Дамоклов меч над звездным троном - Степанова Татьяна Юрьевна. Страница 47

– Привет, ты сама-то кто такая?

– Я Маруся Долгушина, – девочка склонила голову набок, разглядывая Катю. – Я тут живу, на кораблике.

– Одна живешь? – изумилась Катя.

– Нет, с папой.

– С папой?

– Еще с Лилей, еще с Аристархом, с Санычем, с дядькой Лешей, ему пить нельзя, с боцманом Маркелычем – только он сейчас в больнице лежит, у него желтуха, болезнь такая, еще вон с этим Рыжим – Рыжухой, – Маруся ткнула кулачком в сторону кресла, где спал, свернувшись клубком, рыжий котенок. – А еще с Варькой. Только ее я не люблю.

– Вот тебе раз, почему? – еще сильнее изумилась Катя.

– Она такая, – Маруся махнула рукой. – Папа на ней никогда не женится, пусть она не мечтает.

– Ты не хочешь, чтобы он женился? – Катя вошла в салон, прикрыла за собой дверь. Колосов с капитаном пусть выясняют отношения, смотрят документы. Там и так полно народу, а этот ребенок… – Вообще не хочешь? – уточнила она. – Никогда?

– Я хочу, чтобы моя мама была Лиля. Я ее знаешь как люблю? Но папа на ней тоже не женится, – Маруся покачала головой. – Я его знаешь как просила? А он сказал – не могу.

– Почему же он не может? – Катя подвела Марусю к дивану, села.

Маруся снова вздохнула. Тень грусти легла на ее круглое личико.

– А ты любишь папу? – спросила Катя.

– Очень.

– И тебе нравится жить на кораблике?

– Нравится. Только скучно бывает.

– Ты, наверное, много разных городов проплывала?

– Много. А еще я летала на самолете. Когда совсем маленькая была. Вот такая, – Маруся показала ладошками. – Мы с папой были в Италии. Я видео смотрела. А еще мы с ним были на острове Крите, там, где героя Тезея убили в Лабиринте.

– Ты про Тезея знаешь? Молодец, Маруся. Только ты путаешь. Это Тезей убил в лабиринте Минотавра, страшилу такую…

– Нет, это неправда. Мне папа сказал: Минотавр – это не страшила, это монстр такой. А монстров нельзя убить, они неубиваемые, – Маруся покачала головой. – Они всегда живут, они редкие, а гибнут только герои.

– Кто? – опешила Катя. Маруся так спокойно рассуждала о совершенно несвойственных ее возрасту вещах.

– Герои. Ну, герои, как царь Тезей. Они гибнут, потому что жертвуют собой для других.

– Это папа тебе сказал? И что вы с ним часто вот такие сказки… такие мифы рассказываете?

– Нет, нечасто. Он занят. Про мифы мы с Лилей книжку читаем. Только там неправильно все написано. И про Тезея неправильно, и про Лабиринт. Наоборот. Вот как ты сейчас говоришь.

– А тебе самой как больше нравится, Маруся? – спросила Катя.

Девочка задумалась. Подошла к краю ковра. Катя заметила, что она словно боится наступить на него.

– А у меня тоже есть лабиринт, – сказала она тихо.

– Где?

– Да вот же, тут, – Маруся ткнула рукой в ковер.

– Здесь?

– Ну да, ты что не видишь? Вот же снег, – Маруся осторожно показала на белый фрагмент орнамента. – Тут можно пройти. А вот тут дыра, – она опасливо кивнула на большой черный ромб, – Провалишься, и все, конец. А там дальше…

– Что там дальше? – Катя смотрела на переплетение коричневых линий.

– Щупальца, – Маруся поежилась. – Тсс, они все слышат, у них уши… Монстра щупальца. Он злой, кровь сосет. Но я его не боюсь. Смотри!

Она широко шагнула и оказалась в нескольких сантиметрах от края ковра на белом поле. Катя встала с дивана. Почему-то ей вдруг стало как-то не по себе. Эта игра в лабиринт в салоне… На лице девочки читалась такая отчаянная, обреченная решимость.

– Вот я сейчас пройду тут, – Маруся на носках как по канату прошла по тонкой белой полосе к центру ковра. Щеки ее раскраснелись от усилий. Она балансировала, взмахивала руками. Во всей ее маленькой фигурке было такое напряжение.

