Зеленый омут - Солнцева Наталья. Страница 91

– Она страсть, какая любопытная!

– Не будет же она рыться в вещах гостя?

С этим Иван не мог не согласиться. Комнату гостя баба Надя перерывать не рискнет. Можно быть уверенным.

– Чьи же это вещи, как думаешь, дядя Иван? – задал Сиур вопрос, который не давал ему покоя.

Иван надолго задумался. Так надолго, что Сиур задремал. Ему приснилась Тина, ее мягкие волосы, укоризненный взгляд. Она, наверное, скучает…

– Это Лидушкины вещи! – громко заявил Иван. – Точно, ее!

Сиур сначала не поверил. Уж слишком абсурдным казалось предположение Ивана. Лида никак не смогла бы спуститься в подземный коридор. Хотя почему? Но если даже и так, зачем это ей? Знала, что «Будда» опасен, и спрятала? А остальные вещи? Где она их взяла? Может, просто спросить ее саму об этом? Неплохо было бы… Да, но если вещи не ее? Сиур понял, что запутался.

– А мужские? Тоже Лидины? У нее что, страсть к переодеваниям?

Иван опять надолго задумался. Сиур за это время успел проанализировать предыдущий ответ. Звучал он глупо. Но разговоры Ивана про клад тоже казались глупыми, а часть правды в них все-таки была. И «колодец» в пещере он нашел, и путь выбрал правильный. Именно в том коридоре находился сундук. Сиур поверил Ивану и не пожалел об этом. Так почему не поверить ему еще раз?

– А мужские вещи принадлежат Сергею Горскому, моему зятю! – неожиданно заключил Иван.

– Откуда ты знаешь? – не выдержал Сиур. Уверенность Ивана сбивала его с толку.

– Меня осенило!

Объяснение то, что надо! Сиур сначала хотел рассмеяться, а потом передумал. Чем черт не шутит? Вдруг, и правда «осенило»? Во всяком случае, стоит проверить. Только вот как встретиться с Горским? Придется ехать в обитель. С Лидой, в данном случае, все проще.

Сиур еще не знал, что удача идет ему в руки. Он понял это, когда увидел за накрытым к завтраку столом Лиду и Горского, похудевшего, с затаенной растерянностью в глазах.

Сергей покинул монастырь без горечи в сердце. Он не обрел в нем то, на что надеялся, но зато получил неожиданный дар, с которым теперь не знал, что делать. «Будда» лежал на дне его сумки, аккуратно завернутый в мягкую ткань.

Вассиан ушел из обители вместе с Горским. Ему было бы скучно без нового друга. А в городе они снова будут встречаться, весело проводить время. Правда, Сергей как-то изменился после последнего разговора со Старцем, стал серьезнее, почти перестал выходить из кельи.

Они расстались в Харькове, на вокзале. Сергей сказал, что не хочет заходить домой, – слишком плохие воспоминания, – а сразу поедет в село к бабе Наде.

Вассиан долго смотрел ему вслед, как он шел к пригородному поезду, – высокий, стройный, с гордо поднятой головой. Гордыня – великий грех! Но почему-то Вассиану нравился Сергей, непокорный гордец, сластолюбец и гуляка.

– Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешного, – прошептал он слова молитвы и три раза истово перекрестился.

Сергей вышел из машины у дома бабы Нади.

Повсюду стояли лужи от растаявшего за ночь снега. В воздухе висел сырой туман. Горский смотрел на знакомый ему дом со смешанным чувством печали и восторга. Он очень давно уже не испытывал ничего подобного, и даже близко к тому. Пожалуй, только в Париже, когда целовал холодные щеки Лили, а за их спинами торжественно плыла величественная громада Нотр-Дам…Когда это было? Тысячелетие назад. Да и было ли?..

Он вздохнул и решительно вошел. Лида стояла у двери в горницу и смотрела на него. Она как будто знала, что он сейчас войдет. Ее глаза светились изнутри, как озерная вода в солнечный день. Такие глаза смотрели с картин Боттичелли и Артура Корнилина, прозрачные, горящие нежным огнем…

– Лида… – он шагнул к ней, ощущая предательскую дрожь в ногах, и понял, что все в его жизни происходило до сих пор ради этой встречи. Книга, которую он собирался писать, та далекая Купальская ночь, полная рвущихся в ночное небо костров, душистых трав, крика филина в непроглядной тьме леса, тишина монастырской кельи, безумство и забытье, тоска, любовь… Трудная дорога, по которой он шел к ней.

