Молчание сфинкса - Степанова Татьяна Юрьевна. Страница 60

– А что вас подвигло на эти расспросы, Михаил Платонович? Убийство Луговского, бред вашего больного?

– И то, и это, и простое человеческое любопытство, – Волков снова усмехнулся, на этот раз как-то загадочно. – Самое обычное любопытство. Вы ведь вот тоже не удержались.

– А сейчас вами тоже движет просто любопытство? – в упор спросил Никита.

Волков помолчал секунду, смотря вдаль.

– Нет, я бы так не сказал. Сейчас, как бы это не слукавить… Я ищу объяснений, ищу выхода. Мне как-то дискомфортно, тревожно. И, что скрывать, очень и очень неспокойно на душе. Когда убили отца Дмитрия, я… я горевал о нем, но я думал – это трагическая случайность. Сейчас, когда следующей жертвой стала эта бедная женщина, талантливый ученый, искусствовед, я… невольно стал сомневаться в случайности этих смертей.

– Мы тоже сомневаемся в их случайности, – съязвил Никита. – Но все равно я не вижу связи.

– Ну, возможно, ее и нет, этой связи, – Волков пожал плечами. – Я просто рассказал вам случай, которому был очевидцем. И потом здесь у нас разное болтают на эту тему.

– Например?

– Ну, например, говорят – для чего, по-вашему, проводятся все эти грандиозные по здешним меркам ирригационные работы вон там, на берегу? – Волков изящным кивком указал в сторону парка.

– Малявин говорил про ремонт дренажной системы и проблему отвода грунтовых вод.

– Да, да, конечно, грунтовые воды. Отвод… Часть берега с давних пор сильно заболочена. Пострадали фундаменты парковых павильонов. Один вроде как и совсем затоплен. Полностью. А двести лет назад, во времена Бестужевой, все здесь было совершенно иначе. И пруды были меньше по площади. И береговая линия другой. И сами павильоны были целы, а под ними, возможно, имелись и какие-то подземные сооружения, ходы, например… Если что-то кем-то в те времена здесь в окрестностях и было зарыто, спрятано, – Волков усмехнулся, – то искать это что-то, как у нас тут некоторые говорят, нужно, сверяясь именно с той, давней топографией местности и с первоначальными планами застройки территории усадьбы. И, конечно же, не в воде, а на сухом грунте…

«Где есть толк от электронного металлоискателя с химическим анализатором и спектрографом, – мысленно закончил Никита. – А этот психиатр дока в таких делах. Только вот куда он все же клонит?»

– Тогда с отцом Дмитрием точно был Алексей Изумрудов? Вы не ошиблись? – спросил он Волкова.

Тот явно не ожидал возвращения разговора к прежней теме:

– Да, совершенно точно. Это был он. Очень красивый парень. Я бы сказал – преступно красивый для нашего развращенного века.

Фразой этой Волков невольно проговорился. И Никита еще сильнее укрепился в догадке о том, что Волков с самого начала знал, что в день убийства к отцу Дмитрию приходил именно Изумрудов (а кем еще мог быть некий Алексей из Лесного?), но почему-то скрывал это до поры до времени, отговариваясь на первом своем допросе «неузнаванием».

«Что-то темнит он, этот психиатр, – думал Никита по дороге в Москву, когда вежливо распрощался с Волковым, – темнит. Хотя историю про этого помешанного Кибалко он рассказал мне явно неспроста».