Ключ от миража - Степанова Татьяна Юрьевна. Страница 28

Она позвонила. А это значило, что все нормально и она уже начала работать там, в ДОМЕ. Голос ее в трубке был бодрым:

– Первый, Первый, я Пятый, прием!

– А нельзя посерьезнее начинать утренний рапорт? – спросил Колосов. Ее голос он узнал бы из тысячи голосов. Узнал, даже если бы она не ехидничала вот так. – Здравствуй, как дела? Как ночь прошла? Какие новости?

Он задавал вопросы деловито и быстро, хотя в душе ему очень хотелось подыграть ей: «Пятый, я Шестой, Юстас – Алексу». Катя быстро рассказала о Зотовой и Вишневской. Передала, что Зотова собирается явиться к двенадцати в ЖЭК на прием к участковому с жалобой. А Вишневская высказывает намерения съехать с квартиры.

– Все понял, – сказал Колосов. – Дам этих мы с Колей на себя возьмем. Ты-то как? А это… Серега где?

– Мещерский убыл домой в 21.30, – холодно доложила Катя. – Еще вопросы будут? Приказания?

– Нет, – Колосов кашлянул. Черт, он ведь совсем не это имел в виду, спрашивая про Мещерского. Правда, если честно признаться, какие-то мысли у него были… тревожные, но… – Ладно, ты как сама? Привыкаешь?

– Привыкаю, – Катя отвечала мрачно. – А что мне дальше делать? Сидеть в квартире, во дворе слоняться или прямо к соседям в двери ломиться?

– Решай сама. Ты же хотела это… Ну, вникнуть в сам оперативный процесс поиска, окунуться в романтику наших будней. Действуй по обстановке. И помни, любая твоя информация для нас ценна. Так что сразу же звони. Других жильцов еще не видела?

– Видела некоторых. Представляешь, узнаю всех по этим вашим снимкам. Даже самой странно, впрочем, у меня зрительная память на высоте, – похвасталась Катя. – А Вишневской настоятельно советую заняться прямо сейчас, не откладывая. У нее связь с этим вашим Литейщиковым, они сегодня вместе ночь провели. И по какой-то причине она собирается отсюда уезжать.

На том первый рапорт и закончился.

Они со Свидерко решили: взять фигуранток – старую и молодую – в плотную разработку немедленно.

– Кому бабка, кому девица, как делить будем – спички тянуть? – спросил Свидерко. – Учти, у меня на Литейщикова – досье, ребята банк данных перелопатили, по этой Алине работают, и уже кое-что любопытное есть.

– Ну, раз так, я Зотовой займусь, – Колосов не стал спорить. Это было, впрочем, совершенно бесполезно – Свидерко все равно бы «девицу» не уступил. – Я ее помню, крикливая старушка, шумная, но… Это ведь ее инициатива – жаловаться. А разбор жалоб – это не допрос. На допросе человек скучный, зажатый, слова из него не вытянешь, а когда жалуется – совсем другое дело. Сердце прямо радуется.

– И чего не было, приплетет, – сказал Свидерко.

– А это наша забота – отделить бабий вздор от полезных фактов, – назидательно заявил Колосов.

И вот уже битый час он сидел и слушал Зотову. И голова его пухла, уши вяли. Иссякала способность критически мыслить, отделяя плевелы от зерен.

– Так вы, Клавдия Захаровна, в этот дом когда въехали-то? – спросил он громко, лишь бы только заставить ее умолкнуть и отвечать только на вопросы.

– Мы-то? Это в который раз? В этот, после ремонта? – Зотова удивленно подняла брови. – Да в конце сентября. Нас ведь что хотели удумать? В Жулебино отселить! Мол, туда езжайте, тоже в трехкомнатную. Я прям так и обмерла – сорок лет жили, и на тебе – в Жулебино езжайте. Я, значит, самому префекту жалобу, грозила до Лужкова дойти: у меня сын, невестка беременная, сама я – ветеран труда, инвалид, больная вся. Как это мы из центра в Жулебино поедем?

– Вы, значит, и прежде жили в этом самом доме, правильно я вас понял? До ремонта?

– Ну да, муж мой – покойник – эту квартиру в исполкоме выбивал. Нам и ремонт этот не нужен был совсем. Тоже мне отремонтировали! Трубы в унитазе ревут, краны текут. А тут, говорят, скоро на воду счетчики придут ставить. Как же это мы с текущими-то кранами расчет будем производить?

– Ваш сын где работает? – спросил Колосов.

– Охранником в магазине. Прежде-то на фирме работал, да там сокращение вышло. Ему ведь сорок уже. А чегой-то он вас интересует?

