Последний спринтер - Скаландис Ант. Страница 2

На Земле еще ни разу не взрывали бомбу в двести пятьдесят мегатонн, и теперь, после всеобщего и полного разоружения, когда новое поколение уже не знало, что такое угроза войны, было бы особенно обидно оставлять на теле планеты такую страшную рану.

Меры были приняты незамедлительно. Не прошло и десяти часов от первого звонка в службу безопасности штата, как ферма была оцеплена, все дороги к ней перекрыты, а шеф Интернациональной службы безопасности и председатель Всемирного комитета по контролю прибыли на место лично. В ходе расследования было установлено, что да, действительно на подземных заводах Дэммока во время оно было изготовлено и не оприходовано какое-то количество ядерной взрывчатки, однако выяснить, какое именно, а также, кто и когда транспортировал груз на ферму и устанавливал автоматику в тоннеле, не удалось. Все, кто мог иметь к этому хоть малейшее отношение, оказалась убиты, причем убиты не информированный «специалистами, как правило, гастролерами из Европы, а заказчик был все время один – Дэммок. Завершающей список жертвой стал человек (труп его нашли на ферме), который очевидно, к осуществил последние приготовления к зловещему спектаклю: вывеска, магнитофон, инструкция —

Так появилась Зона Тоннеля – круг со стокилометровым радиусом, образованный двумя рядами колючей проволоки, и через каждые двести метров – вышки, и локаторы, и ни единой живой души внутри. Только раз в полгода в Зону приезжала экспертная комиссия во главе с крупнейшим специалистом по ядерному оружию бывшим генералом Джонотаном Брайтом. Члены комиссии оценивали состояние Тоннеля, дискутировали о возможных методах отключения автоматики, предлагали новые системы охраны, обсуждали планы дальнейших действий. И на каждом заседании вновь и вновь поднимался уже набивший оскомину вопрос: взрывать Тоннель или ждать, пока придет решение? И были еще вопросы. Честно ли оценил Дэммок спрятанные ценности? И есть ли вообще ценности под Тоннелем? Что, если это просто злая шутка? А директор Международного института кибернетики доктор Себастьян Диего Корвадес предположил, что шутка даже и не злая, дескать под Тоннелем и бомбы-то никакой нету. Но даже это невозможно было проверить, так как не найдено было пока методов зондирования, не предусмотренных Инструкцией. И проблема оставалась проблемой, и было только одно положительное решение – решение, подсказанное Дэммоком. Однако никто к этому серьезно не относился, никто не верил в возможности спринтеров, а Корвадес – так прямо заявлял, что чем пускать по Тоннелю спортсмена, уж лучше попробовать один из способов отключения автоматики: вероятность успеха та же, а жизнью человеческой рисковать не придется.

А меж тем Тоннель Дэммока подстерегала уйма всевозможных случайностей. Он был чем-то вроде бочки с порохом, которую используют в качестве пепельницы, чем-то вроде Дамоклова меча, висящего, как известно, на конском волосе. Странное созвучие этих двух имен – Дэммок и Дамокл – привело к тому, что Тоннель стали называть Дамокловым Тоннелем, и только уже потом вспомнили, что пресловутый меч был подвешен не Дамоклом, а над Дамоклом, и сделал это сиракузский тиран – царь Дионисий, гораздо больше похожий на Дэммока, но уже не по звучанию, а по сути.

И вот случилось. И как всегда совсем не то, чего можно было ожидать. И это было серьезно. Землетрясение произошло накануне очередного выезда экспертной комиссии в Зону, и в эту ночь вся комиссия была здесь, в отеле при Комитете по охране.

Волжину вдруг почудилось, что он сидит на бомбе, а под рукой – пружина взрывателя, и стоит только шелохнуться, как двести пятьдесят мегатонн ядерного заряда поднимут в воздух миллионы тонн земли. Он с трудом заставил себя протянуть руку к видеотелефону и набрать номер Джонатана Брайта. Брайт не спал. Он был в пиджаке и при галстуке. То ли еще не ложился, то ж уже успел собраться. Второе было вполне возможно: Брайт – старый армейский волк – одеваться привык молниеносно.

– Что будем делать, Джонни? – спросил Воджин.

– Ты имеешь ввиду Тоннель?

Это был главный недостаток Брайта: он всегда задавал массу лишних вопросов.

– Нет, я имею ввиду бильярдную партию, которую мы с тобой не доиграли вчера.

Брайт не прореагировал.

– Слушай, – сказал он, – как думаешь, будут еще толчки?

– Видишь ли, землетрясение в Зоне Тоннеля – это событие с почти нулевой вероятностью, следовательно, повторение его еще менее вероятно. С другой стороны, если случилось одно событие с нулевой вероятностью, может произойти и второе.

Брайт обдумал услышанное и произнес:

– А тебе не кажется, что логика – довольно мерзкая штука?

