Золотые нити - Солнцева Наталья. Страница 34

Однако в этом новом мире тоже надо было жить. Переставали существовать времена и культуры, планеты, убеждения, цивилизации, идеалы, формы, все – и только жизнь могла замирать, просыпаться, течь или останавливаться, но никогда, ни на миг не прекращалась. Вот и им, что бы ни происходило вокруг, нужно было продолжать жить, дышать, участвовать в этом непрекращающемся течении.

Сиур подумал, что бесполезно пытаться решить стоящую перед ним задачу, спрашивая себя: Что происходит? Кто это сделал? Как именно? Главный вопрос, на который нужно ответить, – Зачем? Если станет понятно, зачем это сделано, то станет понятно и кто, и как.

Итак, зачем убиты старый антиквар и Виолетта Францевна? Что их связывало? Он снова мысленно прошел по прежнему кругу, придя к единственному выводу, что ничего общего, кроме знакомства с Тиной, у них не было. Впрочем, этот вывод новым не назовешь.

Хотя… кто знает, по возрасту, они могли, конечно, друг друга знать, – он вспомнил зеленый халат, в котором увидел вдову, ее египетский амулет на шее. Глаз Гора – так назвала его Тина. «Египетский след» – он чуть не засмеялся. Черт, это почти смешно. А вдруг? У старика тоже было полно всяких древних вещиц. Ну и что? Карты, безделушки, хоть и старинные… Вряд ли они стоили больших денег. Да и убивать из-за этого? Давным-давно изобретен и опробован гораздо более простой и безопасный способ – грабеж. Просто и заурядно. Неромантично. Но зато правдоподобно.

Нет, грабеж ничего не объясняет. Но что же тогда? За девушками явно следили – иначе как узнали бы про вдову? А что, собственно, узнавать? Что они хотели послушать предсказания «ясновидящей»? Кого это могло всерьез обеспокоить? Никак не сходится.

Логика, пожалуй, не поможет. Из того расклада, который есть, ничего не выжмешь. Значит, посмотрим, – есть ли еще персонажи на этой сцене? Один точно есть – пресловутый племянник. Насколько он племянник, неизвестно, да и какая разница? Кажется, срочно придется заняться племянником. Возможно, хоть что-нибудь прояснится. Девчонкам он ничего не скажет, а то замочат и племянника, если они к нему наведаются. Но почему, почему?

Завтра на работу. Не идти? Или наоборот? Может, взять девушку с собой? Там, во всяком случае, ей ничто не угрожает. Ребята присмотрят, пока он будет занят. Не оставлять же ее тут? А в свою квартиру она сама не захочет. У Людмилы слишком многолюдно, да еще дети. Туда идти никак нельзя. Подвергать опасности ничего не подозревающих людей?

Совсем неплохо было бы определить хоть приблизительно, с какой стороны эта самая опасность исходит. В любом случае придется довольствоваться тем, что есть. Тина пусть договорится с Людмилой, или возьмет отпуск. Ей на работу идти не стоит.

Завтра они вернутся в Москву, поедут прямо к нему на фирму. Там он вплотную займется племянником, заодно и будет видно, как развиваются события. С учетом последнего и выяснится, что делать дальше. Сиур почувствовал, как спадает напряжение, – в конце концов, он определился по поводу ближайших шагов, а дальнейшие планы жизнь сама скорректирует.

Он поставил пустой стакан на стол, выключил один светильник – мягкий полумрак располагал ко сну. Пожалуй, до утра еще есть время. Решив все-таки не раздеваться, прилег, пытаясь остановить мысли… это ему почти удалось. Во всяком случае, так он подумал.

Шли дни, незваный гость почти поправился. Он больше времени проводил на воздухе, несмотря на то, что погода испортилась – низкие тучи обложили небо, в холодном воздухе повисла сплошная пелена дождя.

Никаких перемен в укладе жизни обитателей странного дома не происходило. Хотя он все ждал, что произойдут какие-то события, которые прольют свет на то, чем занимаются эти люди и почему поселились здесь, вдалеке.

