Родео для прекрасных дам - Степанова Татьяна Юрьевна. Страница 12

Глава 6

БОЛЕВОЙ ШОК

Голос эксперта был усталым, будничным. Катя подумала: вот так вскрываешь, вскрываешь разных криминальных мертвецов, а потом и белый свет – не в радость. Она представилась, сказала, что звонит по поручению старшего следователя Марьяны Киселевой.

– А, насчет Авдюкова, готово. Только оформление самого документа займет некоторое время. Копию заключения я могу сейчас переслать по факсу. Там довольно необычная ситуация, на мой взгляд, вырисовывается, – сказал эксперт.

– Что явилось причиной смерти? – спросила Катя.

– Болевой шок, который, в свою очередь, был вызван отравлением уксусной кислотой.

– Чем?

– Концентрированной уксусной эссенцией. Остатки ее были обнаружены в бутылке, представленной на экспертизу. Кислота действует на организм так же, как и прочие едкие яды. У потерпевшего Авдюкова налицо значительные повреждения полости рта, желудка и пищевода, – эксперт помолчал. – Неудивительно, что он не выдержал боли. Он должен был испытывать адские муки, бедняга. Ему буквально сожгло внутренности.

– Но как же… ничего не понимаю… как же эта уксусная кислота попала к нему внутрь? Его заставили выпить, насильно?

– Не думаю, что к нему применялось какое-то насилие. На теле не обнаружено никаких следов. Его не били, не связывали. Скорее всего, он выпил уксусную кислоту сам. Из той самой бутылки, из-под минеральной воды, которую прислали нам на экспертизу.

– Значит, это было самоубийство? – удивленно спросила Катя.

Эксперт помолчал.

– Следов насилия мы не обнаружили, – повторил он настойчиво. – На момент смерти потерпевший находился в сильной степени опьянения. А в таком состоянии все на свете перепутаешь, не только…

– Что? – спросила Катя. – Простите, я не совсем вас понимаю.

– Не только какие-то там бутылки, – закончил эксперт. – М-да, но в этом предстоит еще детально разбираться… Я сейчас вам копию заключения пришлю. А сам оригинал завтра… Нет, завтра у нас суббота, в понедельник привезет наш курьер – так и передайте следователю Киселевой. А впрочем, я ей сам позвоню.

В двери кабинета Марьяны торчала записка: «Я в ИВС. Подожди минутку».

Марьяна появилась через четверть часа. Примерно в это же время со двора отдела милиции уехала и «Скорая».

– Отпустила под подписку? – кротко спросила Катя.

Марьяна поморщилась, словно у нее болели зубы.

– Ну и правильно, – Катя улыбнулась. – На этот момент – это самое верное решение.

Позвонили из экспертного управления, попросили принять факс.

– Ну что там с заключением? – спросила Марьяна.

Катя указала глазами на факс. Смотрела, как Марьяна читает копию.

– Так я и знала! – Марьяна швырнула факс на стол. – Помнишь, я тебе говорила про запах в его номере? Там так и шибало в нос – перегаром и… Черт, но откуда там, в отеле, мог взяться концентрированный уксус?

– Может быть, все-таки это самоубийство? – спросила Катя.

– Этот тип был слишком пьян для этого.

– Ты хочешь сказать, что кончают с собой лишь в трезвом виде?

– Я хочу сказать, что я вообще-то собиралась съездить сегодня в «Парус» – допросить горничную и охранника, что дежурили в ту ночь. Сегодня как раз их смена. Я только дожидалась результатов из ЭКУ. Поедем, Катя? А потом ко мне махнем – ужинать.

– Эксперт сказал, что этот Авдюков перед смертью ужасно мучился, – сказала Катя, когда они шли через двор к стоянке машин.

– Свидетели в один голос твердили – он так орал от боли, что перебудил всех в ту ночь. – Марьяна направилась к стареньким белым «Жигулям». Катя помнила то время, когда подруга ее только-только училась их водить. «Жигульки» были бросовые, купленные по случаю, по дешевке. Заводились они иногда с третьего, а иногда и с пятого раза.

– А все-таки забавно вышло, – сказала Катя. Они сидели в салоне, Марьяна сражалась с зажиганием. – С этим Буркиным и с этим вашим Мамонтовым.

– Придурки. – Марьяна резко повернула ключ – вторая попытка. – Лгуны чертовы!

