Прощай, Византия! - Степанова Татьяна Юрьевна. Страница 27

– Если этот бесконечный траур продлится еще, мы все сойдем с ума, – объявила Ирина. Голосок ее звучал жалобно. – Я лично точно сойду. Это не ее, это нас всех заживо похоронили. Ничего нельзя. Мать не разрешает. Костька бросается, как пес бешеный. Кататься на мотоцикле нельзя. Я в кино хотела, в «Ролан» на «Хроники Нарнии», так мать мне такой скандал закатила. Та-акой скандал! А что я такого сделала? Ну, поехала бы в кино, отвлеклась.

– Девки… ау, сестренки, сестреночки. – Ираклий хлопнул в ладоши. – А хотите, прямо сейчас махнем в «Пропаганду» на всю ночь, там диджей новый, или нет, лучше поехали в «Вудсток».

– А что люди скажут? У них сестру зарезали, а они в клубе отрываются? – спросила Зоя.

– Да какие люди-то? Кто чего скажет? – хмыкнул Ираклий. – Всем наплевать.

– Это тебе наплевать. – Зоя встала. – Ты ведешь себя как… как настоящая скотина. Как скот бездушный. А ведь она… а ведь Дуня… ты вспомни, сколько она тебе добра сделала. Мать тебе, по сути, заменяла, когда ты был мальчишкой… И потом позже, ты вспомни, когда ты грязный, пьяный, с мордой своей наглой, в кровь разбитой не к отцу сюда, а к ней домой являлся, разве не она тебе ссадины твои лечила, обрабатывала? А кто с тобой по всем врачам в ЦИТО таскался, когда ты ногу сломал?

– Упал с мотоцикла неудачно, подумаешь. И я ее заботиться о себе не просил, она сама…

– Она-то сама. А ты… ты сволочь порядочная. – Зоя топнула ногой. – А теперь, когда она мертва, ты тащишь всех в клуб!

Ираклий поставил бутылку на каминную полку.

– Да ладно тебе, Зойка, я пошутил.

– Так по-скотски не шутят.

– Я сказал, что пошутил. И все, баста. Что, Ирка, ушки свои розовые навострила? Старшие ругаются – малявкам кайф, да? – Ираклий щелкнул Ирину по лбу, она тихо взвизгнула, ударила его по руке. – Ни в какой «Вудсток» мы, конечно, сегодня не поедем.

– А завтра? – спросила Ирина.

– И завтра, скорей всего, тоже.

– Тоже мне, строит из себя скорбящую Ниобею. – Ирина, выказав похвальное для своего юного возраста знакомство с греческой мифологией, покосилась на Зою. – Еще нотации читает. Думаешь, не знаю, куда ты вчера после церкви моталась? В студию к Анхелю своему? Танго танцевать?

– Танго – это другое дело, – гордо ответила Зоя.

– Другое дело? – Ирина тряхнула мелированными волосами. – Ни фига себе.

– Танго есть танго. Его танцуют всегда, даже после смерти тех, кого любишь. – Зоя встала перед сестрой. – Вставай.

– Чего?

– Вставай, я тебе покажу. Это тебе не в клубе задницей трясти и не на мопеде гонять.

– Пошла вон. – Ирина отвернулась.

– Зоя, покажи мне. – Федор швырнул пустой бокал на кожаный диван, коньяк ударил ему в голову. – Ирка, организуй нам музыку.

– Еще чего.

– Давай, шевелись, – усмехнулся Ираклий. – Ты ж сама только что от тоски дохла. Итак, мадам и мсье, леди и джентльмены, первая часть марлизонского балета.

Упрямая Ирина не двинулась с места. В глубине гостиной Зоя сама поставила в музыкальный центр нужный диск. Зазвучало танго.

– Ко мне, – скомандовала Зоя, и ее младший брат-школьник, вытянув руки, бросился к ней со всех ног. Двигался он смешно. Что-то нескладное и трогательное было в его щуплой подростковой фигуре, облаченной в потертые джинсы и теплый толстый свитер с оранжевым солнышком на груди.

– Только ты веди сама, – попросил он смущенно.

