Зеркало для невидимки - Степанова Татьяна Юрьевна. Страница 14

– И нам уже звонили сегодня из милиции. Ужасная новость. Но мы пока сами ничего толком не знаем. И потом, он новый человек у нас, недавно работает. Но вы ведь не только из-за этого приехали, да? Вы ведь сказали: «Репортаж о людях вашей яркой профессии». Не хотите ли для начала ознакомиться, посмотреть, поговорить с артистами?

– Ну конечно! Но сначала я все же хотела бы уточнить. Его зовут, – Катя сделала вид, что роется в блокноте, – Севастьянов Аркадий, он что, ваш заместитель? А вы коротенько не расскажете, был ли он на работе в тот день, ну перед тем как…

– Пал Палыч! Клетку уже смонтировали. Валентин Генку ищет, репетицию пора начинать, а Генки и след… Здрасьте, а вы к нам? А правда из газеты? А из какой? – В администраторскую вихрем влетел юркий мужичок в синем халате разнорабочего, и сразу же в вагончике запахло конюшней и зверинцем, то ли от мужичка, то ли от его замызганного халата. – Генка же на Линду взгромоздился! Это вы ему Линду разрешили взять?

– Ничего я не разрешал. Я ему сказал: к слоновнику чтоб близко не подходил! Мало у них с Валентином проблем…

– Как же не разрешили? А я думал, это вы указание дали… – Мужичок всплеснул руками, точно хотел взмыть к потолку. – Так он же на публику поехал!

– Без Борисыча? Один?!

– С Гошкой. Я думал – вы им указание дали…

– Да вы что? – рассвирепел администратор. – Вы что, меня в гроб вогнать хотите? Кто позволил? Где Липский? Кох где? Где, я вас спрашиваю?

Катя в этой горячей перепалке не понимала ни слова. Кто такая Линда, на которую «взгромоздились»? И что вообще тут у них происходит?

– Так, Пал Палыч, клетку ж смонтировали…

– Да иду, иду я! Вот, кстати, – администратор вытерся платком, точно умылся. – Пойдемте со мной. Генеральная репетиция нового аттракциона сейчас у нас будет. Смешанная группа дрессированных хищников Валентина Разгуляева. Он впервые их в большой клетке вместе сводит. Разгуляев, не слышали? Он и за границей выступал. Наш артист. Дрессировщик.

– Пал Палыч, а кто такая Линда? – покоренная его горячностью, отчего-то шепотом спросила Катя.

– Слониха. Ну, быстренько, быстренько, молодежь. – Администратор, увлекая их за собой, как шарик покатился по ступенькам вагончика. – Юноша, вы же сказали – фотограф. А где же ваша камера?

Мещерский только глянул на Катю, но… Именно тогда впервые он увидел в ее глазах это завороженное ожидание. «Ну все, приехали, – подумал Мещерский. – Приплыли. Она уже, кажется, забыла, что отправилась сюда работать по нераскрытому убийству. Черт, где же Вадька?»

А Кравченко как ни в чем не бывало поджидал их возле билетной кассы. Правда, теперь они были по разные стороны ограды. Умение Кравченко никогда не теряться в лесу и в толпе и находить в самой дикой суете потерянных друзей всегда искренне восхищало Катю. Но сейчас она даже не заметила появления драгоценного В.А. Чуть ли не бегом на своих аршинных модных каблуках бежала она за администратором.

– Эй, братцы, а как же я? – Кравченко потряс решетку, как исстрадавшийся узник. – Меня тут не бросайте!

– Пал Палыч, это наш водитель… водитель редакционной машины, – находчиво ввернул Мещерский.

Катя на мольбу Кравченко и ухом не повела.

– Пал Палыч, мы брандспойт опробовали. Напор слабый, вода почти не идет. Вон жарища-то какая, ну и разбор большой!

Это пророкотал на ухо администратору точно из-под земли выросший работяга в спецовке. – Уж я и так, и эдак кран выкручивал – нейдет!

– Ну ничего, дай бог, обойдется. – Пал Палыч вздохнул шумно, как кит. – Ты еще проверь, пожалуйста.

Через настежь распахнутые двери, а точнее, откинутый брезентовый полог они вошли в шапито. После вечернего солнца Катю на секунду ослепил царящий там полумрак. Но вот под куполом вспыхнул яркий свет. И оказалось, что цирк, хоть и кочевой, разборный, – самый что ни на есть настоящий: пустые ряды амфитеатра, откидные сиденья, паутина трапеций и над всем этим – оранжевое брезентовое небо, по которому двигаются бесформенные тени. И арена, которую прикрывает сетчато-стальная крепкая клетка.

