Хонорик на тропе кладоискателей - Сотников Владимир Михайлович. Страница 15

К тому же оставалась еще одна тайна: гудящий звук, который раздавался в часовне в полночь. Если не разгадать эту тайну в ближайшие дни, когда в двенадцать часов не совсем темно, потом это сделать будет сложно. В полной темноте не очень-то захочется даже приближаться к часовне!

Соня долго не соглашалась на то, чтобы Макар применил свою рогульку в усадьбе.

– Там уже есть искатели, – говорила она. – Вряд ли им понравится, что еще и ты там будешь ходить с рогулькой. Тем более что получается, будто ты пользуешься их методом… По-моему, это может обернуться неприятностями.

Макар горячо доказывал, что он договорился с «воспитанным» Ромео, что ходить к часовне имеет полное право, а насчет рогульки… Тоже мне, ноу-хау! Даже мама сказала, что этим методом они пользовались еще в свои студенческие годы. Так что метод этот – общий, и им может пользоваться любой человек.

Самым неожиданным для Макара явилось то, что в уговорах Сони пойти в усадьбу ему помог… Клюв!

Он появился совершенно неожиданно, в то время, когда мама как раз пошла к соседям за молоком. Соня читала, Макар тренировался с рогулькой, Ладошка на огороде наблюдал, как растет его любимый горох.

– Здравствуйте, самые послушные в мире дети! – воскликнул Клюв, входя во двор. – Вот, наверное, настоящее счастье для родителей!

– Почему это вы так решили? – спросил Макар. – С чего вы взяли, что мы послушные?

– Ну как же, – улыбнулся Клюв, – сидите дома, читаете, занимаетесь своими делами. А воздух и здесь хороший. Незачем шляться по окрестностям, как местная шпана.

– Да мы тоже шляемся, – ответил Макар. – Когда нам хочется. И куда хочется, – добавил он, вспомнив предупреждение художника.

– И правильно, здесь бояться нечего, – кивнул Клюв. – В Москве, уверяю вас, больше опасностей на каждом шагу. Машины, хулиганы всякие… А здесь – тишина и покой. И пейзажи, ах какие пейзажи! Так бы и писал их с утра до позднего вечера. Кстати, – обратился он к Соне, – я хотел бы посмотреть твои работы. Видел тебя с мольбертом. Приятно встретить коллегу. Признаться, кое-какими секретами, которые открылись мне в живописи, я готов поделиться. Смешение красок, правильная грунтовка… Секреты перспективы, наконец! Здесь такие пространства, что без этих секретов их просто невозможно поместить на картине.

Соня захлопала ресницами:

– Да, действительно, очень трудно рассчитать перспективу… Я не привыкла к таким просторам. В Москве совсем другое дело.

– Вот я и говорю, что надо больше бывать на пленэре! Надо, надо тренировать глаз и руку, без этого художника не бывает. Вообразить можно что угодно, но практика – великое дело. Нельзя сидеть дома! Поэтому приглашаю вас на прогулку. Прекрасная, как русалка, девочка усовершенствует свое мастерство живописца, а молодой человек с таким чудным именем и с такими выразительными веснушками продолжит свои поиски.

Макар от удивления чуть не выронил рогульку, которую он на всякий случай спрятал за спиной. Странно: то пугал, что не надо ходить на прогулки, то сам приглашает! И как он узнал о том, что Макар хочет продолжить поиски?

Глава IX

Прогулка с препятствиями

Мама удивилась не меньше.

Когда она вернулась и узнала, что дети ждут ее лишь для того, чтобы получить разрешение на прогулку с художником, она даже забыла заставить Ладошку выпить теплого парного молока. Его всегда надо было заставлять – не любил он это занятие, в отличие от Нюка. Хонорик набросился на молоко так, что даже блюдце задрожало и молоко заколебалось под частыми движениями его язычка. А Ладошка хитро отодвинулся в сторону от стола. Так его чашка и осталась нетронутой.

– Помнится, Григорий Григорьевич, – удивленно вскинула брови мама, – вы настойчиво рекомендовали нам не гулять по окрестностям. Что-то изменилось с тех пор?

– Что вы, уважаемая Александра Александровна, – смущенно закашлялся Клюв. – Какие рекомендации? Я допустил некоторую бестактность и приношу свои извинения. Люди свободны как птицы и могут гулять и летать, где им вздумается. Кстати, я как раз и хочу этой прогулкой загладить свою вину перед вами. Я посмотрю Сонины работы, покажу ребятам дворец, склоны этого чудесного холма. Вы не возражаете?

