Космическая чума - Смит Джордж Оливер. Страница 5

– Значит, вы со мной согласны?

Она пожала плечами.

– Пожалуйста, – сказала она тем же низким голосом, – не спрашивайте моего мнения насчет вашей истории. Вы в нее верите, но все факты против вас. Нигде по дороге, не было никаких женских следов, начиная с места, где впервые бросили мимолетный взгляд на ствол дерева, который подбросил вас, и до места, где вы перевернулись. Ни одного следа в обширном районе – почти в полмили диаметром от места катастрофы, – не нашли. Они использовали специалистов по пси-прощупыванию, отпечаткам пальцев, всех, каких только можно. И без толку.

– Но куда же она делась?

Мариан медленно покачала головой.

– Стив, – сказала она так тихо, что я едва услышал ее за слабым скрипом болтов, завинчиваемых братом. – Насколько мне известно, ее здесь не было. Почему бы вам ни забыть о ней…

Я взглянул на нее. Она стояла прямая и напряженная, словно стараясь противостоять чувству любви, пробившемуся через разделяющую нас пропасть, словно желая дать мне физическую и моральную поддержку, несмотря на то, что мы были незнакомы, и случайно встретились всего десять минут назад. На ее лице отразилась душевная мука.

– Забыть ее? – воскликнул я. – Да я лучше умру!

– О, Стив, нет! – одной рукой она закрыла мне рот, другой крепко сжала мой локоть. У нее была очень сильная рука.

Я стоял, недоумевая, что делать дальше. Рука Мариан на моем локте ослабла, и она отступила назад.

Я пришел в себя.

– Простите, – сказал я искренне. – Я доставил вам кучу неприятностей, придя сюда со своими проблемами. Лучше заберу их обратно.

Она кивнула:

– Хорошо, идите. Но, пожалуйста, возвращайтесь, когда покончите с внутренним разладом, и не важно как. Мы все будем рады видеть вас, когда ничто не будет тяготить вашу душу.

4

Следующие шесть недель я провел в глубокой депрессии. В конце четвертой недели я получил маленькую картонную коробку, содержавшую кое-какие мои личные вещи, оставленные в квартире Катарины. Мужчина не может встречаться неделями со своей девушкой, не забывая каких-нибудь вещей вроде зажигалки, галстучной булавки, каких-то бумажек, писем, книг и всякого хлама из нужных и ненужных предметов, которые дороги нам по той или иной причине. Получить такую посылку – все равно, что заново пережить сильнейшее потрясение, и это выбило меня из колеи дня на три-четыре.

Потом, к концу шестой недели мне принесли открытку от доктора Торндайка. На ней была стереолитография какого-то вида Иеллоунстоунского заповедника, но не всемирно известного Великого Нагромождения, а нечто более прозаическое.

На обороте было какое-то загробное послание:

«Стив, я как раз провел исследования на той дороге, справа от места катастрофы. Это напомнило мне твой случай, и я решил написать, так как мне интересно, как ты выпутался из той передряги. Через пару недель я буду в Медцентре, напиши мне туда. Джим Торндайк».

Я перевернул открытку и критически ее осмотрел. И до меня дошло. У обочины стоял высокий размалеванный сварной штандарт. Тот самый дорожный знак, что стоял на моем роковом хайвэе.

Я сидел, рассматривая через увеличительное стекло возвышавшийся у обочины дорожный знак. Его стереоизображение, казалось, было живым и реальным. Оно вернуло меня к тому мигу, когда Катарина прильнула к моему плечу, волнуя своим теплом и желанием.

Это тоже выбило меня из колеи на несколько дней.

Прошел еще месяц. Наконец, я тихо-мирно вышел из своей скорлупы и теперь чувствовал, что смогу прогуляться в бар, не боясь, что все остальные люди вокруг будут показывать на меня пальцем. Я порвал со всеми прежними приятелями, и за прошедшие недели не завел новых. Я все больше и больше жаждал поговорить с людьми и встретить знакомых.

Несчастный случай уже не казался чем-то ужасным. Жизнь повторяется исключительно редко. Катарина зала свое место в моей жизни. Я помнил тепло ее рук и поцелуев перед той злосчастной поездкой, и мой разум, особенно под градусом, откалывал со мной различные фокусы. Не раз во сне мне чудилась Катарина. Но когда она приходила в мои объятия, это оказывалась Мариан – загорелая, с искрящимися голубыми глазами и живым трепетным телом.

