Черная роза - Солнцева Наталья. Страница 31

Рано утром следующего дня, когда солнце едва поднялось над кромкой леса, окрасив морозное небо и выпавший ночью снег в красные тона, баба Надя собирала Петьку в дорогу. Она решила, что вместе с ним пойдет в село и дед Илья. Если Иван до сих пор не вернулся, то кто-то же должен ухаживать за скотиной и птицей, кормить кроликов, топить дом…

– Ешьте! – сердито говорила она, накладывая в тарелки вкусно пахнущую горячую домашнюю колбасу, только что поджаренную. – Путь не близкий. Вон, сколько за ночь снегу намело!

Петька уписывал еду за обе щеки, а Илья жевал лениво и нехотя. Ему не очень хотелось идти в такую даль на лыжах. Да что поделаешь? Хорошо, что хоть метель улеглась… Небо прояснилось, очистилось, и до обеда не предвещало ненастья.

Лида и Элина пили чай с мятой и сушеной липой, молчали. Настроение было плохое. Вчера они сильно промерзли, разыскивая Ивана. Зима выдалась на удивление суровая, во всяком случае, всю эту неделю стоял мороз и непрерывно мело. Это было странно, потому как зимы все больше теплели, белым снегом баловали редко, в основном напоминая о себе слякотью и пронизывающими сырыми ветрами.

– Если не будете есть, желудки к спине прилипнут! – привычно ругалась баба Надя, глядя на девушек. – «Доходяги» какие-то, а не девки! С утра до вечера у плиты стою, разносолы всякие готовлю, кормлю их, кормлю, а толку? Кто посмотрит, скажет, что я вас голодом морю! От людей стыдно, ей-богу! Вы на себя поглядите, селедки сушеные! Тьфу! Дудки окаянные, прости Господи!

– А вы, баба Надя, на нас кричите, а сами об Иване думаете, – медленно произнесла Элина, кладя кусок сахара в чашку с чаем. – Боитесь, что он уже не вернется, потому что утонул. Да?

Она подняла на бабу Надю свои ясные, широко раскрытые глаза с длинными темными ресницами и мило улыбнулась, как будто сказала что-то очень приятное.

Баба Надя так и застыла с открытым ртом. Петька некстати засмеялся, а Илья с Лидой понимающе переглянулись.

С Элиной творилось что-то непонятное. Она, наверное, слишком долго молчала. А когда заговорила, то взяла себе за правило сообщать прямиком все, что думает. Это здорово шокировало окружающих. Особенно страдала баба Надя, которую Элина постоянно «выводила на чистую воду». Она делала это неосознанно, но от этого суть не менялась. Иногда баба Надя просто теряла терпение, как, например, сегодня.

– Ты что себе позволяешь? – взвилась она, как ужаленная. – Откуда ты знаешь, что я думаю? Что ты все каркаешь, как та ворона? Гляди, беду накличешь, дудка бестолковая!

«Дудками» она называла Лиду и Элину потому, что они обе были тоненькие и нескладные, «не фигуристые», как считала баба Надя, которая в женщинах ценила дородность и стать, чтобы «во всех местах было все, что положено».

Лида была светленькая и длинноволосая, а Элина темненькая и стриженая, с черными печальными глазами, которые изредка вспыхивали непонятным и мрачным огнем. «Дудки» порядком раздражали бабу Надю, главным образом тем, что мало ели и много разговаривали, поступали по-своему, не слушались советов и вели себя вызывающе, особенно Элина, которая буквально насквозь все видела и сообщала о своих догадках всем и каждому без малейшего стеснения. Что за времена настали? Никакого уважения к старшим, никакого почтения! Одни дерзость и нахальство!

Элина своим высказыванием об Иване поразила бабу Надю в самое сердце. Та действительно всю ночь напролет думала о сыне, о его неудавшейся жизни. Видно, если сразу не заладилось, – так уж и не жди счастья. Недаром же говорят, что корабль, который однажды пошел ко дну, поднимать наверх не стоит. Все равно утонет! Так и у людей бывает… Родился Иван в грозу, под дубом, потом его, уже взрослого, судьба догнала: под этим же дубом молнией поразила, разум отняла. От судьбы не уйдешь, ее не обманешь! И озеро лесное уже один раз Ивана погубить пыталось, – но тогда баба Надя и ее муж помешали свершиться злому делу, вытащили Ванюшку, отходили… А только, видно, отсрочка это была, а не спасение.

Баба Надя гнала прочь страшные мысли, сама себя уговаривала, но сердце-вещун болело, не давало покоя. И тут еще Элина каркает, несчастье кличет! Ах, беда пришла! Сердце чует, – не вернется Иван, – а разум в это верить не хочет.

– Ты как будто радуешься! – зло сказала она Элине. – Откуда тебе знать, – утонул, не утонул?! Может, он на рыбалку отправился? Или на охоту?

– А рюкзак как же? – возразила Элина, ничуть не смущаясь. – Рукавица? Веревка, что в лед вмерзла?

– Ну и что? При чем здесь веревка? Мало ли… Полынья-то где? – баба Надя победоносно посмотрела на девушку. Наконец, она нашла неопровержимый аргумент. – Нету ее! Иван хоть и телом тощий, да ведь нужно же, чтобы лед треснул, дырка образовалась, и не маленькая, раз человек в нее проскользнул… Вот Илья с Петькой до села доберутся, а Иван, может уже там, дома, печку топит!

Элина пожала плечами. Она не знала, что возразить бабе Наде, но осталась при своем мнении.

Петька и дед Илья встали из-за стола, начали собираться в дорогу. Лида помогала старику одеться, Элина мыла посуду. Баба Надя то и дело неприязненно на нее посматривала. Как это она раньше не замечала, какая Элина неприятная? Глаза у нее черные, колючие, и вся она, как терновый куст, жесткая и в шипах. А заговорит, так хоть из дому беги, – всю правду так и режет, невзирая ни на возраст, ни на что! И кто ее только воспитал такую? Современная молодежь сплошь без царя в голове, – беспардонная и непочтительная. Алена из дому уехала, и нашла свою смерть. Это городская распущенность ее погубила, мужик этот заграничный, Сергей! Теперь за Лидку принялся, а она и рада! Ох-хо-хо… Что бабе Наде делать? Как девок обуздать? Совсем от рук отбились! И Марфы нету, не к кому за помощью бежать…

Впервые за это время баба Надя по-настоящему, искренне загоревала о матери. Как ни крути, а за Марфой она жила как за каменной стеной. Лучшего совета и желать было нечего… А теперь ей самой решать надо, – она в семье голова! И надеяться ей не на кого!

– Если Иван вернется, – наказывала она деду Илье, – отправь его сюда, в лесной дом. Пусть под моим присмотром живет, так всем спокойнее будет.