Дамоклов меч над звездным троном - Степанова Татьяна Юрьевна. Страница 37

– Ты, Леха, вечно так – шары нальешь и орешь, пеплом голову посыпаешь, а у Бокова-то сегодня концерт в «России», – звонко и как-то мстительно даже выкрикнула Варвара. – Только орать и осталось. Больше-то вы, алкаши дурные, ни на что уже и не годны!

– Зачем ты ему про концерт напомнила? – воскликнул Саныч. – Ты что наделала, Варька? Не соображаешь? Он же не в себе, бешеный.

И словно в ответ ему Жданович вылетел из своей каюты, хлопнув дверью. Шаги его загрохотали по палубе – к трапу.

– Рот не разевай, – крикнул Долгушин Кравченко. – Айда за ним, останови его!

Но не так-то легко, оказалось, остановить Алексея Макаровича Ждановича, когда он на что-то (только вот на что?) решился. Кравченко догнал его уже на пристани, когда он садился в «Тойоту». Кравченко уцепился за дверь машины, но Жданович не пожалел его – «Тойота» газанула, Кравченко протащило метра три и швырнуло об асфальт.

– Что ж ты, киборг чертов? – рявкнул над его ухом подоспевший Долгушин, – На лови! – он бросил Кравченко ключи от машины, кивнул на «Форд» с разбитой фарой, – Садись, заводи. Догони его. Не то он с перепоя таких дел натворит!

Кравченко сел в «Форд» – как на грех с этой маркой он был абсолютно не знаком. Включил по ошибке заднюю скорость, машина наехала на бордюр.

– Останови его! – крикнул вслед Долгушин.

Кравченко, чертыхаясь, вырулил на дорогу. От него ждали исполнения его прямых обязанностей. Далеко впереди, виляя из стороны в сторону, словно дразня, на приличной скорости шла «Тойота».

На Дмитровском шоссе он догнал ее, намертво приклеился сзади, несколько раз посигналил – ноль эмоций. Он наконец-то непредвзято оглядел салон видавшего виды «Форда» – собственно, а чья это тачка? Тоже каких-то друзей Долгушина или… первая попавшаяся на стоянке, за угон которой еще предстоит отвечать? Нет, быть того не может – Долгушин швырнул ему ключи, значит, право распоряжаться этой американской развалиной все же имел.

Белая «Тойота» снова вырвалась вперед. «Ну все, – решил Кравченко. – Вон съезд к бензоколонке. Сейчас я его подрезаю, торможу и – честное слово – будет выпендриваться, алкоголик прыткий, получит от меня в ухо».

Но восторжествовать над «прытким алкоголиком» ему было, увы, не суждено. Чтобы выполнить свой план, он резко прибавил скорости и пошел на обгон, безрассудно вылетев на встречную полосу. И почти сразу услышал милицейскую сирену и гневный приказ в громкоговоритель: «Водитель «Форда» немедленно остановитесь!»

Другой «Форд» – новый, белый, с синей полосой и мигалкой резво обогнал его и заставил съехать на обочину. «Тойота» скрылась в потоке машин. Кравченко в сердцах саданул кулаком по рулю – черт! Документов на эту долбанную тачку нет, доказывай теперь ментам, что ты не верблюд. Больше всего ему было обидно, что вот Жданович, пьяный в стельку, и, пожалуйста, благополучно проскочил мимо стражей дороги. А его, трезвого стопорнули, как самого последнего лоха. Он смотрел на подходившего гаишника и лихорадочно обдумывал – как быть? Что предпринять? Если не вырваться из цепких милицейских лап прямо сейчас, то Ждановича ему уже сегодня не видать. Наверняка, узнав, что документы на «Форд» отсутствуют, ему предложат проехать на пост ДПС для дальнейшего разбирательства. А на разбирательство это уйдет не один час. «Сунуть, что ли, ему?» – подумал Кравченко, но потом вспомнил, что поклялся Кате не предлагать ГАИ взяток ни при каких обстоятельствах.

«Ладно, семь бед – один ответ» – он дождался момента, когда гаишник подойдет вплотную, резко нажал на газ и рванул с места. Оглушительная милицейская трель. Держи, держи его, нарушителя, бандита – караул!!

На первом же повороте Кравченко предусмотрительно свернул с шоссе. Ну вот, Алексей Макарович, теперь мы с вами, дорогой, и на равных. Я за вами шпарю, за мной – моя милиция с сиреной. Небось впереди на посту заслон выставят. А мы там не поедем. Мы поедем в обход. В Москву родную, Златоглавую ведет много путей.

