Флердоранж – аромат траура - Степанова Татьяна Юрьевна. Страница 64

Лыков, оказывается, был примерно одного с ним роста. Широкоплечий, мускулистый. Весь на взводе, как тугая пружина. На губе – шрам, в ухе – серьга. Кисти рук широкие. На костяшках пальцев и на ребре ладоней – мозоли. Очень характерные для каратиста. С Анной у них внешне вроде бы не было ни малейшего сходства: он блондин, она темная шатенка, он здоровый кирпич, она хрупкая, худенькая. Он моложе, она старше. И все же чем-то они были ужасно похожи друг на друга…

– Где моя сестра? Зачем ее сюда привезли? – Лыков сразу пошел напролом.

– Мы должны допросить ее в качестве свидетеля по делу о трех убийствах в небезызвестном вам Лесном.

– О трех? Уже?!

– Уже, – Никита смотрел на Лыкова в упор. – А вы, конечно, не знали, что в Лесном убита Марина Ткач?

– Не знал, – Лыков выпрямился. – Я не знал. А сестра моя здесь при чем? Аня при чем?

– Мы опрашиваем всех свидетелей. Вы были в Лесном накануне убийства.

– Ну и вы там были. Ну и что? – Лыков усмехнулся.

– Что у вас с сестрой произошло в тот вечер? Ссора, скандал? – Никите надоела эта игра в недомолвки: он тоже решил идти напролом. Как два ледокола, они шли навстречу друг другу.

– В какой еще тот вечер?

– В тот самый, когда вы вдвоем с сестрой уехали из Лесного. Когда на дороге остановились, фары погасили.

– Я на такие вопросы не отвечаю.

– Ах, вы не отвечаете. Ты не отвечаешь… Ладно. Тогда твою сестру спросим. А ты давай вали отсюда, голову мне не морочь, – Никита кивнул патрульному на КПП. – Проводите гражданина.

– Да погоди ты, – Лыков схватил его за руку. – Слушай, опер, не туда ты гребешь, понял, нет? Не туда. Сестру, Аньку, не трогай, она ни при чем, ничего не знает. Понял? Ничего. Она вообще святая. Отпусти ее. Допрашивать тебе надо – на, допрашивай меня. Только это… ты сказал, бабу Малявина там, в Лесном, пристукнули, да? Овдовел, значит, Григорич наш, – Лыков покачал головой. – Какой камушек у него с шеи свалился… Драгоценный камушек… Ладно, я все понял. Она убита. А вот он я, допрашивайте меня, раз вам надо, только Аньку отпустите. Тотчас же, чтоб я это видел!

– Ты что, парень, больной? Рехнулся, что ли? – спросил Никита жестко. – А если я скажу, что мы подозреваем твою сестру в убийствах?

– Я понимаю. Что я, глупый? Тебе, опер, бесполезно объяснять, что она невиновна, что она ни при чем. Вы, менты, на любого сто собак повесите, лишь бы дело спихнуть, даже на женщину, – Лыков нес всю эту странную околесицу как в лихорадке. – Я тебе по-другому скажу. Хочешь? Ты ее сейчас отпускаешь, а я все беру. Все, что у вас там есть. Все это дерьмо, не глядя. Слово даю.

– Убийства?

– Мне все равно, что там у вас, а ее отпусти.

– Больной, – Никита покачал головой. – Ну, больной.

– Слушай, – Лыков приблизился к нему вплотную. – Ну будь человеком. Ну отпусти ее, прошу тебя. Она не виновна ни в чем, я клянусь. Я тоже ни при чем, но это уже неважно. Какая тебе разница? Если тебе для галочки посадить надо кого-то на пару с Лехой Изумрудовым, сажай меня. Только Аньку отпусти, слышишь? Не то я…

– Что?

Лыков мотнул головой, словно над ним кружила ядовитая оса.

– Что произошло у вас ночью на дороге? – спросил Никита после паузы.

– Это долго объяснять. Я сглупил, я виноват. Я ее обидел. Больше ничего не скажу – не могу. К убийству это отношения не имеет. Это наши дела. Семейные. Жизнью тебе клянусь.

Никита вспомнил, что ему о Лыкове говорил Мещерский, но… Если и есть на свете маньяки, этот Ваня Лыков, судя по выражению его лица сейчас, – типичнейший их представитель.

– Хорошо, пойдем. Подождешь в коридоре, потом поговорим, – сказал он.

Никита повел Лыкова по переходам и лестнице в пристройку розыска. Оставил ждать у зарешеченного окна: пока Анна здесь, никуда он не денется.