– Стой прямо, не горбись, следи за осанкой. Раз, два, на счет «три». – Зоя поправила его руки, повернула его голову за подбородок в профиль и…

Танго. Они танцевали танго в гостиной под взглядами семейных портретов. Зоя вела, как мужчина. Ее брат был в ее руках, как воск и как женщина – проход, поворот, пируэт, изгиб. Она вертела им, как послушной куклой. Он подчинялся. «Ногу выше», – командовала она, и он поднимал свою ногу в джинсах и клал ей на бедро. Неуклюже, однако очень прилежно и очень страстно выгибался назад, открывая взору свою мальчишескую тощую шею с выпирающим кадыком. «Темп быстрее, не спи, скользи». – И он по команде сестры, двигавшейся изящно, властно и плавно, скользил: на нем были только носки, свои модные кроссовки он скинул в углу, едва лишь зазвучали первые такты музыки.

– Давай, давай, учись, – смеялся Ираклий. – Сам же знаешь, Федя, когда-нибудь тебе это в другой твоей жизни пригодится.

Нина сверху созерцала это странное танго, где мужчиной-танцором была девушка, а ее «партнершей» – худенький женоподобный паренек. Внезапно она услышала чье-то прерывистое дыхание. Она быстро оглянулась и… не увидела никого. Посмотрела вниз: рядом с ней, цепляясь за перила лестницы, стоял маленький Лева Абаканов. Он смотрел на своих родных дядей и тетей. И на этот раз его взгляд не был отрешенным или бессмысленным. Он реагировал. Он видел все, что происходило там, внизу, под громкие вкрадчивые звуки аргентинского танго.

Глава 15

ШАХМАТИСТ

– Впервые посещаю такое учреждение, как ваше.

– А я впервые беседую с профессиональным шахматистом. – Никита Колосов откровенно разглядывал сидевшего напротив него Марка Гольдера. Проверка Красного Пионера, весь этот поисковый аврал закончились самым обыкновенным телефонным звонком: Колосов позвонил бывшему мужу Евдокии Абакановой и пригласил его на беседу в управление уголовного розыска. Гольдер ждать себя не заставил. Колосов ожидал увидеть какого-нибудь этакого зануду в очочках – ужасно заумного, много о себе воображающего, – отчего-то именно так он представлял себе шахматиста-гроссмейстера, но муж Евдокии Абакановой оказался крупным костистым парнем простецкого вида, с большими руками, сутулым, худощавым, но даже на вид весьма жилистым и крепким.

Первое, на что обратил Колосов внимание, – это на его черный канадский свитер. В машине Абакановой было изъято несколько волокон черного цвета, и у Колосова уже имелось заключение экспертизы о том, что эти волокна – не что иное, как шерсть с добавлением лайкры. «Прямо сейчас, здесь, что ли, свитер у него изымать для получения образцов, – думал Колосов, разглядывая фигуранта. – А что, слабо? Ну-ка, гражданин, без пяти минут шахматный король, позвольте-ка ваш стильный прикид для сравнения?»

– Вызваны вы, Марк Александрович, к нам в связи…

– Я знаю, в связи с чем я сюда вызван, – перебил его Гольдер глухо.

– Должен задать вам несколько вопросов, важных для следствия. И хотел бы получить на них ответы, максимально подробные и правдивые.

– Я не приучен лгать, я отвечу на все ваши вопросы. Спрашивайте.

– Вам известно, при каких обстоятельствах была убита ваша бывшая жена?

– Мне известно, что на нее напали, ударили ножом. – Голос Гольдера звучал все глуше.

– А где именно это произошло, вы знаете?

– На дороге, ведущей к нашей… к моей даче. – Гольдер посмотрел на Колосова. – Ночью, когда она ехала с Левой.

– Откуда ехала?

– От меня. – Гольдер закрыл лицо руками, согнулся.

– Мы вас искали все эти дни, точнее не вас, а место, откуда она ехала. Искали и причину, по которой она вместе с малым ребенком ночью оказалась на пустынной дороге. – Колосов смотрел на его плечи, на его рыжеватый затылок. – Вы могли бы нам помочь, если бы пришли сами и все рассказали.

– Что я должен был вам рассказать?

– Что случилось там, на даче между вами.

– Я не знал, куда и к кому мне прийти. Кто ведет следствие.

– Следствие ведет областная прокуратура, я веду розыск убийцы. – Колосов налил воды из электрического чайника в стакан. – Вот, выпейте. Успокойтесь.

– Я спокоен. – Гольдер провел ладонями по лицу.

– Так что же произошло между вами и вашей женой?

– Я забрал сына. Увез его к себе на дачу. – Голос Гольдера звучал по-прежнему глухо. – Я решил забрать его совсем. Она, Дуня, примчалась на дачу на машине поздно вечером. Мы поссорились. Она была в ярости – как я посмел… А я… Я думал, что я прав. Это была ужасная ночь. Но я и представить себе не мог, что…