраплю перед двумя молодыми женщинами!»

Его мысли почему-то переключились на воспоминания о даче родителей на Черной речке. Интересно, обшил ли отец дом изнутри? Вряд ли. До травмы Андрей иногда помогал ему, но, когда оказался в коме, помогать стало некому. Правда, есть дядя Слава, брат отца. Вместе они могли закончить дом. Если это так, то где-то под полом наверняка осталась целая батарея пустых бутылок... А мама наверняка все свободное пространство на участке засадила кустами. С ней приходится воевать из-за каждого пятачка. Скоро негде будет машину поставить... Стоп! У него же нет машины.

Картинки садового участка и недостроенного дома поплыли куда-то, закружились...