Лида чуть отвернулась, и его губы только скользнули по ее виску. Она улыбалась, как ни в чем не бывало, но в глазах застыла утихшая боль, которая встала между ними непреодолимой стеной.

Горский понял, что эту женщину ему придется завоевывать вновь, и это уже не будет так легко, как раньше. Она изменилась. И эта новая Лида была ему дороже и ближе всего в жизни. А путь к ее сердцу закрыт на сто замков. Светская беседа, легкий флирт, – это все, на что он может рассчитывать сейчас.

Баба Надя позвала к завтраку. Ей не удалось никого больше поймать, дабы исполнить священный ритуал «потчевания», поэтому весь ее «хлебосольный» жар достался молодым людям. Сергей ухаживал за Лидой, деревенской девчонкой, как за супругой посла на дипломатическом рауте, а она снисходительно позволяла ему это делать: подвинуть стул, подать вилку, налить вина. Она выпила полный бокал, и глаза ее смеялись, а он чувствовал себя неуклюжим мальчишкой на дне рождения у девочки с огромными бантами, раздавившей маленькой туфелькой его сердце. Ненависть растаяла, как ноябрьский снег, сменилась бесконечной нежностью, покорной и пылкой, как вздох весны…

В печке гудел огонь, за окном ветер стряхивал капли с мокрого сада. Сергею казалось, что в его окаменелой душе просыпаются ангелы, которых злая фея заставила уснуть на много столетий.

– Тебе набрать чего-нибудь?

Какое удовольствие можно, оказывается, испытывать только оттого, что смотришь на женщину, подаешь ей блинчики, варенье или чайную ложку! Можно дотронуться до ее руки или плеча… Удивительно!

– Приятного аппетита! – улыбнулся Сиур.

Горский нынче не был похож на того «зомби», который разговаривал с ним на похоронах бабы Марфы. Его глаза прояснились, и в лице появилось неуловимое и загадочное выражение, присущее влюбленным людям. Это было выражение счастья и очарования жизнью.

Сиур совсем недавно научился распознавать в людях это выражение, благодаря Тине, и, как ни странно, всем обрушившимся на них непредсказуемым событиям, по-настоящему опасным. Жизнь поднялась, отряхнулась, вдохнула свежего ветра и запела песню любви и отваги. Непередаваемое наслаждение – по-иному это ощущение назвать было никак нельзя.

– У меня к вам разговор есть, – сказал Сиур.

Горский вздрогнул. Из своих весенних садов он внезапно вернулся в окружающую его действительность, жесткую, опасную и не до конца понятную. Вернее, совсем непонятную. Он машинально потянулся рукой к медальону и тут же вспомнил поминки, тошнотворную пустоту в душе, столы, ломившиеся от еды, свою пьяную болтовню, злые глаза Алены – царствие ей небесное! И Сиура. Его предупреждение по поводу золотой подвески. Он что-то знает. Обязательно. Не случайно же он снова здесь? Что ему тут могло понадобиться? Москва далеко, от нечего делать ездить не станешь! Лида рассказала про Лесю, что вроде бы нашлась ее бабушка. И это тоже неспроста! – решил Горский. Все неспроста. А вот в чем тут суть, надо выяснить.

– Так что, пойдем ко мне? – напомнил о себе приезжий из Москвы.

– Пошли, если не шутишь! – усмехнулся Сергей.

– Я с вами! – вмешалась Лида.

Все трое встали из-за стола и направились в комнату гостя. Сиур гостеприимно распахнул дверь.

– Прошу!

Баба Надя выделила ему большую светлую комнату с окнами на солнечную сторону. У стены стоял большой добротный комод, массивный, из темного дерева, с широкими выдвижными ящиками, каждый из которых запирался на ключ. На комоде стояла толстая свеча в серебряном подсвечнике, окруженная сухими цветами бессмертника.

Горский и Лида сели на диван. Сиур плотно прикрыл дверь и остался стоять. В воздухе повисло тревожное ожидание.

– Вы наряды старинные любите? – обратился он к Лиде.

Та подняла полные недоумения глаза. Что за странный разговор? В комнате завибрировал едва ощутимый страх.

– Страх пахнет лилиями! – подумала Лида. Впрочем, ее, кажется, что-то спросили о старинных нарядах? Молчать так долго будет невежливо. – Было у меня одно платье…давно… – задумчиво произнесла она. – Я не скажу точно, когда. Мне оно снилось недавно: золотая парча с зеленым бархатом! – ее глаза странно блеснули. – А потом сестра его у меня отняла. Она себе почти такое же на свадьбу пошила!