Золотые нити - Солнцева Наталья. Страница 10

–Удачно, – подумал Сиур.

Добродушный ротвейлер подбежал, виляя обрубком хвоста, и начал радостно прыгать. Хозяин собаки кивнул Сиуру:

– Домой? Поздновато.

– Что делать, работа. – Он сделал усталый вид и вошел в подъезд.

Дома он долго стоял под горячим душем, перебирая в уме, все ли он подготовил как надо. Когда наступала пора действовать, все сомнения и размышления отбрасывались, а внимание направлялось на то, что необходимо было осуществить.

Именно это качество помогало Сиуру в самых рискованных и непредвиденных обстоятельствах. Его не гипнотизировала опасность или намерения возможного противника. Когда можно было думать, он думал, но когда наступало время действовать, он действовал.

? Сегодня, кажется, особого риска не предвидится, – подумал Сиур, одеваясь. – Хотя… кто знает?

Он посмотрел на часы. До встречи оставалось тридцать пять минут.

Тина замерзла. Окна в доме были темными, одинокий фонарь тускло освещал знакомый ампирный фасад. Боясь опоздать, она явилась слишком рано, и теперь не понимала, зачем ей велели спрятаться в кустах, если вокруг не было ни души. Что ж, она сама настояла на своем личном присутствии. Честно говоря, она боялась и молилась, чтобы все побыстрее закончилось.

Окна Альберта Михайловича выходили на одну сторону. Старая липа так разрослась, что ее ветки почти касались стекол. Во время непогоды они могли разбить окна, и жители хотели срубить дерево, но старик не позволил этого сделать.

? Как кстати, – подумала Тина. Она не представляла себе, каким образом Сиур залезет в окно. С крыши неудобно, лестницы нет, – только по дереву.

Неужели ей придется стоять здесь одной в темноте и ждать его? По коже побежали мурашки. Раздался шорох. Она затаила дыхание, сердце подпрыгнуло в груди. Тина присела на корточки, стараясь рассмотреть сквозь ветки, что происходит. Ей показалось, будто неясная тень промелькнула в свете фонаря. Чуть-чуть по-другому выглядело все вокруг – тени стали резче, угрожающе зашевелилась листва, что-то хрустнуло буквально у нее за спиной.

Нарастающая лавиной паника поглотила все ее благоразумие, она уже почти закричала, когда большая ладонь зажала ей рот и некто притиснул ее к земле, не давая шевельнуться.

? Я бы не советовал этого делать, – на самое ухо сказал насмешливый голос. – Не хватало только поднять визг на всю округу.

? Да вы… Как вы смеете! – она задохнулась от возмущения. Те же крепкие руки не позволили ей вскочить.

? Что вы подкрадываетесь, как… Знаете, как вы меня напугали?!

? Знаю. Вы тут так спрятались, что вас только ленивый не нашел бы. А если бы это был убийца?

Тина не понимала, смеется он или говорит серьезно.

? Вам нужно перейти туда, – прошептал Сиур, показывая рукой в самую густую тень. – Ждите меня там. Машину я оставил за поворотом.

? А сколько?

? Что сколько?

? Ждать сколько? – Тина разозлилась. Ей не хотелось оставаться здесь одной в темноте. – И не смейте подкрадываться!

? Вы бы предпочли, чтобы я ломился, как медведь через заросли? – он негромко засмеялся. – У нас мало времени. Делайте, что я говорю.

Тина повернулась было идти, но Сиур удержал ее, наклонился к самому лицу:

– Слушайте внимательно, – прошептал он, – ждите меня здесь, никуда не уходите отсюда, что бы ни случилось. Если до четырех часов утра я не вернусь, уходите домой. Постарайтесь сделать это так, чтобы никто вас не заметил. Не разыскивайте меня и никому никогда не признавайтесь, что сегодня были здесь. Вы поняли?

Тина молчала, только глядела испуганно. Этот взгляд переворачивал ему сердце. Сиур легонько встряхнул ее:

– Вы слышите?

? Да, да. Только…

? Я знаю. Мы должны сделать то, зачем пришли сюда. Никогда не отступайте от задуманного. Думать надо было раньше. Теперь время делать.