Мама колебалась, это было видно по ее нахмуренному лицу.

– Вообще-то это выглядит так, будто вы сначала запрещаете нам гулять, а потом милостиво разрешаете, – как бы раздумывая, проговорила она. – А мы не гуляли лишь потому, что муж уехал на время в Москву. Но ладно, Григорий Григорьевич, даже странно вести такие продолжительные разговоры на эту тему, так ведь? Спасибо за приглашение, идите гуляйте. Возьмите и Ладошку – знаете, мои дети любят гулять вместе.

– И Нюка! – подсказал Ладошка. – Я его в клетке понесу.

– Пойдем всем-всем дружным коллективом! – заулыбался Клюв. – А вы, Александра Александровна?

– Это уже будет целая толпа. – Мама покачала головой. – Да и работы много. Мы ведь ездили по дальним деревням, видели несколько настоящих старинных праздников… Теперь мне надо зафиксировать впечатления.

Зрелище было что надо! По узкой тропинке вдоль изгороди – заросли травы позволяли идти только друг за другом – двигалась странная процессия. Григорий Григорьевич с мольбертом, Соня с мольбертиком, Ладошка с клеткой на плече, а чуть впереди этой колонны двигался Макар – конечно же, с неизменной рогулькой, словно проверяя безопасность тропинки.

На всякий случай он захватил с собой и оружие – баллончик и петарды. Ну и ножик: Макар собирался вырезать из лозы еще одну рогульку. Почему-то казалось, что свежевырезанная более чувствительная. Во всяком случае, хотелось иметь хотя бы две, чтобы сравнивать их в работе.

– Помните, здесь стог сена сгорел? – спросил Григорий Григорьевич, когда они вышли на луг.

Еще бы! Макар это хорошо запомнил.

– Есть у меня один подозреваемый на примете, – сказал художник. – Хулиганистый мальчишка.

– Я тоже был подозреваемый, – проворчал Макар. – Это еще доказать надо.

– А он признается, – сказал Григорий Григорьевич. – Я у него вежливо спрошу, и он все расскажет.

– А зачем вам это надо? – спросила Соня. – Вы что, следователь?

– Почему следователь? – улыбнулся художник. – Просто считаю, что всегда должна торжествовать справедливость. Иначе жизнь теряет смысл. Если кто-то совершил пакость, а люди думают при этом на невинного человека, какая же в этом справедливость? Нет, ребята, даже не отговаривайте меня, я обязательно попрошу его признаться.

Макар покосился на Клюева. Странно было слышать от него такие слова. Но почему? Потому что он сразу записал Григория Григорьевича в преступники? Ну, конечно, не в преступники, но, во всяком случае, отрицательным персонажем он показался Макару сразу. Значит, не всегда верно первое впечатление?

– Кстати, вот эта часовня, – улыбнулся Клюев, – меня жутко пугала целый месяц. Места себе не мог найти от беспокойства. И страшно было, и хотелось ее тайну раскрыть. Долго-долго она меня мучила, пока не…

– Раскрыли?! – воскликнул Макар. – И в чем эта тайна? Что это за звуки?

– О, да вы уже довольно много знаете, – засмеялся Григорий Григорьевич. – И тоже испуганы этими звуками? Страшновато, что и говорить! Но просто так рассказать… как-то неинтересно. Вот давайте как-нибудь совершим вечернюю экскурсию, тогда и узнаете этот секрет. Идет?

Слово «идет!», произнесенное сразу в три голоса, было ответом. Даже Нюк при этом вопле зажмурился.

«Все-таки он нормальный дяденька, – уже веселее подумал Макар. – Даже жалко его Клювом обзывать. Хотя – мы же не в глаза ему так говорим…»

– Григорий Григорьевич, – спросил он, – а что эти мальчишки разыскивают в усадьбе? Что-то конкретное или просто так, на всякий случай, поиски ведут?

– Ты про местных, да? – Художник даже поморщился. – Хулиганы они, вот кто. Ищут что-то, а что, сами не знают! Стены долбят, перелопачивают землю… Дураки – разрушают и без того уже разрушенную красоту. Кстати, этот поджигатель – один из них, из той компашки. Ох и поговорю я с ними, если увижу!