Он помнил, как сбился с дороги, когда стемнело, и непогода обрушилась ледяным ветром, ломающим ветки деревьев, потоками воды, вперемешку с остатками листвы и невесть откуда взявшейся грязью. Кромешная тьма обступила со всех сторон, конь устал…

Сколько все это длилось? Вечность… Уже теряя силы, он достал из-под одежды свой талисман и сжимал его в руке, потом увидел странный дом, приняв его за болезненное видение, так как сознание уже мутилось от усталости и холода.

Каким-то чудом он, видимо, постучал – ведь кто-то открыл дверь, втащил его внутрь, дал приют. Немногочисленная челядь беспрекословно повиновалась молодой хозяйке, молчаливо исполняла свои обязанности. Нечего было и думать что-либо узнать от них. Другие господа отсутствовали, и когда они возвратятся, никто не знал.

По тому, как женщина подолгу всматривалась в морскую даль, он предположил, что они уплыли морем по своим неведомым делам. Кого она ждала, стоя в любую погоду на башне и глядя на горизонт? Отца? Мужа? А может быть, брата?

Ему хотелось знать это. Хотя зачем? Не все ли равно? Скоро он покинет это временное пристанище навсегда. И все забудет. Странную женщину, ухаживавшую за ним во время болезни, ее необычные занятия…

Все же тогда, в коридоре, это не было бредом, что-то заставило его подняться с постели и идти, из всех многочисленных запутанных переходов безошибочно выбрать нужный, тот, где была она… Чем все же она занималась в той комнате? И почему, хотя он был готов поклясться, что никогда ничего подобного не видел, – все же…

Иногда, в далеких снах, он видел ладью, плывущую по широкой реке, причаливающую, шурша тростником…На берегу огромный храм… Запах лотосов…

Может быть, эти фантазии навевали ему рассказы предков, воевавших в южных странах? Но ведь он только слышал, и никогда не видел. Да и что они рассказывали? Как рубили, стреляли из луков, отбивались, нападали, – всегда одно и то же. Откуда тогда его видения? Шествия людей в легких белых одеждах, процессии, подчиненные неведомому и таинственному ритму? До звона голубое небо? Храмы с многочисленными колоннами, напоминающие дремучий лес, где можно затеряться? Полутемные святилища? Золотые звезды на потолке? Дивные узоры на стенах? И он чувствовал себя там своим, он не был там гостем…

Там, у беседки, среди прохладных прудов, он и увидел ее… Она вошла в его сердце, отнимая жизнь, как острый нож…Ее темные прямые волосы спадают на плечи, тонкие руки украшены браслетами, мягкий рисунок губ плавно переходит в чистую линию подбородка…

Он, не отрываясь, смотрел на нее, так что забыл о своих обязанностях в совершаемом ритуале, – а кроме него этого исполнить никто не мог…И она заметила его взгляд, и засмеялась, чуть-чуть, одними глазами, и ее губы дрогнули…

Да, именно тогда, провожая взглядом, – уже украдкой – ее фигуру в облегающем светлом одеянии, с тяжелым разноцветно-золотым ожерельем на плечах, подчеркивающем ее хрупкость, он понял, что это все…Ничто не имеет более смысла, если…

Он не осмеливался додумывать эту мысль до конца… Его положение, статус в этом обществе были слишком высоки, налагая строгие ограничения, нарушить которые было невозможно… Но он их нарушил, сначала в мыслях, в то же мгновение, как увидел ее… Словно великий Ра поразил его молниеносным сокрушительным ударом со своего нестерпимо сияющего диска.

Тогда, увидев происходящее в потайной комнате, рыцарь словно окунулся в свой собственный сон, наяву ощутив запах ароматических смол, легкий ветерок, развевающий одежды арфисток, перебирающих струны…

И вновь эта женщина – другое обличье может обмануть глаза, но не сердце, задохнувшееся в сладостной, почти предсмертной истоме…знакомая боль, от которой отказаться неизмеримо труднее, чем от самой жизни… А может быть, эта боль, эта истома, и есть высшее проявление жизни – где все остальное теряет смысл, и нет уже различий между бытием и любовью, где все сливается в высшей точке подъема, который не всем дано преодолеть?.. Многие так и остаются навсегда у подножия этой сияющей вершины.

Все это пронеслось в его сознании, подобно опустошительному урагану, – еще успев ощутить непонятный горячий толчок в грудь, он упал, и все померкло…