Тарзан и потерянная империя - Берроуз Эдгар Райс. Страница 9

– Кто вы? – спросил он.

– Меня зовут Эрих фон Харбен, – ответил белый пленник.

Офицер мотнул головой, явно раздражаясь.

– В Кастра Сангвинариусе нет семьи с таким именем.

– Но я не из Кастра Сангвинариуса.

– Как не – из Кастра Сангвинариуса? – удивился офицер.

– Он и мне пытался внушить то же самое, – произнес негр, прислушивавшийся к разговору.

– Подозреваю, что после этого он заявит, что не является римским гражданином.

– Именно это он и утверждает, – подтвердил вождь.

– Погоди! – в волнении воскликнул офицер. – Может, ты из самого Рима?

– Я не из Рима, – заверил его фон Харбен.

– Возможно ли, чтобы в Африке водились белые варвары? – воскликнул офицер. – Действительно, одежда у тебя не римская. Ты похож на варвара, хоть и отнекиваешься. Уверен, что ты из Кастра Сангвинариуса.

– Наверняка шпион, – подсказал Руфинус.

– Увы, – произнес фон Харбен. – Не шпион и даже не враг.

Затем с улыбкой добавил:

– Я варвар, но варвар дружеский.

– А это кто? – спросил офицер, кивая на Габулу. – Твой раб?

– Не раб, а слуга.

– Пошли со мной, – приказал офицер. – Хочу потолковать с тобой. Ты говоришь занятные вещи, хотя я и не верю тебе.

Фон Харбен улыбнулся.

– Я тебя не упрекаю, – сказал офицер. – Отведу тебя к себе. Там поговорим.

Офицер распорядился, чтобы Габулу на время отвели в военную тюрьму, а сам повел фон Харбена к себе.

Жилище офицера находилось в башне рядом со входом в бастион и состояло из одной маленькой скудно обставленной комнаты рядом с караульным помещением, занятым солдатами. В комнате стоял письменный стол, скамья и пара грубых стульев.

– Садись, – сказал офицер, когда они вошли. – Расскажи-ка о себе. Если ты не из Кастра Сангвинариуса, то откуда же? Как ты попал сюда?

– Я прибыл из Германии, – ответил фон Харбен.

– Да ну! – удивился офицер. – Там живут дикие, темные варвары. Они совсем не говорят на языке Рима, даже так, как ты.

– И когда ты в последний раз видел варваров-немцев?

– Я? Да никогда, но наши историки их хорошо знают.

– И когда же ваши историки писали о них в последний раз?

– То есть как это когда? О них говорит сам Сангвинариус в своем жизнеописании.

– Сангвинариус? Что-то не припомню такого, – сказал фон Харбен.

– Сангвинариус сражался против германских варваров в 839 году по римскому летоисчислению.

– То есть около тысячи восьмисот тридцати семи лет тому назад, – заметил фон Харбен. – Надеюсь, ты согласишься, что с тех пор произошли большие изменения.

– С чего бы? – спросил офицер. – Со времен Сангвинариуса у нас здесь все осталось по-прежнему, а он уже тысячу восемьсот лет как мертв. Не может быть, чтобы варвары хоть как-то изменились. Такое случается только с римскими гражданами. Ты утверждаешь, что пришел из Германии. Может, ты попал в Рим в качестве пленника и там приобщился к цивилизации, но твоя одежда какая-то странная. Ни в Риме, ни в других известных мне местах такой не носят. Рассказывай все по порядку, я слушаю.

– Мой отец – врач-миссионер в Африке, – начал фон Харбен. – Всякий раз, когда я его навещал, я слышал о Потерянном Племени, что, судя по слухам, проживает в этих горах. Туземцы рассказывали загадочные истории о людях белой расы, которые обосновались в глубине гор Вирамвази. Они говорят, что на самом деле в горах обитают духи умерших. В общем, я явился сюда, чтобы проверить, насколько это соответствует истине. Но мои проводники испугались и бросили меня на полпути. Со мной остался только один. С ним мы спустились в каньон. Нас тут же схватили и доставили сюда. Офицер задумался.