Он посмотрел ей вслед и неслышно растворился в темноте двора.

ГЛАВА 7

Сверчки пели в темноте свою песню. Ветерок шелестел ветками старой липы. Сиур примерился и легко скользнул вверх по шершавому стволу дерева. Гибкое тренированное тело слушалось безукоризненно. Не издав ни шороха, он оказался напротив окна квартиры антиквара. Непроницаемая темнота и тишина обступили его. Крепкие, на совесть сработанные древние рамы запирались изнутри. Сигнализации не было видно. Он внимательно осмотрел окно – хитрые металлические крючки невозможно открыть снаружи. Придется вынимать стекло форточки, но тогда невозможно будет скрыть непрошеного посещения.

? Черт, если со стариком все в порядке, и он просто уехал, или попал в больницу, резать стекло глупо. Соседи поднимут скандал, а если никто и не заметит, то открытая форточка может привлечь настоящих, а не вымышленных грабителей. Вот вляпался! – на секунду возникшая досада тут же уступила место поиску решения.

Придется входить через дверь. С одной стороны это опасно – кому-нибудь может приспичить покурить, или собачку вывести. Припозднившийся донжуан или загулявшаяся девица тоже относятся к непредвиденным обстоятельствам. Зато вполне возможно, что никем не замеченный, он откроет дверь и войдет без лишнего шума.

Пространство перед домом, освещенное луной, было пустынно. Сиур вошел в подъезд и прислушался. Тишина. Он поднялся по лестнице, – вот нужная дверь. Спокойный и мирный вид лестничной площадки почему-то не вызвал облегчения. В дверях соседних квартир не было глазков – это его обрадовало. Впрочем, тусклая лампочка под высоким потолком давала слишком мало света, чтобы рассмотреть детали. Достав отмычки и ни о чем более не думая, нашел замочную скважину, затем другую. Дверь открылась легко, он нырнул в густую плотную темноту чужого жилья, прикрыл дверь и замер.

Никаких посторонних звуков. Сиур знал, что тишина и темнота обманчивы. Именно они таят вибрации опасности – он чувствовал их, как животные чувствуют приближение смерча или землетрясения. Обычный старый московский дом, обычная квартира, – почему он чувствует необходимость сдерживать дыхание, ожидая, когда глаза привыкнут к темноте?

На полу высветились полосы – какой-то свет все же проникал сквозь тяжелые портьеры. Тина описала расположение квартиры. После многочисленных уточнений он мог свободно ориентироваться, как будто сам бывал здесь.

Сиур достал специальный фонарик, – в луче света вырисовывались ножки раритетной мебели, бахрома плюшевых накидок, отсвечивали бронза и фарфор, мелькали персонажи картин, испуганно сверкая белками глаз, книги, вазы, колокольчики, перья, маски, серебро, подсвечники, оружие…

Он перевел дыхание. Ответ на вопрос висел в воздухе комнаты, наполненной обломками разных культур, – люди оставляли следы жизни, которая течет подобно реке, вынося на берега напоминания о том, что несли бурные воды.

Сиур привык к смерти, его не пугал и не волновал ни вид ее, ни запах. Бояться следовало живых – это правило он впитал вместе с навыками и инстинктами выживания, выработанными самой действительностью, безжалостной к медлящим с решениями и действиями. Схватка должна быть выиграна еще до ее начала, иначе ее исход предрешен.

Натренированные реакции сработали раньше, чем аналитическое мышление. Сиур уже понял, что произошло. Кружок света от его фонарика заметался, высвечивая возможное местонахождение тела. Опыт позволил обнаружить искомое в считанные секунды – старик лежал на боку, как бы заглядывая под обитый потертым гобеленом диван, в поисках того, чему не суждено было быть найденным. То, что это не естественная смерть, Сиур понял сразу же, как только вошел в квартиру – он не смог бы объяснить, по каким признакам всегда уверенно определял это.

Проверяя посты или засады во время выполнения необычных задач, по какой-то необъяснимой тревожности в воздухе, по особому ощущению тела, которое покинула жизнь, даже если поза или положение этого тела совершенно естественные, он всегда безошибочно чувствовал вибрации смерти.