Дамоклов меч над звездным троном - Степанова Татьяна Юрьевна. Страница 2

– Господа, пожалуйста, успокойтесь. Тише, господа! Не здесь, только не здесь! Пожалуйста, покиньте помещение!

– Дерьмо! – хрипло кричал Жданович, вырываясь из рук охраны. – Дерьмо! Ненавижу!

– Сам дерьмо! Оставьте нас – я сам сейчас с ним разберусь! – Боков подпрыгивал, как мячик, на одном месте и норовил съездить Ждановича пухлым кулаком.

Потасовка, точно пробка, застряла в дверях бара, но потом мощными усилиями гостиничных охранников была выдворена за дверь – на снег, на мороз.

Кравченко (Катя не успела удержать его), не мешкая ни секунды, ринулся следом. Катя, бросив Мещерского расплачиваться с барменом, набросила шубу, схватила в охапку дубленку мужа и выскочила на улицу.

Гостиничная охрана уже благоразумно покинула поле битвы, но потасовка не утихла. Снег хрустел под ногами, глаза слепили огни рекламы. Катя увидела Ждановича – лицо его было разбито в кровь, очки отсутствовали. Он яростно рвался из рук удерживавшего его здоровяка Кравченко. По сравнению с ним он казался щуплым, как мальчишка, но бешенство утраивало его силы. Двое охранников отгораживали от него Кирилла Бокова, ухоженное лицо которого искажала гримаса гнева и презрения.

– Вон из моего родного города! – кричал Жданович.

– Это из Уржума, что ли? – ядовито парировал Боков.

– Вон из Питера, сволочь!

– Да пошел ты!

– Фонограммщик!

– Алкаш! Пьяная морда!

В эту минуту у отеля остановился, взвизгнув тормозами, черный джип. Сидевшие в нем двое мужчин и две девушки, увидев происходящее на тротуаре, видимо, с ходу решили вмешаться. Конфликт уже перехлестывал через край. На пороге парадного подъезда тревожно маячил швейцар – вот-вот могла появиться и милиция.

Двое мужчин из джипа быстро приблизились к Ждановичу и Кравченко. Один из них был совсем молодой парень с длинными мелированными волосами. Второй – гораздо старше – среднего роста, худой, широкоплечий. Лицо его в неверных сполохах рекламы показалось Кате смутно знакомым.

– Что тут творится? Что за базар? – крикнул он. – Леха, остынь!

– Сука! – взвизгнул из-за спин охранников Боков. – Совсем уже… Суки!

– Да я тебя сейчас. – Жданович дернулся из железных лап Кравченко. – Пусти! Да пусти ты меня, парень!

Но Кравченко не отпускал его, обернулся к человеку из джипа. Катя поняла, что ему этот человек хорошо, очень хорошо известен.

– Давайте, сажайте Леху в мою машину, – скомандовал тот. – Вы что из охраны гостиницы?

– Нет. Но я по профессии личник, – ответил Кравченко, легко приподнял упирающегося Ждановича и потащил его к джипу.

Паренек с мелированными волосами распахнул дверь, и Ждановича, как Жихарку в печку, затолкали на заднее сиденье. В этот момент охрана усадила Кирилла Бокова и троих его спутниц в подогнанный серебристый «Мерседес». И все рассосалось. Рядом с Катей остались лишь девушки, что приехали в джипе, да их старший спутник.

– Они что, в баре, что ли, пересеклись? – спросил он.

– Да. Мы в соседнем зале были, услышали шум ссоры. Мой муж вмешался, попытался разнять их, – Катя отвечала за всех, потому что человек из джипа обращался к ней.

– Милое дело. А где же его очки?

– Я не знаю, – Катя растерянно посмотрела себе под ноги.

– Вот они, – парень с мелированными волосами поднял втоптанные в снег очки Ждановича. – Смотри-ка, целые, только оправа погнута.

– Саныч, ты иди, я его сам отвезу, – сказал ему его старший спутник. – Ладно, отпраздновали. Всех с Новым годом.

– С новым счастьем, – откликнулась Катя.

Джип растворился во тьме набережной Мойки.

– Тебе-то, сокровище мое, хоть не навесили фонарей? – заботливо спросила Катя Кравченко.

– Мне? Кто? – он глянул на нее, как орел, сверху вниз.

– Кто же это был, интересно?

– А ты его разве не узнала?

– Нет. А ты узнал?

– Это Виктор Долгушин.

– Какой еще Долгушин?

