Зеркало для невидимки - Степанова Татьяна Юрьевна. Страница 24

Колосов проглядел длинный столбик цифр, начертанных угловатым, катящимся вниз по наклонной почерком. Деньги, уплаченные ему в течение последних трех лет за… Ну, в общем, это уже не важно, за что. За так, как известно, вам сейчас никто и на ладонь не плюнет, не то что сдаст конфиденциальную информацию. Очередь дошла до телефонов и адресов. Их было не так уж и много в этой затерханной книжечке. Никита обратился к последним заполненным страницам – исписаны они были, видимо, одной и той же шариковой ручкой. А почерк еще хлеще: словно курица лапой царапала. Написано было крайне неразборчиво. Можно было лишь догадываться, что это какие-то адреса, сокращенные до нескольких букв.

Никита по мобильному набрал номер Королева, вместе с ним возглавляющего группу, работавшую по версии «Консультантов-Клиника».

– Тут у меня несколько адресов появилось. Нужно сегодня же проверить, крутануть по адресному. Но сначала криптологу показать. Ну, это я шучу. Написано неразборчиво… Разберешь, говоришь? Ладно. Особенно следует обратить внимание на адреса – если таковые будут – района Водного стадиона и всего Северо-Западного округа. Записывай, диктую…

– Никита, тебя шеф с утра ищет, – тихо буркнул в трубку Королев. – Два раза уже спрашивал. Как приедет, сказал, срочно ко мне. Ты где сейчас?

– Да тут, в одном месте, через двадцать минут буду. Ну, диктую, записывай – и в работу весь материал срочно.

Отключив телефон, он положил записную книжку Лильнякова в «бардачок», туда же положил его документы и те бумаги, что взял из своего сейфа.

Всю дорогу в главк он обдумывал то, что скажет сейчас шефу, если тот начнет задавать вопросы о ходе работы по раскрытию убийств на двадцать третьем километре. Думал и о том, что уж если дойдет до визита в прокуратуру, какие показания там стоит давать, а какие надо оставить за кадром.

Но едва переступив порог начальственного кабинета, он понял, что вызван на ковер не в связи с гибелью своего конфидента, а совершенно по другому вопросу. Этот день и точно был настоящей партией в бильярд, в которой никак не угадаешь, по какому же шару в следующую секунду выпадет бить.

Все кладбище было уже плотно оцеплено милицией. У часовни Никиту встретил взбудораженный начальник Стрельненского ОВД. Среди деревьев тут и там мелькали мундиры и камуфляж – казалось, вся Стрельня снова высадила сюда десантом весь свой личный состав.

То, что это дело рано или поздно придется брать в работу, начальник отдела убийства со скрежетом зубовным решил для себя, едва лишь прочел в сводке о том, самом первом, случае осквернения могилы в Нижне-Мячникове. Все происшедшее там мало походило на обычный вандализм или мародерство. Нет, труп вырыли не для того, чтобы надругаться над могилой или памятником. Однако единичный случай, хотя и такого сорта, от которого кровь стынет в жилах, был все же до поры до времени просто единичным случаем. И делать какие-то далекоидущие выводы на его основе было рано. И все же для себя Колосов решил, что хотя бы минимум информации отделу убийств не помешает. За «минимум» назначили быть ответственным Воронова. Именно ему Колосов и поручил отслеживать все новые данные, которые будут всплывать при расследовании этого «кладбищенского кошмара». И вот в одночасье данные эти приобрели совершенно особую, еще более жуткую окраску. Да такую, что к работе по этому делу руководством главка решено было подключить отдел убийств.

– Чем занимаешься? – Никита вспомнил, каким сухо-деловым вопросом встретил его шеф, едва лишь он переступил порог кабинета.

Он кратко изложил. Шеф терпеть не мог бравурных рапортов. Любил, когда «дело докладывают».

– Просьба у меня к тебе – съезди в Нижне-Мячниково. Только что сообщение пришло в дежурную часть. Там еще один случай вскрытия захоронения. Опергруппа и эксперты уже направлены, но я хочу, чтобы и ты на месте побывал. Мне необходимо твое личное мнение о том, что там происходит.

