Золотые нити - Солнцева Наталья. Страница 2

Между тем солнце припекало, гудели пчелы, жуки, кузнечики вразнобой стрекотали между пыльными листьями. Над душистыми цветами порхали бабочки.

Вряд ли Тина смогла бы объяснить, чем так привлекал ее старый дом – он словно приманивал ее, скрывая одному ему известную тайну. Какую? Этого она не знала, но чувствовала, что дом как бы хранил в себе неизъяснимое обещание, которое так много для нее значило.

Девочка долго, с замиранием сердца всматривалась в молчаливые окна, очень высокие, с необычными рамами; кое-где сохранившаяся лепнина, красивые даже в разрушении карнизы, все стройное величие, надменное достоинство дома странным и жутким образом влекли ее к себе. Она чувствовала непреодолимое желание смотреть и смотреть на этот таинственный дом, почти физически ощущая, что где-то, совсем рядом существует невидимый переход, открывающаяся не всем дверь, за которой – ответы на ее вопросы, разгадка шарады. Она чувствовала в себе эти вопросы, но не смогла бы определить их или рассказать о них. Загадка, которую она пыталась разрешить, была словно капля, которая повисла – тяжелая – но так и не пролилась.

С этим ощущением чего-то неясного, какого-то влекущего неведомого потока, навсегда связалось для нее воспоминание о странном доме. Она часто видела его во сне – и себя, то глядящую со стороны, то будто оказывающуюся внутри дома, ступающую по битым стеклам и отвалившейся штукатурке. Широкая лестница на второй этаж, с резными перилами, раздваивалась налево и направо, вела в длинные анфилады комнат. Даже запах – пыли, мела, сырости и нежилого помещения – был очень реальным. Толстые стены, тяжелые каменные своды, полукруглые ниши, остатки настенной росписи, – все как наяву.

Проснувшись после такого сна, Тина долго продолжала лежать, словно в изнеможении, с трудом возвращаясь к повседневной реальности. Рассматривала стол, ковер на стене, шторы, сквозь щелки в которых просвечивало солнце, блики света и тени на полу, на стенах. Она словно возвращалась из далекого путешествия.

На стене в ее комнате висел красивый спортивный лук. Спортом она совсем не увлекалась, но однажды, гуляя с отцом недалеко от спортивного комплекса, увидела тренировку стрелков из лука. Отец так и не смог увести ее домой, пока спортсмены не начали складывать свое снаряжение и садиться в автобус. С тех пор она не знала ни дня покоя, пока не нашла на другом конце города тренера, который согласился ее учить. Она впервые взяла в руки лук, и он как будто прирос к ней, как будто она не расставалась с ним ни на одно мгновение. Любые цели она поражала шутя, наслаждаясь пением тетивы и любуясь полетом стрел. Это была настоящая большая любовь ее юности, пожалуй, единственная, если не считать любви к книгам.

Так она проводила почти все свое свободное время – взяв лук и стрелы, забиралась в самые глухие уголки лесопарка, устанавливала мишени и стреляла, стреляла, стреляла… Ей было скучно со своими сверстниками, она избегала шумных и бестолковых вечеринок, и вскоре ее перестали на них приглашать. Но ей никогда не было скучно со своим луком и своими книгами. Сначала она перечитала все, что стояло в бабушкином книжном шкафу, потом всю библиотеку родителей, потом все, что было интересного у друзей и знакомых, потом… Она решила, что ее место – среди книг, и стала работать в библиотеке и учиться заочно.

Иногда в свободное время, когда делать особенно ничего не хотелось, Тина подходила к зеркалу и внимательно изучала в нем свое отражение. На нее смотрела худощавая стройная темноволосая девушка с удлиненным лицом, высокими скулами и чуть раскосыми глазами. Она не была дурнушкой, но мальчики в школе, затем молодые люди ее круга в институте или знакомые ее родителей никогда не обращали на нее внимания. Тина приняла это как должное, не удивлялась, не расстраивалась по этому поводу, и просто тоже перестала обращать на них внимание. Они были совершенно не похожи на героев тех романов, с которыми она не расставалась – трубадуров, благородных рыцарей, отважных воинов, знаменитых путешественников, вельмож или пиратов, страстных любовников и авантюристов.

