Зеленый омут - Солнцева Наталья. Страница 35

– Как это?

– Ну, не знаю. Вадим мне говорил, там много людей пропало.

– Подвал не лес, в нем не заблудишься…

– Кто его знает? Вот ты же грозилась, что если меня в лесу одного бросишь, то я уж и не выберусь.

– Я – другое дело, – улыбнулась Лида. – Я ведьма!

– Этого только не хватало!

Богдану стало почти весело. Он считал себя Протасовым, а они все были любители авантюрных приключений, захватывающих и опасных.

Луиджи смотрел, как Манфред идет по выложенной потрескавшимися каменными плитами дорожке сада. Мальчишка чертовски красив! Есть все-таки в проклятых патрициях порода, этого у них не отнимешь. Врач усмехнулся. Пока все шло по плану.

Манфред, насвистывая, вошел в красивые большие ворота палаццо Альбицци, обошел круглый фонтан, у которого три грации из римского мрамора полоскали свои каменные волосы. Тихо журчала зеленоватая вода, благоухали жасмин и гранатовые деревья. Высокие душистые пинии закрывали черный вход дворца от любопытных взглядов.

Молодой врач удивился, что его никто не встречает. Обычно или слуга, или сама молодая хозяйка поджидали его в полутемном коридоре с лампой или свечой. В каменных запутанных переходах дворца, сырых и холодных даже в самую жаркую погоду, можно было легко заблудиться. Антония говорила ему, что сама боится ходить узкими, тесными и извилистыми ходами, в темноте, которую едва рассеивает свет свечи.

Несколько раз ей казалось, что кто-то крадется за ней по каменному коридору. Маттео упорно не хотел нанять еще несколько слуг. На старости лет его скупость приобрела признаки неизлечимой болезни. Он маниакально считал каждый флорин, экономил на всем, кроме своего здоровья. Несметно богатый, он занимал только третью часть роскошного дворца, в остальных помещениях которого царили пыль и запустение. Две женщины, которые вели хозяйство, да кухарка – вот и все, кого согласился оставить в палаццо больной сеньор Альбицци.

Антония не любила пышность и суету, предпочитая тихое уединение, к которому привыкла в родительском доме, поэтому скромная и размеренная жизнь ей была не в тягость. В палаццо Альбицци ей не нравилось только одно: страх. Она не могла объяснить себе, что именно его вызывало. Но с тех пор, как она здесь поселилась, ее начали преследовать кошмары. Ночью она не могла сомкнуть глаз в своей огромной холодной спальне, прислушиваясь к каждому шороху, к каждому скрипу. Иногда ей казалось, что на первом этаже кто-то ходит, невидимый в темноте.

Служанки ночевали рядом со спальней сеньора, чтобы подавать ему все необходимое – лекарства, бутылки с горячей водой или лед. Старый Маттео давно страдал бессонницей и зачастую не столько действительно нуждался в уходе, сколько капризничал и придирался, требуя к себе неусыпного внимания круглые сутки.

Кухарка спала на сундуке в кладовой, возле кухни, а иногда уходила в деревню к своим родственникам. Так что ночью громадный гулкий дворец, пустынный и неуютный, холодно блистающий золотом, становился похожим на богато изукрашенный саркофаг. В сердце Антонии закрадывался леденящий душу страх.

Маттео не хотел даже слушать ее.

– Это все женские штучки, – говорил он. – Я попрошу у Луиджи успокоительные капли для тебя.

Антония перестала жаловаться, но продолжала наблюдать. Постепенно она выяснила, что сам ее супруг никогда не ходит один по запутанным темным коридорам, а в одно крыло первого этажа вообще никогда не наведывается. Однажды он накинулся на одну из служанок, которая хотела навести там порядок, и едва не побил ее. Брызгая слюной и размахивая руками, он требовал, чтобы больше «ни одна тварь» не смела приближаться к этому коридору и расположенным в нем помещениям!

Запретный коридор заканчивался дверью, которая ни разу не открывалась, по крайней мере, при Антонии.