– Может, ты и не обманываешь, – заявил он после минутной паузы. – Одежда твоя совсем иная, чем носят в Кастра Сангвинариусе, и говоришь ты по-нашему с таким странным акцентом и с таким большим усилием, что сразу ясно, что этот язык для тебя не родной. Придется рассказать о твоем появлении императору. Пока же отведу тебя в дом моего дяди Септимуса Фавония. Если он поверит твоему рассказу, то сможет тебе помочь, ибо он имеет большое влияние при дворе императора Валидуса Августа.

– Ты очень добр, – сказал фон Харбен. – Мне действительно понадобится друг, раз в твоей стране, как я погляжу, господствуют обычаи императорского Рима. Я рассказал о себе все, а теперь твоя очередь.

– Даже не знаю, что сказать, – замялся офицер. – Зовут меня Маллиус Лепус. Я центурион войска Валидуса Августа. Если тебе знакомы римские обычаи, то ты, наверное, хочешь спросить – как же так, ведь центурионом может быть только патриций, но в этом, как и кое в чем ином, мы не следуем правилам Рима. Сангвинариус допускает всех центурионов в класс патрициев, и вот уже восемнадцать веков патриции – те же центурионы. А вот и Аспар! – воскликнул Маллиус Лепус, завидя вошедшего в комнату офицера. – Он пришел сменить меня. Сейчас я сдам ему караул, и мы сразу же пойдем к моему дяде Септимусу Фавонию.

VII. ПЛЕННИК РИМА

Тарзан из племени обезьян оглянулся на забившегося в угол Лукеди, затем нагнулся, выглядывая наружу, и похолодел.

На открывшемся его взору отрезке деревенской улицы носились, потрясая копьями, воины, а также насмерть перепуганные женщины и дети. Что все это могло означать?

Первым делом Тарзан подумал, что багего явились за ним, но тут же понял, что деревню постигло несчастье – видимо, на туземцев напало чужое племя дикарей.

Какова бы ни была истинная причина переполоха, продолжался он недолго. Тарзан видел, как племя багего бросилось врассыпную, затем перед его глазами пронеслись преследующие их темные фигуры. Вскоре шум затих, если не считать топота ног убегавших, несколько резких команд и беспорядочных криков ужаса.

Чуть позже перед шалашом выросли трое воинов, рыскавших по деревне в поисках беглецов.

От страха Лукеди едва не парализовало, он затрепетал и, онемев, сжался в комочек в своем углу.

Тарзан сидел, подперев спиной столб, к которому был прикован цепью.

При виде его главарь воинов удивленно остановился и с минуту что-то горячо обсуждал со своими товарищами. Затем один из них обратился к Тарзану на незнакомом языке, в котором однако слышалось нечто неуловимо знакомое.

Тут один из них заприметил Лукеди, подскочил к нему и выволок на середину. Воины вновь заговорили с Тарзаном, сопровождая речь кивками в сторону двери. Сообразив, что ему приказывают выйти наружу, Тарзан в ответ показал на цепь вокруг шеи.

Подошедший воин осмотрел замок на цепи, сказал что-то своим спутникам, после чего вышел из шалаша.

Вскоре он вернулся с двумя камнями, заставил Тарзана пригнуться к земле, положил висячий замок на камень, а другим стал бить сверху, пока замок не сломался.

Как только Тарзана освободили, его и Лукеди погнали наружу, где у человека-обезьяны появилась наконец возможность хорошенько разглядеть захватчиков.

В центре деревни сбились тесной кучкой человек пятьдесят пленных багего – мужчин, женщин и детей, – вокруг которых расхаживали светлокожие воины, числом с сотню.

Тарзан никогда прежде не видел туник, кирас, шлемов и сандалий, в которые были одеты налетчики, тем не менее, эти предметы показались ему смутно знакомыми, как, впрочем, и язык, на котором эти люди общались между собой.

Увесистые пики и висевшие на левом боку мечи не походили ни на одно копье и ни на один меч, когда-либо виденные Тарзаном, и все же его не покидало ощущение, что оружие это не так уж ему незнакомо. В целом, внешний вид этих загадочных людей произвел сильнейшее впечатление на Тарзана.

Каждый из нас хотя бы раз сталкивался с тем, что при виде чего-либо совершенно незнакомого вдруг появляется ощущение, будто мы уже имели с этим дело, хотя мы не в силах сказать, ни когда, ни где, ни при каких обстоятельствах это происходило.

Именно такое чувство охватило сейчас Тарзана. Ему показалось, что он уже видел этих людей раньше и слышал их речь, хотя точно знал, что такого быть не могло.