– А вот он жалобу-то что-то не подписал, – Колосов улыбнулся.

– Забыл, значит. Я ж ему говорила! Значит, забыл. Работает много, устает. Платят там в магазине хорошо. Круглосуточный магазин-то и ночью даже работает. Я вот сына спрашиваю: и кто же у вас ночью-то покупает? А он мне: мама, полный зал народу.

– А в пятницу он работал?

– Нет, он сутки-трое работает. В пятницу у него выходной был и в субботу тоже. В гараже он был. Машину мы купили. А что вы все о сыне-то моем? В тот раз все к внуку цеплялись.

– Это вы насчет какого раза?

– Какого! Да тот, что у нас тут был перед Новым годом. Как въехали после той-то страсти, тихо все было сколько лет. И вот на тебе опять.

Колосов ничего не понял. Старуха явно зарапортовалась.

– Как в сентябре въехали? – спросил он. – Что за случай с вашим внуком приключился?

– Да не с внуком! Он вообще ни при чем, – Клавдия Захаровна так и вскипела. – И что у вас за манера такая, а? Вы меры к нерадивым подчиненным должны принимать по нашему сигналу. А вместо этого вы…

– Да вы не волнуйтесь так, – мягко сказал Колосов. – Что за случай-то был?

– За неделю перед Новым годом все было-то. Сразу скажу: сама я ничего не видела. Соседка моя Надежда Иосифовна с четвертого этажа, та видела из окна – вроде ребята какие-то во дворе галдели, потом подрались. Вот про этих, как их… «скин»… ну, как их там, «хедов», что ли, все по телевизору долдонят. Ну, видно, и у нас они завелись. Нерусский там один был, вроде армянчик, вроде ударили его, ну, избили… А на следующее утро, рано – батюшки, милиция к нам на машине приезжает во двор. Слух идет: у «ракушек» возле арки нашей парня мертвого нашли. По голове его вроде чем-то тяжелым ударили. Ограбили. Ну, а потом слух прошел, что не до смерти убили-то… Парень жив, в больнице, только дураком полным стал, бедный, после удара-то.

Ну и все. Мы-то при чем тут? Ищите, вы милиция. А участковый – у нас тут тогда не Бородулин, а другой был, тоже молодой, к нам вдруг явился. Внука моего Игоря спрашивать начал, где был да с кем, вечером, ночью? А он дома был, я так и сказала – дома! Про ребят каких-то все его спрашивал участковый-то, потом повестку внуку из милиции прислали, ходил он туда, допрашивали его и потом еще раз вызывали.

– Внук ваш учится, работает?

– В армию ему скоро. Чего ломаться-то мальчику? Слава богу, мы не бедные, сын у меня сейчас хорошо зарабатывает, второго вон рожать надумали. Я им говорю: куда, в вашем-то возрасте, людей бы постеснялись, малого такого заводить. А невестка мне: не ваше, мама, дело. Небось мое будет, когда на руки мне мальца скинут…

– Клавдия Захаровна, вы этого человека в доме, в подъезде, раньше не встречали? – Колосов положил перед Зотовой фото Бортникова, взятое из его паспорта.

– Нет, а ктой-то такой?

– Мертвец это ваш из 15-й квартиры.

– Ох ты, бедный… – Клавдия Захаровна торопливо полезла в сумку за очками. – Нет вроде… Не видела такого. Не встречала. Да у нас разве дом? У нас же двор проходной. Квартиры сдают, конторы какие-то на первых этажах сделали, маляры-слесаря цельный день на лифте катаются. Молдаване какие-то ремонт подрядились делать. А к Альке из тринадцатой квартиры мужики по ночам табуном ходят.

– Табуном? Ну, уж скажете вы!

– Скажу – что вижу. Живет-то она вроде с этим, с Валеркой с седьмого. Алкаш он, но вроде любовь у них. А и другим тоже не отказывает. Вечерами все и наезжают. Я-то с собакой во дворе гуляю – гляжу, то один катит, а на следующий вечер уже другой. И все на пятый этаж – шасть. Тот на «Волге» приедет, тот на этой иностранной марке. Кто тихо, как мышь – от жены-то блудить законной, а кто напоказ, с музыкой, как вон наш Олежек Алмазов, сынок покойной Елизаветы, каждый раз во двор въезжает.

– А на «Волге» на какой приезжали? На синей, что потом у вас во дворе стояла?

– Да не знаю я. На разных. Это вы лучше у Альки спросите. Кто к ней ходит, что они там ночами делают – книжки ли читают, за жизнь ли калякают. А вам это вообще зачем?