Пятерка Мечей - Солнцева Наталья. Страница 76
– Лизонька! – позвала она дочь. – Это обыкновенная карта! Иди сюда!
С картой в руках, Анна Григорьевна отправилась на кухню, откуда раздавались рыдания Лизы.
– Чего ты так расстроилась? – недоумевала она. – Успокойся, прошу тебя! Смотри, это просто карта из колоды. У Германа Борисовича их полно… Но как она попала на кровать? Ума не приложу!
– Я тебе говорила, мама, что не смогу жить в этой квартире! – рыдала Лиза. – Мне страшно! Я не могу ночью уснуть! Я все время прислушиваюсь… Мне кажется, что та женщина… она все еще здесь…
– Какая женщина? Что ты выдумываешь?
В этот момент Анна Григорьевна вспомнила, что ей привиделось, когда она убирала черную ткань с зеркал. Она прогнала так некстати пришедшее видение и достала из холодильника бутылку с водой.
– На, выпей водички, – сказала она дочери, подавая стакан. – И перестань плакать, ради Бога! Ничего не случилось!
– Ничего?! – закричала Лиза. – Ты посмотри, что это за карта! Это же дама пик!
– Да… ну и что? – растерялась Анна Григорьевна. – Что здесь такого?
– Ты действительно не понимаешь, или притворяешься?
Анна Григорьевна не то, чтобы не понимала, – она боялась или сознательно не хотела понимать. Дама пик такая же карта, как и все остальные. Только больное воображение делает ее чем-то иным. Творческие люди часто бывают неуравновешенными, легковозбудимыми! У них неустойчивая психика. Лизонькин отец был таким же.
Лиза пила воду, и ее зубы стучали о край стакана.
– Не волнуйся же так, доченька! – гладила ее по плечу Анна Григорьевна. – Нельзя переживать из-за всякой ерунды.
– Это ты положила карту на подушку? – спросила Лиза, когда немного пришла в себя.
– Может, и я! – соврала Анна Григорьевна. – Не помню…
– Зачем?
– Ну… машинально. Мало ли? Бросила, да и забыла!
На самом деле Анна Григорьевна прекрасно помнила, что никакой дамы пик из колоды не вытаскивала, и тем более, не ложила на подушку. Она что, враг своей дочери? Лиза и так дрожит от каждого шороха!
Анна Григорьевна спрятала злополучную карту в карман фартука. А ведь странно, – подумала она. – Откуда взялась карта? Я ее не ложила, Лиза тем более… Посторонние, кроме Берты Михайловны, в квартиру не заходили. Но старая актриса в спальне не была, следовательно…
Нет, ничего вразумительного Анне Григорьевне в голову не приходило. Нужно идти к Динаре! Только ясновидящая сможет разобраться во всей этой путанице!
Повинуясь безотчетному порыву, Анна Григорьевна вытащила карту из кармана, чтобы еще раз посмотреть на нее. Дама пик! Она никуда не исчезла, не испарилась… Что-то она живо напоминала своим орлиным профилем, вычурным цветком в руке!
В молодости у Анны Григорьевны были честолюбивые мечты: она хотела стать известным театральным критиком или даже сделать научную карьеру. Имея прекрасную память и развитый интеллект, она со страстью погрузилась в мир литературных образов и театральных постановок. Потом жизнь, как это обычно бывает, внесла свои коррективы. Анна Григорьевна не очень удачно вышла замуж, родила Лизу и поневоле переключилась на домашние заботы. Время было упущено. Брак ее расстроился, и карьера тоже. Лишь только литература и театр не потеряли для нее былой привлекательности.
Анна Григорьевна превосходно знала русскую классику, и окончание повести А.С. Пушкина «Пиковая дама» само, без усилия возникло перед ее глазами.
«В эту минуту Герману показалось, что пиковая дама прищурилась и усмехнулась. Необыкновенное сходство поразило его…
– Старуха! – закричал он в ужасе.»
Анна Григорьевна бросила карту на пол, как будто она обожгла ей руки.
– Я становлюсь неврастеничкой, как Лиза, – подумала она. – Так мы обе сойдем с ума! Надо что-то делать…
Князев был на седьмом небе от счастья, проведя с госпожой Левитиной восхитительный вечер в «Парадизе». Виталий Андреевич хорошо танцевал и с удивлением обнаружил тот же талант в Анне Наумовне.
