Черная жемчужина императора - Солнцева Наталья. Страница 40

– Это тебе, дорогая! В знак моей покорности судьбе. Иногда мне кажется, что я не могу отступить от текста, написанного ее волшебной рукой. Выпьем в честь этого, друзья мои!

Зажглись люстры и бра, заиграла музыка, официанты разливали шампанское… Альбина, со слезами восторга и страха, надела кольцо, – оно холодным обручем обхватило палец, сжало. «Неужели мало? – подумала она. – Ничего, в крайнем случае, отнесу ювелиру, он чуть растянет. Какого черта Алек притащил сюда эту неуклюжую девицу? Откуда у нее это потрясающее платье? Дурнушка преобразилась!»

Стол был украшен цветами и свечами, сервирован по-царски, а сидящие за ним гости чувствовали себя по меньшей мере странно, – происходящее смахивало на пышно обставленную… клоунаду. Альбина находилась в состоянии эйфории, смешанной с каким-то суеверным ужасом. Лена и Треусов украдкой перешептывались.

– Этот Ростовцев просто шут, – прошипел на ухо своей даме Павел Андреевич. – Я наслышан про его выходки. Теперь вот довелось и увидеть.

– Ты же сам захотел прийти.

– Исключительно ради тебя, чтобы ты не была одна в этой подозрительной компании.

– Чем это она подозрительная? – возмутилась Журбина. – Ростовцев – уважаемый человек, несколько экстравагантен, только и всего. При его деньгах можно себе позволить разные шалости и капризы. Лика – дальняя родственница Эрманов.

– Он довольно недвусмысленно на нее пялится!

– Фи, Павел. Что за выражения?

– Кто здесь жених и невеста? – не унимался Треусов. – Похоже, что барышня уводит кавалера из-под носа твоей подруги.

– Тише…

Лике не хотелось есть: она, со свойственной ей проницательностью, догадывалась, какую незавидную роль отвел ей в этом ночном застолье Ростовцев. И внутренне негодовала. К тому же она слегка запуталась в приборах, – покойная мать не имела возможности посвятить ее во все тонкости «придворного этикета».

– Не стесняйся, Лика, – нарочито громко, с нотками снисходительного презрения сказала вдруг Эрман. – Бери все подряд ложкой… или руками. Какие церемонии среди своих?

Треусов ухмыльнулся. Лена под столом легонько дотронулась ногой до ноги подруги, – не перегибай, мол, палку. Альберт Юрьевич хлопнул в ладоши, и свет снова погас – уже только в их углу зала, – раздались звуки виолончели. Музыканты при свечах исполняли «Элегию» Массне: эта мелодия считалась «визитной карточкой» ресторана.

Ростовцев пригласил на танец Альбину, Треусов, – неожиданно, – Лику. Его спутница осталась сидеть за столиком. Ее тянуло покурить, – нервы разыгрались. Она не ревновала Павла к новой знакомой, – ее одолевали иные мысли. Где достать денег? Пять тысяч долларов на всякий случай должны быть под рукой. Неизвестно, что взбредет в голову той шантажистке? Кто она, кстати?

Танцующих не было видно в полумраке. Верхние люстры выключили, пространство освещалось настенными бра и бронзовыми канделябрами на маленькой сцене, у рояля, где разместилось трио: пианист, скрипач и виолончелистка. Взгляд Лены рассеянно блуждал по залу, – кроме их компании, в зале сидели еще несколько пар. Один столик оставался свободным. Откуда ни возьмись, около него появился метрдотель с дамой в длинном бордовом вечернем платье с открытой спиной, с массивным колье на жилистой шее. Боже мой! У Лены дух перехватило, когда она узнала женщину. Стелла?! Откуда ей стало известно про вечеринку? Наверняка Треусов проболтался! Ой-ей-ей… ну, теперь держись!

Журбина порывалась вскочить, предупредить Павла, но сообразила, что ее паника станет слишком явной. Может быть, Стелла вовсе не собирается устраивать скандал… она сама пришла на свидание и понятия не имеет, что в зале находится ее бывший супруг.

Лена глаз не сводила со столика, за которым, спиной к ней, сидела Стелла. В едва подсвеченном сумраке худоба Стеллы выглядела стройностью, обтянутые дряблой кожей лопатки почти по-девичьи трогательно выступали по сторонам от выпуклой линии позвоночника. Бывшая жена Треусова, очень прямая, натянутая, не поворачивалась; в ее позе читались напряжение и угроза.