Перехватить Ждановича в дороге он уже не надеялся – самому бы проскочить. Конечный пункт, к которому стремился клиент, был известен – центр, набережная, концертный зал гостиницы «Россия». Прямо туда и следовало ехать.

Но все же много времени было уже потеряно. Когда Кравченко, наконец, достиг набережной, на улице уже стемнело. Часы показывали половину девятого. А это означало, что концерт Кирилла Бокова давно уже начался.

С трудом отыскав место для парковки наподалеку от гостиницы на набережной, Кравченко бегом ринулся разыскивать служебный вход в концертный зал. В неизвестно откуда взявшийся пластиковый пропуск он верил слабо. Решил в случае чего предъявить свое удостоверение начальника службы личной охраны Чугунова. Босс его был весьма известной и уважаемой в Москве фигурой, и часто именно это удостоверение открывало Кравченко самые заветные двери. Но на служебном входе стучать себе в грудь кулаками и что-то доказывать не пришлось. Пластиковая карта сработала – на проходной лишь мельком взглянули на нее и не высказали никаких обидных замечаний.

Почти сразу Кравченко попал на какую-то прокуренную лестницу. И, не тратя времени зря, подкатился этаким раздолбаем к двум длинноногим девицам, курившим в нише на банкетке: «Привет, огоньку не дадите? А клево поет Боков, а? Я из «Экспресс-газеты». Опоздал. Не подскажете, где его гримерная?» – «Вы что, насчет интервью? – сразу оживилась девицы. – Так там целая толпа корреспондентов, ждут. Через пять минут антракт. Его пресс-секретарь обещал, Боков в пресс-бар выйдет. А в гримерную никого не пропускают, там такие лбы стоят».

Кравченко узнал, что в пресс-бар лучше всего пройти через фойе, а затем подняться на лифте. Объявили антракт между двумя отделениями концерта, и зрители начала выходить из зала. В фойе стало многолюдно. Кравченко отметил, что на концерте Бокова в основном присутствуют женщины бальзаковского возраста и семейные пары.

Публика была нарядной, модной и довольной. «В кулуарах» живо переговаривались, обсуждали: «У него приятный голос, с Басковым, правда, не сравнить, но на фоне прочей безголосицы этот мальчик во многом выигрывает». «А ты заметила, Машенька, какой у него торс накаченный? И ноги стройные. Вообще, он довольно стильный. Интересно, кто у него дизайнер по костюмам?» «Если будешь, Светка, и дальше пялиться по-стервозному на этого смазливого, вамп из себя разыгрывать, уйдем, сию же минуту уйдем – я не позволю тебе так со мной на глазах у всех обращаться!» «Да пошел ты в баню, хоть тут на мужика нормального погляжу, а то дома с тобой, хмырем, совсем засохла!» «Музон просто класс, так зажигает, так зажигает… Да я с концерта Киры Бокова звоню, делюсь впечатлениями… Тут две новые песни у него – просто отпад, побеситься так и тянет… Нет, стиль вроде попсовое диско… Нет, живее чем у Меладзе. Тут говорят Киркоров, возможно, приедет его поздравить… Не жалею, что ты, еще готова столько же заплатить!»

«Вот, – подумал Кравченко. – Попса, а народу нравится. И чего он к нему прицепился? Мало ли кто, как и о чем поет? Неужели и песни в нашем бедном отечестве – повод для драки?»

Он оглядывался по сторонам – нет ли где его клиента? Людское море колыхалось в фойе. Ждановича нигде не было видно. Но зато Кравченко вычислил в толпе двух фотокорреспондентов и сразу же решил по пятам следовать за ними. Они пересекли фойе, смело открыли дверь с надписью «Посторонним вход воспрещен» – то же сделал и Кравченко. В лифте на пятый этаж он уже ехал с корреспондентами вместе. Двери лифта открылись. Кравченко увидел небольшой тускло освещенный холл, коридор, забитый молодежью. Впереди еще один холл, спешно оборудованный под пресс-бар – яркие софиты, теснота, духота – яблоку негде упасть.

«Боков, Боков…» – словно ветер прошумел по толпе, все задвигались, засуетились. Замелькали фотовспышки. Кравченко попробовал протолкнуться – куда там. Только благодаря своему внушительному росту он увидел Кирилла Бокова – раскрасневшийся, взволнованный, яркий, как бабочка-махаон, казалось, не шел он – летел в плотном кольце охраны, на крыльях успеха. Улыбался, задыхался, не успевая отвечать на вопросы журналистов, кого-то щедро, сбивчиво благодарил – в общем, производил довольно приятное впечатление человека, совершившего большой труд и в конце его вознагражденного большим же счастьем.