Родео для прекрасных дам - Степанова Татьяна Юрьевна. Страница 57

– А мужа Светланы Петровны Владлена Ермолаевича ты знал?

– Нет. Я его в глаза не видал.

– А она хорошая – Светлана Петровна?

– Она…– Мамонтов снизу вверх (рост – коротышка, такая беда!) глянул на Катю. – Все равно ты этого не поймешь.

– Почему? Ты объясни.

– Она хорошая. Несчастливая она.

– Вообще-то она тебе в матери годится.

– Да, это точно, – Мамонтов кивнул. – Ну, е-кэлэмэнэ, сейчас спросишь – ты с ней спал?

– Не спрошу. Но ты все-таки мне объясни. Интересно.

– Я не знаю, как объяснить, – Мамонтов пожал плечами. – Учитель сказал: вот женщина, а вот клинок. Материал один и тот же – закалка разная. И оба в вечность нацелены. Служения ждут. Служения, понимаешь? Ей плохо было, я ж по лицу видел. Сплошное паскудство на сердце. А мне, чтобы таким мастером стать, как Варлам, не только молотом по наковальне надо научиться дубасить. Мне еще кое-что узнать и понять надо. Я хотел помочь ей, прийти ей на помощь, понимаешь? Я ничего плохого, грязного не хотел. Дала б она мне – я бы взял. Я ж мужик. Но она мужу своему, Авдюкову, изменить не могла. Я ей его заменить не мог. Молодой еще, наверное, сынок, – Мамонтов усмехнулся. – Ну и все. Мы тогда поговорили с ней, я ее от Варлама домой отвез. Опять мы разговаривали.

– Муж ее тогда был еще жив. А вот после похорон зачем ты к Светлане Петровне приходил?

– Она мне позвонила. Сама, я не набивался. У них пес был. Здоровая такая зверюга. Он заболел, затосковал. Светлана Петровна попросила, чтобы я свез его к ветеринару – ну, усыпить чтоб. Сама она не в силах была. Должен был я ей помочь?

Катя смотрела на Мамонтова: правда – ложь?

– Ты точно Лосева не знаешь? – спросила она.

– Что еще за Лосев?

– Охранник из «Паруса». Его застрелили в тот день, когда ты навещал вдову. Кстати, застрелили, по всему видно, из переделанного газового «макарова». Почти такого же, как ты… потерял.

Мамонтов скрестил руки на груди:

– А при чем этот Лосев из «Паруса» и Светлана Петровна? – спросил он.

– Хотела бы я разобраться, – вздохнула Катя. – Да не даете, темните.

– Ты что, Светлану Петровну в убийстве мужа подозреваешь? Она собаку вон не могла в лечебницу сдать, а ты…

– А ты, Василий, если бы она тебя очень, очень попросила – за деньги большие или так, в порядке служения даме, – ты бы не…

– Что я? – перебил Мамонтов.

– Дантес Печорин зарядил пистолет. Дантес Печорин вызвал весь свет. И вся милицейская конница, и вся фээсбэшная рать не может Дантеса поймать, – Катя покачала головой. – Ах, как же не хочется разочаровываться, Вася! Если бы ты только знал, как мне не хочется.

– Чудная ты пацанка, погляжу, – усмехнулся Мамонтов.

– Чудной ты, а не я. Буркин твой чудной. Чудик-юдик. Понимаешь, два убийства уже у нас – два: Авдюков – муж твоей дамы и Лосев – продажный алчный охранник, – Катя перечислила как считалку. – И обоих мне ни капли не жалко. Но убийство – это такая штука проклятая… Скажи мне по совести, все же кто занимается переделкой оружия? Ты или твой учитель Варлам Долидзе?

– Я. Ну я этим занимаюсь, – быстро, сипло ответил Мамонтов.

И по тому, как он это выпалил и как покраснел (совсем как друг его, враг его Буркин), Катя поняла, что вот сейчас он не сказал ей правды.

Странно, но ответ этот скорее пришелся, чем не пришелся Кате по душе, несмотря на всю эту его кривду-бабушку. И особого разочарования Катя не испытала, что тоже было отрадно.

– Болван ты, – повторила она беззлобно любимое словечко Марьяны. – Ох, какой же ты болван, Мамонт. А это что там у тебя за конструктор? – кивнула она в сторону железного монстра у входа.