Когда она смотрела в зеркало слишком долго, увлекаемая своими мыслями в далекие и неведомые дали, вдруг какая-то легкость подхватывала ее и она становилась изменяющейся и текучей, как ее мечты. Это была она и в то же время не она, а другая, неизвестная самой себе, требовательная, разборчивая, отважная, страстная и нежная, таинственная и влекущая женщина – и тогда ей казалось, что она может перейти мост через пропасть, отделяющую ее от самой себя.

Тина, конечно, желала большой и романтической любви, но те примеры подруг и знакомых, замужества одноклассниц и соседок по дому, совершенно не вдохновляли ее. Все это было не то, и она постепенно перестала об этом думать.

В библиотеке было полутемно, прохладно, пахло книжной пылью и старым паркетом. Тина работала сегодня за себя и Людмилочку, которая отпросилась по своим семейным делам. Посетителей почти не было, гулкий полупустой зал с высокими потолками насквозь прочерчивали солнечные лучи, тишину изредка нарушало чье-то покашливание.

– Сказать вам, на кого вы похожи? На Евлалию Кадмину! Великолепную, неистовую Евлалию.

Прямо перед ее столом стоял Альберт Михайлович. Очень старый, очень добрый и очень умный человек. Все это, конечно, она узнала потом. А сейчас просто смотрела на говорившего, и ей даже не показалась смешной его немодная одежда – такие удивительные глаза смотрели на нее. Глаза много повидавшего человека, которые все видели и все понимают. Несмотря на густую сеточку морщин вокруг, очень юные и живые глаза.

– А кто это?

– Я удивился бы, если бы вы знали. – Старик добродушно рассмеялся. Позвольте вас пригласить в гости, Вы меня просто поразили. Давно не видел такого лица. Хорошие лица вообще редкость, ну а такое, как ваше, встречается просто раз в жизни.

Тина улыбнулась. Она не привыкла к комплиментам, и ей было приятно смотреть на этого старика и слушать его. Ей показалось, что она знакома с ним тысячу лет

– Смею надеяться, вам не будет скучно. Видите ли, я очень старый человек, редко разговариваю. Да и с кем нынче разговаривать-то? А раньше я был известным московским антикваром. Люблю старинные вещи, знаете ли. Есть в них особая эстетика. Ко мне многие обращались, как к эксперту. Или просто по старой памяти, за советом. Теперь вот вещей подлинных, ценных, почти не осталось. Советовать некому, да и нечего. Впрочем, это вам не интересно. У меня дома много прекрасных старых вещей. Великолепнейшая штука, скажу я вам, эти старые вещи – в них есть какая-то тайна, не так ли? – Старик засмеялся. – А молодые девушки обожают старые тайны, – вдруг неожиданно заключил он. – Ну, так как? Пойдете?

Знакомство состоялось.

ГЛАВА 2

Альберт Михайлович привел ее в один из переулков старой Москвы, где находилась его квартира в старинном двухэтажном доме с ампирной лепниной. Так Тина впервые попала в этот розовый особнячок.

Ее поразили просторные комнаты с высоченными потолками, покрытые керамической плиткой печи, старинные светильники и люстры, выложенный узорами паркет, плюшевые гардины, гнутые стулья, пузатое красное бюро, – весь быт настоящего старомосковского интеллигента.

– Будет что рассказать Людмилочке! – удивленно оглядываясь, подумала Тина. Она и не подозревала, что могут еще существовать такие жилища. Комнаты напоминали бы музей, если бы не ощущающийся повсюду дух жилого помещения. Здесь смешались все времена и стили – индийские божки из различных потемневших от времени металлов, деревянные фигурки, изделия из слоновой кости, фарфоровые пастушки и пастушки, которые почему-то живо напомнили ей оперу «Пиковая дама». А вот и портрет самой «дамы» в напудренном парике, в стиле Рокотова, – затуманенные то ли мечтательной дымкой, то ли туманным флером, глаза, изысканные кружева на корсаже, тусклая роза в жеманно изогнутой руке. Роскошный массивный багет отсвечивает позолотой. Всюду в старомодных горках расставлены дивные сервизы, мельхиоровая изящная посуда, старинное стекло, гжель, палехские шкатулки, какие-то ложечки, рюмочки, кувшинчики, курительные трубки, портсигары, коробки для папирос, табакерки, ларчики, подсвечники, – чего тут только не было.