Родео для прекрасных дам - Степанова Татьяна Юрьевна. Страница 22
Как глотают из горла минералку, лежа в кровати? Залпом. То-то и оно – залпом. Хотя, лежа на подушке, так не получится – захлебнешься. Надо приподняться. Но неужели он не почувствовал бьющего в нос запаха уксусной кислоты? Выходит, что нет. Может быть, оттого, что был сильно пьян, а может, и по иной какой причине. По какой?
Что же даст дактилоскопическая экспертиза? Чьи отпечатки на той бутылке?
И кто совершил подмену? У кого была реальная возможность это сделать? Несомненно, у Юлии Олейниковой, находившейся с Авдюковым в тот вечер в одном номере. И… у горничной Мизиной, которая утверждает, что поставила на тумбочку бутылку с гостиничным нарзаном. Мог и кто-то третий, неизвестный, зайти в номер в отсутствие Авдюкова и Олейниковой. Но это значит, что у него должен был быть ключ от двести второго номера.
Неужели Марьяне придется проверять и допрашивать весь персонал «Паруса»? – тревожно подумала Катя. Это же на долгие месяцы работа. А в конце ее, возможно, тупик – полное отсутствие доказательств, следственно-причинных связей и…
Нет, надо начинать с простейшего. В дебри забраться всегда успеем. А простейшее сейчас – это Юлия Олейникова. Она, несомненно, уже знает о смерти своего любовника. Интересно, а знает ли о том, что для следствия она сейчас уже не свидетель, а подозреваемая номер один?
Мысли и догадки переполняли Катю. Было воскресенье – солнечный май. «Драгоценный» уже дал о себе знать, и можно было не бояться пропустить этот долгожданный звонок. Она наскоро прикончила уборку – долой все, долой, да здравствует свобода! Остаток воскресенья она провела в уютном летнем кафе в Нескучном саду, попивая китайский чай. Наслаждалась сразу двумя порциями фруктового мороженого – в одной вазочке бананово-дынные шарики, а в другой лимонно-шоколадные. Хотела заказать бокал белого вина – вон под тот белый прогулочный пароходик с красавцем капитаном, приятелем «драгоценного». Но, вспомнив Марьянины откровения, не стала. Женщина, пусть и очень еще молодая, но пьющая в одиночестве в воскресный день на веранде летнего кафе, – это, знаете ли, аллегория всего того, чего сама Катя искренне себе не желала. Чур, чур, меня, Май-чародей, подальше, подальше!
Глава 10
ВСЕ ПУТИ ВЕДУТ В БЕРЛОГУ
В среду после похорон Зинаида Александровна проснулась в меланхолии. Так всегда и бывает. Прах к праху, тлен к тлену, а жизнь своей чередой.
Утро начиналось как обычно – с душа, кормления проголодавшегося кота, варки крепчайшего кофе и ленивого слушания «Эха Москвы». И как-то все было постыло Зинаиде Александровне. Отчего-то чаще, чем нужно, маячил перед ее внутренним взором тяжелый дубовый гроб, в котором вчера днем со святыми упокой опустили Владлена Ермолаевича Авдюкова в могилу на Котляковском кладбище. Сам же Авдюков вспоминался ей исключительно живым – неунывающим, бодрым, шумно-громкоголосым, каким он и был на недавнем своем полувековом юбилее, парадно, многолюдно отмечаемом в русском ресторане все того же «Паруса». Ах, как складывается все в жизни один к одному – рассказать кому, не поверят.
По требованию кота (тот терся о ноги, басовито урча) она снова налила ему в миску молока из открытого пакета – половину ему, ненасытному Батону, половину себе – в омлет из трех яиц. И тут позвонила Нателла Георгиевна Усольская. Голос ее дрожал:
– Зина, ты не спишь? Я тебя не разбудила?
– Я завтракаю. Только что встала.
– Зина, я просто не знаю, что делать. Он мне лжет, понимаешь? Он все время мне лжет. Ежечасно, ежесекундно! Я сама не своя… ну что мне делать, как быть?
«Он» – так с некоторых пор Нателла Георгиевна называла своего мужа, Ореста Григорьевича. На похоронах Авдюкова они были вместе. И выглядели очень достойно – скорбящая по дорогому другу и компаньону зрелая супружеская пара.
– Вы что, поссорились с Орестом? – спросила Зинаида Александровна.
– Нет. Просто я так больше не в силах… Он лжет мне в глаза и делает это так спокойно, как ни в чем не бывало… Зина, это такое мучение, я просто не могу, не могу так больше!
– Думай о хорошем, не думай о плохом.
– Тебе легко говорить!
– Мне легко?