– Какой Долгушин? – Кравченко наклонился к Кате. – Да тот самый. Неужели и «Крейсер Белугин» совсем не помнишь?

Катя не знала что сказать. Некогда «Крейсер Белугин» был знаменитой на всю страну рок-группой, легендарной рок-группой, песни которой, казалось, витали в самом воздухе в смутные годы начала девяностых. Но лучшие песни «Крейсера» давно уже были спеты, а новых не родилось – рок-группа распалась лет семь-восемь назад.

– Как он изменился, – Катя покачала головой. – Боже, надо же… Девчонок с собой возит, парня какого-то… Но, видно, со Ждановичем они – друзья. Кстати, а ты понял, из-за чего драка началась?

– А чего ж тут непонятного? Жданович давно с попсой воюет, это всем известно, – Кравченко хмыкнул. – Очаровашку Бокова терпеть ненавидит, он для него как красная тряпка для быка. Питер – считает своим, кондовым. А Боков, видно, сюда приехал на все праздники концерты в клубах давать. Ну, отсюда все и вытекает.

– А при чем тут какой-то Уржум?

– Жданович сам родом из Уржума, – Кравченко обнял Катю за плечи. – А вон и наш Серега. Ну, ты вовремя, как всегда.

– Я из вестибюля все видел. Ты и без меня тут справился отлично, – Мещерский, приподнявшись на цыпочки, хлопнул друга по плечу, – Ох и медведь ты, Вадик. Ну что, мы сегодня в Петергоф попадаем или не попадаем? Я радиотакси вызвал.

– Конечно, попадаем, раз ты этого так хочешь, – покорно ответила Катя. Она смотрела через голову Мещерского на освещенный подъезд «Астории». Только что туда, небрежно кивнув строгому швейцару, вошел тот самый паренек с мелированными волосами – Саныч. Он не уехал вместе с остальными на джипе.

Его линялые джинсы и видавшая виды куртка резко контрастировали с шикарным имиджем «Астории». Катя еще подумала: каким это ветром заносит этого мальчишку в недра роскошного пятизвездочного отеля – неужели попутным? Но Саныч скрылся за сияющими дверями, и Катя почти сразу о нем забыла.

Если бы не целый ряд последующих странных и ужасных событий, она бы, наверное, так никогда и не узнала бы, что Саныча по паспорту зовут Петром Сухим, что в свои двадцать шесть он выглядит на двадцать, что успел он уже поучиться в трех весьма престижных коммерческих вузах столицы и ни в одном не продвинулся далее третьего семестра, что он любит музыку от классики до рока, но абсолютно лишен голоса и слуха. Что, наконец, он единственный сын и наследник Александра Кузьмича Сухого – весьма известного и уважаемого в Москве бизнесмена, основателя инвестиционно-страховой компании, похоронившего свою жену и спустя всего три месяца после похорон женившегося на своей давней любовнице – Алене Леонидовне Куницыной.

Катя вместе с Кравченко и Мещерским ехала в Петергоф. А Саныч после коротких переговоров с дежурившим за стойкой портье пересек обширный холл и на лифте поднялся на третий этаж.

Его отец и мачеха Алена Леонидовна прилетели в Петербург из Москвы два дня назад и сняли в «Астории» двухкомнатный люкс. Саныч громко постучал в дверь номера. Услышал голос отца «войдите» и вошел.

В номере ярко горели все лампы. Работал телевизор. Александр Кузьмич и Алена Леонидовна отдыхали после бессонной ночи.

– А, Петруша пришел, – Александр Кузьмич поднялся с павловского дивана карельской березы. Выглядел он на все свои пятьдесят пять лет – невысокий, полный, лысоватый, хорошо ухоженный мужчина. Строгий, старающийся казаться ласковым взгляд сквозь очки – на сына, застывшего в дверях как статуя.

Алена Леонидовна изящно раскинулась в кресле. В сторону Саныча она и головы не повернула. Алена Леонидовна была холеной, интеллигентной тридцатисемилетней брюнеткой. Фигура у нее была почти идеальной, однако сама Алена Леонидовна так не считала. Настойчиво, почти маниакально стремилась она к дальнейшему совершенству. За Александра Кузьмича она вышла по любви, по привычке и по расчету – все одновременно, вышла после почти трехлетнего романа, начавшегося еще при жизни ныне покойной жены его. Жена Александра Кузьмича болела раком, перенесла три тяжелых операции на кишечнике и в конце концов скончалась.