Белая полоска закончилась у большого пятна – коричневые линии – щупальца сплелись здесь в прихотливый орнамент. Дальше снова шло белое поле, снег…

Маруся застыла на месте, не отрывая глаз от пятна. Внезапно она взмахнула руками, словно собираясь взлететь, и прыгнула. Сил у нее не хватило – вместо того чтобы попасть в «снег», она ткнулась ногами в сплетение «щупалец монстра». Уши Кати резанул отчаянный визг. Маруся пошатнулась, хватая воздух ртом, ступни ее утонули в толстом ворсе ковра, словно схваченные «щупальцами». Катя бросилась к ней, подхватила ее на руки:

– Ну все, все, все, Маруся. Видишь, он тебя не посмел тронуть. Он трус, он испугался тебя, – она заглядывала в лицо девочки, бледное от страха. – Все. Я его каблуком раздавила. Вот, вот. Этого монстра. Все его мерзкие щупальца. Вот, вот ему, видишь? Я стою, и со мной ничего не происходит.

Маруся, обхватив ее руками за шею, смотрела вниз, на ковер.

– Все, твой лабиринт чист. Нет никакого монстра, – Катя посадила ее на диван, подала кроссовки. Разбуженный рыжий котенок взирал на них с немым удивлением. – Кто придумал тебе такую игру?

– Папа, – Маруся деловито возилась с кроссовками.

– Папа?

– Он сказал: победишь в лабиринте монстра, спасешь меня, – Маруся носком ковыряла уже нестрашный ковер. – Он же герой.

– Это он тебе такое сказал?

– Ну да, у него это в песне. Мой папа пишет песни, ты разве не знаешь? Это все знают.

– Ну, ты передай ему – мы с тобой вместе убили этого монстра. Пусть он не беспокоится.

– Нет, так не считается, – Маруся вздохнула, – Это только я могу сама. Ничего, я еще попрыгаю, потренируюсь.

– А скажи мне, пожалуйста, – Катя обняла ее за плечи, – твой папа он…

Но спросить Марусю она не успела. С берега донесся визг тормозов. Мимо окон салона кто-то промчался по палубе, как лось. Послышались громкие, раздраженные мужские голоса. Дверь открылась, и в салон вошла незнакомая Кате девушка в голубом спортивном костюме «Пума» – такая стриженная под мальчика беляночка. На Катю она взглянула с явным вызовом, взяла Марусю за руку.

– Это Долгушин приехал, да? – спросила ее Катя, вставая с дивана.

– Это к Санычу… то есть к Пете Сухому отец с мачехой. – «Беляночка» – это была Лиля – повела Марусю по коридору. – Пойдем, они ругаться будут, нечего тебе слушать.

– Пач-чиму ругаться? – спросила Маруся.

И действительно, «пач-чиму»? Катя вышла на палубу: ковчег пополнился новыми пассажирами. Возле трапа на пристани стоял серебристый «Мерседес» с тонированными стеклами. Катя так и не узнала, какой была реакция Колосова на это авто. Когда он увидел «Мерседес» с борта, он подумал, что у него двоится в глазах. Серебристый был точь-в-точь, как тот, пробитый пулями на седьмом километре шоссе, ведущего к загородному ресторану. Только этот в отличие от того был цел и невредим и доставил на «Крейсер Белугин» весьма импозантную пару.

Ни о каком тождестве машин Катя и не подозревала. Она просто увидела, как по трапу медленно поднимается полный лысоватый мужчина лет пятидесяти, одетый с иголочки, а следом за ним женщина лет тридцати пяти – семи с великолепной фигурой. Она небрежно помахивала сумочкой из кожи питона, поправляла темные очки на носу, балансировала на высоких каблуках. Движения ее поражали гибкой, отрепетированной пластикой. Она словно пыталась с ходу соблазнить – всех и сразу. Лицо ее спутника было угрюмым, почти злым. Он то и дело оглядывался через плечо на стоявшие на причале милицейские машины.

– Что здесь происходит? – спросил он громко и властно. – Зачем здесь столько милиции?

– Затем, – Колосов вышел вперед к трапу, оттеснив капитана Аристарха. – Уголовный розыск области, майор Колосов. С кем имею честь говорить?

– Моя фамилия Сухой. Я Александр Кузьмич Сухой – отец вот этого молодого человека… этого оболтуса великовозрастного, – Александр Кузьмич метнул в сторону Саныча, стоявшего поодаль, гневный взгляд. – Мы с женой, Аленой Леонидовной, приехали забрать его из этого плавучего публичного дома!

– За такие слова, папаша дорогой, за мой теплоход можно и… В больницу давно не попадал? – за честь «Крейсера» вступился его капитан.

– Тихо, тишина! – скомандовал Колосов. – Простите, я что-то не понимаю вас, господин Сухой.