В «Парадизе» играли отличные музыканты. У них в репертуаре были старые танго, вальсы, блюзы и джазовые композиции. Сюда приходили любители потанцевать, а не в обнимку бессмысленно переминаться с ноги на ногу или прыгать друг напротив друга, как заведенные.
Князев пригласил Анну на танго. Они уже немного выпили, и легкое опьянение придавало полумраку и звукам саксофона особое очарование. Сначала Виталий Андреевич решил, что будет выполнять самые легкие па и вести Анну, чтобы скомпенсировать ее неумение. Однако, она сразу почувствовала ритм и двигалась так точно улавливая намерение партнера, что Князев пустил в ход самые замысловатые и красивые комбинации. Танцующих было мало, и на Князева с Анной обращали внимание. Они выделялись какой-то редкостной статью и угадывавшимся в них внутренним достоинством. Виталий Андреевич прижимал к себе теплое, гибкое тело Анны, ощущая аромат ее духов и то, как бьется ее сердце.
– Никогда ничего подобного я не испытывал с Элей! – внезапно подумал он. – Существует, все-таки, тайная сила, притягивающая одного человека к другому. Но она слепа, ибо не гарантирует взаимности.
Когда они вернулись за свой столик, Князев сказал:
– Я не знал, что ты так хорошо танцуешь!
– Во мне много скрытого, – полушутя ответила Анна. – Есть люди, о которых всего не знает никто. В том числе и они сами! Последнее наиболее удивительно.
– Я сам узнал сегодня кое-что о себе впервые! – улыбнулся Виталий Андреевич.
– Правда? Это интересно… И что же?
Князев налил в рюмки коньяк, обдумывая, как лучше объяснить свои ощущения.
– Наверное, я осознал одну вещь, – медленно произнес он. – Оказывается, можно получать удовольствие от жизни, не привязываясь к будущему. Просто переживать настоящее со всей силой, на которую способно сердце! Ни на что не рассчитывая, ничего не откладывая на потом. Все, что тебе дают, бери сейчас!
– Разве раньше ты жил не так? – удивилась Анна.
– Совсем не так, – вздохнул Виталий Андреевич. – Я жил для какого-то мифического будущего, которое даже толком и представить себе не мог! А настоящее утекало от меня, неуловимое и прекрасное, как цветение весеннего сада… Я думал о плодах, которые еще не завязались, о том, как я стану собирать их, что буду с ними делать. А в это время ветер и дождь сбивали на землю нежные розовые цветы, чья мимолетная красота исчезла, так и не коснувшись меня… В каждом мгновении есть неповторимость, достойная бессмертия! Я это понял только сейчас, когда танцевал с тобой…
– Не замечала в тебе лирических настроений, – улыбнулась Анна. – А тем более, склонности к поэтическим сравнениям.
– Это ты сделала меня таким. Твоя душа – это сады, в которых я заблудился…
– Жалеешь об этом?
– Нет. Я хочу остаться в них… навсегда.
Когда они ехали домой, Анна задремала в машине. Ей снился шум олив, смешивающийся с шумом прибоя…
Фионика третий раз выходила на галерею и напряженно всматривалась в море. Не появился ли в сверкающей синеве корабль с полосатым парусом? Ветер рвал виноградные листья и носил их по вымощенному камнем двору. Пахло дубовыми ветками, из которых служанки сделали гирлянды, чтобы развесить их повсюду в честь победителя…
Славный Лаэрт возвратился из военного похода, о чем сообщало письмо, присланное им с торговым судном, которое привозило на продажу благовония из Аравии и отлично выделанные кожи.
Фионика не думала, что будет тосковать, провожая Лаэрта в поход. Он был опытным воином и провел на военной службе более двадцати лет. Широкоплечий и коренастый, с мощной грудью и сильными ногами, он производил впечатление несокрушимого бойца, которое полностью оправдывал в многочисленных сражениях. Все тело военачальника было покрыто следами былых ран, давно зарубцевавшимися шрамами. Вначале Лаэрт совершенно не понравился Фионике,-он не умел поддерживать изящную и легкую беседу о философии и поэзии, за столом сидел молча и, когда Фионика переводила на него взгляд, смущался. У него было спокойное и приятное лицо с крупными чертами, тяжелый подбородок и светло-серые глаза.