Молодая хозяйка перестала интересоваться всеми этими странностями, но сон ее от этого только ухудшился. Она еще больше побледнела, и Луиджи серьезно опасался, чтобы она не подхватила чахотку, как Симонетта и женщины из семейства Медичи. Антония часто болела простудами, здоровье ее было хрупким, как ее тонкая прозрачная фигурка. Луиджи нравилась эта молодая женщина, с умным проницательным взглядом. Они с Манфредом подошли бы друг другу. Напыщенный старый индюк, сеньор Альбицци, не достоин такой прекрасной жены.

Маттео обрадовался приходу молодого врача. Юноша был гораздо покладистее Луиджи, он внимательно слушал разглагольствования сварливого старика, не перебивал его и не терял терпения. Бальзам, который он рекомендовал своему пациенту, оказался превосходен. Болезнь, кажется, пошла на убыль. Маттео повеселел и велел принести из кладовой бочонок кипрского вина, легкого и искристого, как глаза юной красавицы. У него появилась привычка выпивать с Манфредом вдвоем, закусывая виноградом и копченым мясом. Луиджи ни за что бы не позволил старику подобных вольностей, он требовал строгого соблюдения диеты и воздержания во всем.

Манфред давал Антонии указания, как ей лучше ухаживать за больным, всматривался в ее осунувшееся лицо, усталые глаза, в глубине которых притаился страх. Молодые люди подолгу разговаривали обо всем на свете, им не хотелось расставаться. Они все больше привязывались друг к другу. Антония не признавалась в этом даже себе, Манфред тоже тщательно скрывал свои истинные чувства.

Однажды, в один из ненастных зимних вечеров, молодой врач задержался дольше обычного, так как у сеньора Маттео был приступ. Такие приступы у него повторялись особенно часто при плохой погоде. Манфред допоздна провозился с больным, и когда тот, наконец, уснул, спустился вниз, в залу, где служанка накрыла на тяжелом, огромном дубовом столе горячий ужин. Антония ждала его. У нее не было аппетита, и она рассказала Манфреду о своих страхах…

Сергей никак не мог сообразить, что произошло. Как Алене удалось женить его на себе? Его голова все еще не была ясной. Мысли путались, перегоняя друг друга. Он решил заняться, наконец, делом и отправился в село. Единственная ведьма, которая находилась в поле его зрения – баба Марфа. Пора с ней познакомиться поближе.

В лесном доме его встретил дед Илья, скучный и неразговорчивый. Он все время молчал, на вопросы отвечал односложно и невпопад. Сергей бродил по комнатам, рассматривая все, словно впервые. Смутно вспомнилась тоненькая девушка с зелеными глазами. Нет, он ничего не забыл, просто случившееся тогда почему-то стало таким далеким, как кажется далеким облако высоко в небе. Оно вроде как есть, а вроде его и нет. Рукой не достанешь, не потрогаешь. Летит себе, невесомое, как лебяжье перышко в бездонной синеве. Поди, докажи, видишь ли его на самом деле, или только представляешь?

Сергей вздохнул. Была все-таки Лида на свадьбе, или ему показалось спьяну? Черт! И что на него нашло? Алкоголизм никогда не входил в богатый набор присущих ему вредных привычек. Перед Сергеем встал другой вопрос: а была ли сама свадьба? Обручальное кольцо на пальце говорило, что была. А сердце молчало, глухо и упрямо отрицая очевидное. От напряженных раздумий у Сергея заболела голова.

Дед Илья угощал гостя жареной зайчатиной, вареной картошкой с грибами, мочеными ягодами.

– Ты ешь, – уговаривал он. – Для мужика это первое дело.

– Мне спать хочется, – неожиданно признался Сергей.

– Так ложись! – дед видимо обрадовался, снял с деревянной кровати гору вышитых подушек, притащил самотканое одеяло. – Здесь знаешь, какой сон? Будто сказка!

– А где ваша жена? – спросил гость, уже засыпая.

– Марфа? Придет! Куда ей деваться?

Сергей заснул, как будто провалился в дурманную тишину. Разбудил его негромкий низкий смех.

– Уж не ты ли гостем будешь? – спрашивала его моложавая высокая женщина с горящими глазами. На секунду Сергею показалось, что он проснулся в своей квартире, и со стены на него смотрит Царица Змей с картины Артура.