– Тоннель – мерзкая штука, а не логика. Так что будем делать?

– Звонить в Хьюстон.

– Значит, и ты так считаешь?

– Да, – сказал Брайт. – Выбора у нас не осталось.

И экран погас.

«Черт возьми, – подумал Волжин, – а я ведь так и не удосужился посмотреть ту запись! Перезвонить Брайту? Нет, лучше я позвоню в свой Комитет».

На экране появилась Анна Трейси, миловидная блондинка из Ливер пуля. Этой своей секретарше Волжин особенно симпатизировал, и сейчас невозмутимый вид Анны, мирно вязавшей при свете настольной лампы как-то сразу успокоил его, все страхи показались далекими и нереальными.

– Анна, – сказал Волжин, – будьте добры, разыщите мне кассету с разговором Брайта и Джонсона, Боба Джонсона, и дайте ее пожалуйста, на мой экран.

И пока стекло тихо мерцало в ожидании передачи, Волжин вспомнил, как Брайт, дико возмущаясь и не выбирая выражений, рассказывал о встрече с Бобби Джонсоном. Рассказ получился яркий, и Волжину его вполне хватило тогда, но теперь было интересно посмотреть на Джонсона повнимательнее.

Мелькнула надпись «Внимание!», потом дата, время и номер записи. Названия не последовало – это была служебная пленка.

Джонсон вошел развязной походкой, закрыл дверь ногой и небрежно бросил:

– Salut, camarada!

Он был родом из Пуэрто-Рико и в детстве больше говорил на испанском, чем на английском. A camarada – это потому, что работников интерслужб, интеркомитетов и интеркомиссий часто в шутку называли интербригадовцами.

Брайт отреагировал спокойно.

– Добрый день, Боб, – сказал он. – Сигару? Виски?

– Я – спортсмен, – с достоинством ответил Джонсон.

Усевшись в кресло, он пододвинул к себе стул и водрузил на его спинку ноги, повернув к объективу рифленые подметки своих громадных кроссовок.

Брайт посмотрел на него грустно и спросил:

– Вы сумеете нам помочь, Боб?

– Запросто.

– Вы абсолютно уверены в этом?

– Ну, стопроцентную гарантию вы просите у господа бога, а я вам обещаю девяносто девять против одного. Вас устроит?

– А на один процент вы все-таки не уверены в себе?

– В себе я уверен на все сто. На один процент я не уверен в обстоятельствах. Всякое может случиться. Ну там, землетрясение, наводнение, метеоритный дождь, в конце концов. Понятно вам?

«Джонсон шутил тогда, – подумал Волжин, – а землетрясение произошло на самом деле».

– Ну, отсутствие метеоритов мы вам уж как-нибудь обеспечим, – сказал Брайт. – И все же. Почему вы так уверены в себе, Боб? У вас же лучной результат 9,52, то есть 8,52 сходу, а Инструкция требует 8,20.

– Знаете, Брайт, с вашими дилетантским познаниям в споете лучше не рассуждать о таких вещах. Спасибо еще, что вы не забыли про стартовый разгон и вычли секунду – другие и этого не делают – но очень многого вы не учитываете. Во-первых, у меня с моими длинными ногами разница между результатами с места и сходу 1,10 – 1,15, во-вторых, существует масса методов улучшения результата, а у нас, у профессионалов, есть неписаный закон: никогда не нарушать враз больше одного, ну, максимум, двух правил ИААФ. Что такое ИААФ вы еще помните? или никогда не знали про международную федерацию легкой атлетики? Так вот, все мои рекорды сделаны либо на «пружинных шипах», либо на «толкающей дорожке», либо на «анаболиках», либо на экспресс-допинге. Но ведь эффекты суммируются, если все применять одновременно. Наконец, есть средства, работящие вообще только один раз. К примеру, дислимитер Вайнека. Он, правда, рассчитан на стакеров, но для нашего брата спринтера дает кое-что. Однако на психику эта мерзость влияет необратимо, поэтому дислимитер и применяли-то всего три раза в истории. Есть штуки, еще страшнее. Состав нью-спид, например, от которого через двадцать часов мышцы теряют эластичность раз и навсегда. Его тоже применяли не часто: первый раз по недомыслию, а потом уже по расчету. Всегда ведь находилась сволочи, которые за результат готовы были загубить человека. А результаты нью-спид давал, и результата – шикарные. Есть и еще целый ряд мощных средств, но их влияние на организм вообще неизвестно, их испытывали только на лошадях, и лошади, надо сказать, переносили по-разному… Да, есть еще анизотропный бег Овчарникова-Вайнека. Оказалось, впрочем, что я к нему не способен, но престарелый Джек Фаст, тот самый Фаст – вы помните, конечно – так старательно обучал меня, что я при всей своей природной бездарности освоил так называемый «финишный нырок». Его я тоже пока еще не применял – значит, и это у меня в запасе.