– Зина, я совсем одна. Он уехал в офис, а я…
– Знаешь, мне сегодня сон такой приснился – умрешь. Натуральная порнушка. Как будто я снова на том корабле. Это ж был настоящий противолодочный крейсер. И все эти мальчики – матросы и капитан…
– Зина, ради бога!
– А знаешь, этот ночной крем с коллагеном совсем недурен. Но малость жирноват для моей кожи. Тебе лучше попробовать тот клеточный от «Корф»…
– Зина, я…
– Нам надо как-нибудь смотаться с тобой в ГУМ, Нателка. Там на первой линии «Артиколи» и выбор гораздо богаче, чем в…
– Зина, я не ребенок, ты слышишь, я не ребенок!
– Я слышу, слышу, не шуми.
– Это у детей внимание переключают с предмета на предмет, а я…
– Старая, мудрая, очень мудрая змея – ты это мне хотела сказать? Нателлочка, так я ж тоже змея. Поздно нам с тобой кожу менять. Ту лелеять, холить надо, какая есть.
– Зина, я хочу тебе сказать… В общем, как ты можешь… как ты можешь молоть этот вздор, когда мы, когда я…
– Тебе просто надо отвлечься, – в голосе Зинаиды Александровны была нежность и печаль – и ни тени насмешки. – Отвлечься, отдохнуть. Знаешь что, я сегодня к Варлаше рвану, приезжай и ты в его берлогу. Он нам кофе по-турецки сварит, на гуще гаданет.
– А чего ты у него забыла, Зина? – в голосе Нателлы Георгиевны была одна сплошная неуверенность.
– Да кукол надо в порядок привести. У мавра головка совсем свинтилась – я резьбу сорвала. А у рыцаря забрало заедает. Вот вам и ручная работа – я же их на Сицилии покупала как раритет. А вышли одни сплошные недоделки. И они там тоже вовсю химичат, Нателла, особенно с туристами. И потом рыцарю моему до зареза нужен щит, чтобы прикрываться от ударов. Варлаша обещал что-нибудь придумать, подобрать. Ну как, составишь нам компанию?
– А во сколько ты поедешь?
– Позавтракаю, соберусь – так, без особой спешки. Я не только из-за кукол, понимаешь? Я боюсь, как бы Варлам не развязал совсем. На поминках-то позволил себе, ну и… Знаю, при мне-то удержится, а без меня… Мужик же! Они же по-другому не могут. На него эта смерть очень сильно подействовала. Негативно. И потом эти слухи про убийство…
Нателла Георгиевна на том конце провода вздохнула.
– Да, я же еще не все детали тебе успела рассказать нашего со Светой визита к следователю. Представляешь, дело ведет женщина, и совсем еще молодая. И другая у нее вроде на подхвате – я толком и не поняла, откуда она. Может, из прокуратуры? Варлам фамилию на повестке прочел. То недоразумение, помнишь, про которое он нам говорил, когда ученика его… ну того мальчика… внезапно арестовали, а потом отпустили? Ну, так вот – вроде бы та самая следователь, что это дело вела, и есть. Варлам иначе как «рыбонька-дорогуша» таких девиц не называет.
– Он все думает, что ему двадцать лет, – недовольно сказала Нателла Георгиевна. – Виски уж седые, а он все кобелится.
– Повторишь ему это при встрече сегодня, – перебила ее Зинаида Александровна. – Я обожаю, когда ты сначала начинаешь учить его уму-разуму, а потом умоляешь погадать тебе на кофейной гуще.
– То, что я хочу знать, он мне не скажет, – с полной безнадежностью возразила Нателла Георгиевна. – Ладно, Зинуша, прости, что…
– Так я буду тебя ждать, слышишь? – настойчиво напомнила Зинаида Александровна, в глубине души обрадованная, что худо-бедно, но с очередной утренней истерикой покончено. Их, этих самых женских истерик, она терпеть не могла.
Катя сумела вырваться в Щеголево лишь в среду. До этого лихорадочно доделывала все срочное и неотложное – например, весьма пространное интервью о проблемах кадрового голода в правоохранительных органах и репортаж о работе миграционной службы. Для криминальной полосы в «Вестнике Подмосковья» состряпала пару «сенсаций» о задержании телефонного хулигана, терроризировавшего сразу пять районов области регулярными липовыми сообщениями о заложенной взрывчатке, и поимке шайки весьма разборчивых угонщиков, специализировавшихся исключительно на похищении новеньких авто японского производства. К вечеру, сбросив материалы в газету по электронной почте, зашла к начальнику – отчиталась о сделанном и сообщила, что остаток недели работает в Щеголеве – набирает материал для репортажа о раскрытии редкого пока еще вида убийства – отравления.