Анна сидела в кабинете – в том самом кабинете, на том же самом стуле, как и тогда при Салтыкове. Оперативник, бывший с ней (карауливший – это было сильно сказано), сразу вышел.

– Тут ваш брат за вами явился, – сказал ей Никита. – Прямо не знаю, как его утихомирить. С головой-то у него все в порядке? Грозится, если мы немедленно вас не отпустим, взять на себя все три убийства. Сознаться. Что делать-то будем, Анна Николаевна?

По ее застывшему лицу он понял, что спрашивает напрасно. Она не скажет, что надо делать. Не скажет. Не скажет…

Глава 29

«КУПОН СЧАСТЬЯ»

– День сегодня ясный какой. После таких затяжных дождей и надо же – солнце. И тепло как. Градусов шестнадцать есть?

– Наверное, – Катя, покидая дом, не подумала даже бросить взгляд на термометр и отвечала – лишь бы ответить. Они с Мещерским снова ехали в Лесное на этот раз выполнять конкретное «оперативное задание» – подстраховывать вопрос с охраной.

Салтыков свои намерения не забыл и позвонил Кате по поводу частного охранного агентства. Спустя час после этого звонка он уже беседовал с директором некой охранной фирмы «Страж», которая осуществляла, как было сказано в ее рекламном проспекте, «самый широкий спектр услуг». Салтыкова бравый директор фирмы «Страж» сразу же расположил к себе, и в течение последующих двух часов контракт по круглосуточной охране Лесного был подписан сроком на два месяца – до зимних холодов.

Столь быстро завязавшееся деловое сотрудничество Катю не удивило. Под видом охранников «Стража» Колосовым внедрялись в Лесное сотрудники отдела убийств. А уж что-что, а входить в доверие к представляющему оперативный интерес фигуранту они умели. «Страж» начинал в усадьбе свой первый рабочий день, и Салтыков выразил желание лично поблагодарить Катю за оказанную услугу.

Для пущей достоверности оперативной легенды в газете «Новости» даже был опубликован репортаж об успешной деятельности сотрудников «Стража» по оказанию охранно-детективных услуг клиентам. Катя состряпала эту «липу» по просьбе Колосова – специально для хозяина Лесного: пусть знает – он нанял настоящих профессионалов.

Самой главной задачей «Стража» было вести наблюдение за всем происходящим на территории усадьбы.

– Да, погода отличная, – продолжал Мещерский. – Вадик, когда сегодня утром на работу собирался, даже сказал… – он покосился на Катю: какова реакция? – Хорошая, сказал, Серега, погода. Мировая. В выходные можно будет за город махнуть.

– Мы уже с тобой за городом, – Катя взглянула в окно машины: поля, леса. – А еще что он сказал?

– Ничего. Он все больше молчит. Переживает. Знаешь, как он по тебе скучает?

– Неужели? – Катя делала вид, что все ее внимание теперь поглощает свежий номер газеты «Новости». – Ну и пускай переживает. Ему полезно.

– Катюша, я снова не хотел бы вмешиваться в ваши с ним отношения, но…

– Сережечка, ты веришь в купон счастья? – спросила Катя.

– Что? В какой купон? – Мещерский вздохнул: нет, видно, не удастся замолвить словечко о друге детства Кравченко. В конце концов, это их семейное дело – ссориться, мириться. Он прибавил скорость. Они уже подъезжали к Воздвиженскому. Эта дорога стала им обоим почти родной и одновременно успела уже осточертеть.

– Смотри, тут объявление в газете – «Купон счастья госпожи Андромеды», – громко прочла Катя. – «Не упустите шанс выполнить бесплатно и безвозмездно семь ваших самых заветных желаний. Перечень прилагается. Госпожа Андромеда делает вам этот подарок. Заполните купон с указанием ваших анкетных данных и адреса, укажите номера желаний и отошлите потомственной ясновидящей госпоже Андромеде. Вы увидите, что в самом ближайшем времени ваши желания исполнятся. Спешите!»

– Что за чушь такая? – поморщился Мещерский.

– Объявление. Тут и желания указаны: например, «хочу выиграть сто тысяч рублей», «хочу немедленно разбогатеть», «хочу выйти замуж за бизнесмена», – Катя шуршала газетой. – А вот и сам «купон счастья». Надо его вырезать и заполнить – всего-навсего.

– Бред какой-то. А кто дает такие объявления? Зачем? – Мещерский снова поморщился. Он хотел говорить с Катей о Кравченко и, конечно же, о деле, которое ждало их в Лесном, о важном серьезном деле, о Салтыкове, Лыковых, которые были допрошены Колосовым и, слава богу, отпущены, о своих подозрениях и сомнениях. А тут какая-то чепуха – «купон счастья»…