И я ничего не мог с этим поделать. Я знал, что попроси Мариан Харрисон о свидании, я вконец запутаюсь в своих чувствах. А потом, если вернется Катарина, я окажусь между двух огней.

Я просыпался и называл себя отъявленным дураком. Я и видел Мариан всего-то пятнадцать минут, да и то в компании ее брата.

Но, по-видимому, этот сон оставил свое жало и однажды утром я очнулся в долгих и нескончаемых дебатах между сознанием и его подкоркой. В тот же миг я решил, что мне необходимо опять прошвырнуться роковым хайвэем и нанести визит на ферму Харрисонов. Я тешил свое ничтожное, замшелое сознание, говоря себе, что делаю это только потому, что не успел высказать своей признательности Харрисону-старшему, но где-то подсознательно был уверен, что, не окажись отца дома и присутствуй дочь, я побывал бы на ферме с неменьшим удовольствием.

Но мою подкорку ожидал удар в спину. Тем же утром, в девять часов, позвонили в дверь, и, когда я вышел на порог, столкнулся нос к носу с двумя джентльменами с золотыми значками в кожаных удостоверениях, лежащих в карманах их курток.

Я открыл дверь, так как не мог изображать свое отсутствие перед командой из эспера и телепата. Оба знали, что я на месте.

– Мистер Корнелл, не будем терять времени. Мы хотели бы знать, откуда вы знакомы с доктором Торндайком.

Я не стал хлопать глазами от такой фамильярности. Это стандартный прием, когда расследование проводит эспер-телепатическая команда. Телепат знал обо мне все, включая то, что я прощупал их бумажники и удостоверения личности, значки и серийные номера маленьких автоматических пистолетов, которые они носили. Смысл был в том, чтобы задать главный вопрос сразу и в упор, чтобы некогда было придумывать уклончивые ответы. Все, что я знал о Торндайке, было довольно отрывочно, но не стоило это скрывать. И я дал им узнать все.

«Это все, – подумал я. – Но почему вы о нем спрашиваете?»

Телепатическая половина команды ответила:

– Естественно, мы не стали бы отвечать, мистер Корнелл, пока вы не произнесете все вслух. Но мы все равно не ответим, будь вы даже телепатом. Для ясности, вы последний человек, получивший какие-либо известия от доктора Торндайка.

– Я?

Открытка. Она была последним звеном, связывающим Торндайка с внешним миром. Потом он исчез.

– Но…

– Торндайк должен был прибыть в Медицинский центр в Марион, штат Индиана, три недели назад. Мы хорошо изучили все его скитания до последнего пункта в Иеллоустоунском заповеднике. Там следы оборвались. Он позвонил в маленький отель, забронировал номер, и как в воду канул. Теперь, мистер Корнелл, разрешите взглянуть на открытку.

– Конечно, – я подал ее. Эспер поднес ее к окну и взглянул на нее при свете. Когда он сделал это, я встал рядом, и вместе мы прощупывали ее до тех пор, пока ее края не начали загибаться. Но если там и был какой-нибудь шифр, тайнопись, какой-то скрытый смысл или послание, я ничего не заметил.

Я умываю руки. Я не следователь. Но я знаю, что Торндайк был хорошо знаком с моей глубиной восприятия, и не стал бы что-то далеко от меня прятать.

Наконец эспер покачал головой и протянул мне открытку:

– Никаких следов.

Телепат кивнул. Он взглянул на меня и улыбнулся – как-то кисло и натянуто:

– Мы, естественно, заинтересовались вами, мистер Корнелл. Кажется, это уже второе исчезновение. И вы ничего не знаете.

– Понимаю, – проговорил я медленно. Вновь в моей голове всплыли загадки, круг за кругом, назад к мерцающей дороге и недавней аварии.

– Наверное, мы еще вернемся, мистер Корнелл. Вы не против?

– Слушайте, – сказал я довольно грубо, – если эта чехарда кончится, я буду самым счастливым человеком на планете. Может я смогу чем-нибудь помочь, только дайте знать.