– Нет, не скажи, этот толстенький – Буркин, поступил благородно. Раненный, из больницы приехал выручать приятеля.

– Идиот. И главное, у меня руки в отношении него связаны, – Марьяна покачала головой. – Официально он ведь пока лечится в стационаре. К койке прикован, злодей. Все, что я могла с ним сделать, – припугнуть, чтобы будущее светлым, безоблачным не казалось. Пистолет-то мы ведь у него изъяли… А в отношении его дружка, лгуна, у меня и этой зацепки нет. Он свою пушку выбросил, а может, где-то припрятал. Дурак-дурак, а догадался.

– Они мальчишки еще совсем, – примирительно заметила Катя. – Надо же, дуэль затеяли… Вроде из-за женщины какой-то…

– Эти мальчишки, как ты их именуешь, наши с тобой ровесники. И разгуливают по городу со стволами. И пускают их в дело, когда им заблагорассудится. Им место в камере – только за одну эту наглость, понятно?

– Понятно, – Катя вздохнула.

Марьяна снова попыталась включить зажигание – и снова неудачно.

– И все же я бы не стала с ними вот так, – тихо сказала Катя.

– Как так?

– Ну, так… как ты.

– Как я? – Марьяна посмотрела в зеркальце, откинула со лба волосы. – А почему? Ты считаешь, что я несправедлива, необъективна?

– Марьяна, что ты меня спрашиваешь, зачем?

– Знаешь, а ты не первая мне это даешь понять. Мне тут один жук – точнее, наш начальник криминальной милиции – тоже высказал: поэтому, говорит, вас, Марьяна Ивановна, и муж бросил. Впиваетесь вы в человека, как ядовитая змея, извините уж за прямоту и резкость, как кобра, – Марьяна передразнила «жука». – Дружки они с моим благоверным были. Он его сейчас тоже в академию тянет – на повышение…

– К тому, что произошло у вас с Максимом, все это не имеет ровно никакого отношения, – сказала Катя.

– Что «это»?

– Мамонтов, Буркин, их дуэль, пистолет, дело уголовное.

Марьяна усмехнулась и – завела машину. Сразу дала газа – рывок, и они выехали со стоянки.

– А почему порой не отказать себе в таком маленьком удовольствии? – спросила она. – А, Катюш?

– В каком удовольствии?

– Быть злой и несправедливой. К ним. Коброй побыть, а? Они же этого не стесняются – жалят нас. Как можно больнее стараются ужалить, не жалеют. Так что ж нам-то церемониться?

– Верочка как, здорова? – спросила Катя после паузы – нет, Марьяна, лучше поговорим о детях. Смягчимся ожесточенным сердцем. – В садике она?

– Старики ее мои забрали. У папы отпуск, они сейчас в Подлипках, в санатории. Звонят мне по вечерам. Верка смеется – как колокольчик серебряный заливается. – Марьяна уверенно вырулила на шоссе. – Там они неделю всего, а я уже скучаю по ней. Такая тоска…

Их обгоняли машины – дребезжащие «девятки», потрепанные «БМВ», черные джипы, неизвестно какого года выпуска, «Газели» с брезентовым верхом, грохочущие грузовики. Водителями были сплошь мужчины. Над шоссе реяли клубы выхлопных газов, сигаретного дыма, пыли, обрывки залихватских песен из динамиков, врубленных на полную мощность магнитол.

А мимо проплывали поля, леса, окутанные зеленой майской дымкой, сотканной из первых клейких листочков, лопнувших почек, солнечных пятен. Миновали мост через овраг. Впереди синело озеро – Катя даже зажмурилась на секунду от брызнувшего в глаза света.

– А вон и «Парус», – кивнула Марьяна. – Почти приехали.

На противоположном берегу озера среди хвойного бора стояли корпуса из стекла и бетона под разноцветными крышами. «Парус» больше всего был похож на сказочный замок – стеклянные переходы, балконы, лоджии, причудливые башенки. В десятках окон отражалось солнце. У новенького причала покачивались белые катера и моторные лодки.

Территория отеля была обнесена прочной оградой. На въезде стояла стилизованная под швейцарский домик сторожка охраны. Марьяна предъявила свое удостоверение охраннику, тот ушел звонить на рецепцию – управляющему. Пришлось ждать.