Последний томный звук виолончели смолк, и танцующие направились к своим местам. Треусов не заметил ни Стеллы, ни тех знаков, которые пыталась подавать ему Лена, – он был полностью поглощен беседой с Ликой. Она казалась настоящей светской дамой, хотя рядом с броской, яркой красотой Альбины могла бы потеряться. Ростовцев, сравнивая, мельком перевел взгляд с одной женщины на другую, и этот взгляд потеплел, засветился, задержавшись на Лике.

«Плохи твои дела, подруга», – подумала Журбина, поднимаясь навстречу Треусову.

– У нас неприятности, – успела прошептать она.

Стелла выросла у столика так же внезапно, как и вошла в зал. Ее кожа в полутьме приобрела серовато-зеленый оттенок, модная прическа паклей торчала на голове, кошачьи зрачки сверкали, в них зрела буря.

– Ах, вот вы где, голуби и голубки? – резко, раздельно выплюнула она слово за словом. – Воркуете?

– Что ты здесь делаешь? – зашипел Треусов.

– Кто это? – обернулась Альбина к Ростовцеву. – Неужели бывшая супруга Павла Андреевича? Жутко скандальная особа! Как она здесь оказалась? Надеюсь, это не один из твоих сюрпризов?

– Разумеется, нет.

Стелла между тем выставила вперед свои длинные ногти и двинулась на Лику.

– Еще одна сучка! – взвизгнула она. – Треусов, сволочь! Новую телку подцепил, да? Вижу, как у тебя глазки-то разгорелись! Паскудник!

Да она пьяна в стельку, – понял Ростовцев, загораживая собой приглашенных. Он дал знак клубной охране не вмешиваться: было интересно понаблюдать за развитием событий.

– Дура! Истеричка! – процедил сквозь зубы Треусов.

Стелла изрыгала такой поток ругательств, что на них стали оглядываться. Альбина покраснела от негодования. Эта скандалистка окончательно испортила долгожданный праздник.

– Как вы смеете?! Алек, сделай же что-нибудь!

– Рано. Я еще не все выслушал.

Он, с безмятежной улыбкой и сложенными на груди руками, преграждал Стелле путь к женщинам и Треусову. Та, с перекошенным лицом, в ярости, обвиняла их во всех смертных грехах.

– А ты заткнись, чаевница! – завопила она на Эрман. – Твой-то мужик, поди, не знает…

Альбина, не помня себя, сорвала с ноги туфлю и что было силы запустила в обидчицу. Стелла споткнулась на полуслове, дико заорала, закатывая глаза… попятилась… И в это время музыканты, покидая сцену, как им было положено, потушили канделябры. В темноте раздались женские вопли, возня, топот… спустя минуту ослепительно вспыхнуло полное освещение. Лика закрыла глаза руками, а когда открыла, перед ней предстала комичная и несуразная картина.

Альбина, красная и растрепанная, в одной туфле, склонилась в поисках недостающей. Вторая ее туфля валялась рядом, но госпожа Эрман ее не видела.

Ростовцев хохотал. Лена и Треусов в ужасе взирали на Стеллу, которая опустилась на пол и выла, раскачиваясь из стороны в сторону. Ладонью она закрывала висок и подвывала:

– Убили-и… убили-и-и…

– Что с вами? – испугалась Лика, присела на корточки. – В глазах Стеллы застыл ужас. Лика дотронулась до ее прижатой к виску ладони. – Дайте, я посмотрю.

Та позволила убрать руку, – над ухом не хватало изрядной пряди волос, в образовавшейся прогалине алела свежая ссадина.

– Я… умираю? – дрожащими губами вымолвила Стелла. – Врача!

– Ничего страшного не случилось, – с полным самообладанием заявил Альберт, помогая бывшей жене Треусова подняться. – Кто-то вырвал у вас клок волос. Дорогая, не ты ли?

Он повернулся к Альбине. Та отыскала вторую туфлю и с кривой улыбкой пыталась надеть ее на ногу. Стелла, под ее нервный смешок, дернулась в руках Лики и Ростовцева.

Стены, столики, пылающие люстры, нарядно одетые посетители ресторана – все поплыло перед глазами Лики, горло перехватила судорога страха. Кто-то в сутолоке и неразберихе отхватил у женщины прядь волос! Это Дракон… он здесь. Он пришел…

– Вам дурно? – Треусов бросил Лену и предупредительно поддержал новую знакомую под локоток. – Нужно сесть и выпить чего-нибудь. Идемте!