Арена была пуста, а вот зал… Первые ряды были заполнены людьми. Народ толпился даже в боковых проходах. Но это была не публика со стороны, а сами артисты. Потом, уже ближе познакомившись с цирком, Катя убедилась, что на той знаменитой репетиции присутствовала почти вся труппа и весь обслуживающий персонал.

Никто громко не разговаривал. В цирке царила напряженная хрупкая тишина. Все смотрели на арену и словно ждали чего-то. Администратор провел Катю, Мещерского и Кравченко к свободным сиденьям в первом ряду. А сам кого-то увидел в проходе, грозно замахал. К нему протолкался тот самый «погонщик слона». Тюрбан свой парень, правда, снял и теперь мял в руках. Администратор только кулаком погрозил ему и потом, извинившись перед Катей, двинулся куда-то вдоль арены и скрылся за кулисами. Следом скрылся и «погонщик слона».

Катя присела на откидное кресло. Только сейчас она почувствовала, как устала. Кравченко хотел было подойти к самой клетке.

– Эй ты, длинный! Тебе, тебе говорю, назад!

Кравченко обернулся. На два ряда выше Кати на спинке сиденья, точно галка на заборе, сидел тот самый паренек – Катя его узнала, хоть и с трудом, – тот, что вел перед слоном французского бульдога. Мальчишка лет шестнадцати, гибкий, мускулистый, белокурый. Длинная нестриженая челка то и дело падала ему на лоб, и он все время отбрасывал ее рукой.

– Это ты мне, деточка?

– Тебе, длинный. Жить, что ли, надоело?!

– А в чем дело?

– Сейчас узнаешь, в чем… Вот Разгуляев Улю и Звездочку выпустит!

– Отойдите! Сядьте! – Вдоль арены к Кравченко уже бежал служитель в халате. – Вы мешаете репетиции. Это опасно!

– Так нет же никого, – резонно возразил Кравченко.

И тут… Они услышали за кулисами яростное, грозное, остервенелое рычание. Все громче и злее. Напряжение в зале, казалось, было уже осязаемым. Клетка все еще пустовала, но взгляды всех устремились на арену, туда, на посыпанный опилками круг, где уже были расставлены тумбы, лестницы и огромный шар на рельсах. Неожиданно из-за кулис кто-то вышел. Встал, как на страже, у боковой двери клетки. Катя узнала «погонщика слона». На нем уже не было нелепого тюрбана, и он словно вышел на тропу войны, вооружившись вилами, увесистой палкой и арапником. Кате бросилась в глаза диспропорция в фигуре этого относительно еще молодого человека: короткие ноги при широких плечах и квадратном торсе. Он был во все тех же белесых джинсах, которые очень туго облегали его. И это выглядело явным промахом, ведь он был из породы тех мужчин, которые гораздо лучше смотрятся в костюмах с удлиненными пиджаками, по возможности прикрывающими их рыхлый, увесистый, чисто женский зад.

«Погонщик» был коротко стриженным рыжеватым блондином. Позже, когда Катя рассмотрела его ближе, она заметила на его бледном полном лице обильные веснушки. Несмотря на весь его напускной замкнутый и заносчивый вид, они придавали его лицу какое-то странное, иногда даже трогательно-сентиментальное выражение.

Из динамиков под самым куполом грянула тревожная барабанная дробь. И ответом ей стал взрыв яростного рева какого-то взбешенного до глубины души, растревоженного хищника. А потом… потом Катя увидела, как по специальному тоннелю, составленному из передвижных клеток, к большой клетке на арене, слегка сгибаясь, неторопливо идет человек в черном. Именно нелепость и претенциозность костюма незнакомца приковали Катино внимание. Казалось, перед ней статист, сбежавший с репетиции «Бэтмена», – черное трико с большим вырезом, открывающим мускулистые руки и грудь, украшенную золотым медальоном. На руках черные перчатки, а на запястьях – браслеты с шипами. Кате весь этот наряд показался схожим с доморощенным прикидом неоперившихся рокеров или малость тронувшихся на «крутизне» гомиков из арбатского подвальчика «Небесная голубка».

Поначалу она смотрела только на костюм – смотрела с этакой ухмылочкой и еще не видела его лица. Человек в черном вошел в большую клетку и остановился в центре манежа.