– Это был один такой машин, который назывался «бумер», – пояснил Мамонтов. У него вдруг прорезался акцент. – Это не есть хорошо, такой машин. И теперь это будет совсем другой машин.

– И как будет называться? – спросила Катя.

– «Бумер». Это уже есть русский традиция.

– Прокатишь меня на своем «бумере» в Москву, домой? Так на автобус тащиться не хочется? За бензин я плачу отдельно.

Мамонтов повернулся, сдернул с железяки в углу красную, как кровь, футболку – та, что была на нем, была непонятного цвета, переоделся.

– Видал я твой бензин знаешь где? – сказал он. – Садись.

Кате подумалось: нет, все-таки он будет со временем хорошим мастером. Только будут ли нужны кому-то тогда все эти рыцарские мечи, доспехи? «Бумера» все же надежнее. Они хоть ездят со скрипом, пожирают километры дорог, сокращают расстояние, потребляют бензин, стимулируя нефтедобывающий бизнес, привозят нас туда, куда нам нужно, где хоть кто-то нас ждет.

Глава 29

КИРПИЧ

Семья Петуховых в полном составе ехала в «Парус». Глава семьи Петухов позаботился забронировать семейный номер с видом на озеро заблаговременно. Петуховы последние два года предпочитали проводить в «Парусе» выходные дни и праздники, когда это позволял семейный бюджет и когда были свободные номера.

У каждого из Петуховых имелись в «Парусе» свои излюбленные развлечения. Глава семьи в хорошую погоду нанимал моторку и с ранней зари уплывал на самую середину озера рыбачить. Его жена проводила время в крытом подогретом бассейне, в джакузи и в салоне восточной релаксации. У нее была сидячая офисная работа, от долгого бдения за компьютером развился остеохондроз, и лечебный китайский массаж был от него истинным спасением.

Младшие Петуховы – двенадцатилетний Борис и восьмилетний Глеб – из всех развлечений больше всего любили аквапарк. Часами бултыхались в бассейне, визжа от восторга, скатывались с водных горок и даже брали у инструктора уроки плавания с маской и аквалангом.

В общем, для каждого из Петуховых «Парус» был желанным местом отдыха. Собирались туда как на праздник. Выезжали обычно вечером в пятницу. Терпеливо парились в многокилометровой пробке на МКАД, не чая момента, когда их новенький «Рено Клио», направляемый твердой рукой главы семейства, вырвется наконец на дорожные просторы Подмосковья. Замелькают вдоль обочины дороги леса, поля, перелески, коттеджные поселки, автозаправки, магазины, закусочные, деревеньки-призраки, частные молочные фермы, бывшие совхозы, огороды, сады.

А потом забрезжит впереди указатель, направляющий на съезд с магистрали на ровную новую бетонку, уткнувшуюся концом своим прямо в дощатую пристань лодочной станции.

Главное при поездке в «Парус» в десятом часу вечера было не прозевать в сумерках этот самый съезд с шоссе – редкие дорожные фонари почти всегда не горели или были разбиты.

– Лева, не гони так, не так быстро, скоро ведь поворот, – сказала жена Петухову, когда до указателя, по ее расчетам, оказалось совсем немного.

– Не учи меня, – буркнул глава семейства.

– Я не учу тебя. Я просто говорю: не гони.

– Может, сама сядешь за руль?

– Нет уж, спасибо.

– Тогда занимайся своими делами, а мне не мешай.

Петухов был неплохим человеком и заботливым, преданным, любящим мужем и отцом. Просто он не выносил, когда жена вмешивается в те сферы деятельности, которые он считал исконно своими, мужскими. Чтобы только не поступать так, как говорит жена, он не только не сбавил, наоборот, даже наддал газа.

Дорога впереди была совершенно свободной. Показался знакомый съезд. И Петухов с особенным небрежным шиком – вот гляди, Ксения, какой у тебя муж, – крутанув руль, свернул направо.

Впереди была темнота. Свет фар словно пробил в ней короткий тоннель.

– Ну вот, где-нибудь через четверть часа будем на месте, – с удовольствием констатировал Петухов. – Номер займем, разместимся, и можно будет в баре по рюмашке. Слышь, Ксень, что я говорю, – он скосил глаза на жену.

– Потише, я прошу тебя. Очень быстро, – она наклонилась, ища что-то в бардачке.

«Ох, какой же голос у нее скрипучий, нудный стал, – подумал Петухов с досадой. – А был-то, как ручеек журчал. Курит много. И чего курит? Нервная работа».