– Могила опять женская? – только и спросил Колосов.

– Да. Но на этот раз давность около двух месяцев. Он памятник своротил, чтобы внутрь добраться.

– Там эксперты сейчас работают, – сообщил Колосову начальник Стрельненского ОВД. – Снова с Варшавки всю дежурную смену пригнали. Ну, что нам делать с этим скотом, а? Пост, что ли, тут на кладбище стационарный выставить на ночь?

Они шли по старому липовому парку. Только в парке этом уж слишком много было холмиков и крестов.

– Давайте коротко суть дела. Что произошло? Когда, кто обнаружил? Кто в милицию сообщил? – попросил Колосов.

Его внимание привлекла одна весьма необычная сцена. Разрытую могилу пока еще не было видно за густой зеленью деревьев и кустарников, разросшихся на этой части кладбища. Откуда-то слева из зарослей слышались возбужденные голоса – там полным ходом уже шел осмотр места происшествия. И вот именно оттуда внезапно и послышался глухой злобный собачий лай, неожиданно переросший в тоскливый траурный вой, а затем…

– Агат, ко мне! Ты куда?! Ко мне, я сказал, след!

Из-за кустов, точно ошпаренная, выскочила немецкая овчарка. А следом за ней – кинолог, лицо которого выражало растерянность и гнев. Собака вела себя очень странно. Ощетинившись, злобно рыча, она глядела в сторону кустов. Затем села, подняла морду и снова завыла.

– Агат, нельзя, фу! Я кому говорю!

– В чем дело? – спросил Колосов кинолога.

– Да вот, товарищ майор, работать по следу пытаюсь, – ответил тот, защелкивая на ошейнике карабин поводка. – Я прямо не знаю, что с ним такое… Никогда не видел, чтобы он так себя вел!

Овчарка, не отрываясь, глядела в сторону могилы. Шерсть на ее загривке стояла дыбом, в горле все еще клокотало рычание. И в этот миг Никита увидел Катю и… С ней они не виделись, наверное, месяца два, а то и больше. Он понимал: дел нет интересных, вот она и не заходит. Случится что-нибудь этакое, как она говорит – сенсационное, снова заинтересуется персоной начальника отдела убийств. А он… Можно, конечно, снять трубку, самому ей позвонить. Сказать что-нибудь… наврать… Сказать, что раскрыли супердело о… Тысячу, миллион раз он твердил себе – все, баста, хватит, довольно. Я освободился от этого. Я уже здоров. Но потом они случайно встречались в коридоре… Или она звонила, вычитав предварительно в сводке о том, что ее интересовало. Приходила. И он видел ее глаза, слышал ее голос… Аромат ее духов… Она всегда приходила, когда ее не ждали. И никогда, когда он до боли в сердце жаждал, чтобы она пришла.

Катя стояла рядом с Вороновым и оператором телегруппы. Она была белее мела. Телевизионщик тоже явно был не в своей тарелке. Он о чем-то горячо и тихо рассказывал, показывая рукой в сторону могилы. Но Катя не смотрела туда. Никита проследил, кому адресован ее напряженный, испуганный взгляд. И увидел шагах в двадцати от оцепления из милиционеров ППС прислонившегося к стволу старой липы человека в брезентовом дождевике и суконной кепке: пожилой работяга, судя по отечному лицу – сильно пьющий. Но… Никита пригляделся повнимательней. Он понял, что так взволновало в этом незнакомце Катю. Человек был сам чем-то сильно напуган и никак не мог решиться, то ли уйти, то ли привлечь к себе внимание сотрудников милиции.

– Значит, звонок к нам на пульт в девять сорок поступил, – докладывал начальник ОВД. – От директора кладбища, ему отсюда, с конторы ихней, домой позвонили сторожа или могильщики – сам-то он лежит с радикулитом. Ну, мы сразу же группу сюда, чтобы никаких дополнительных эксцессов…

– Могила бо?льшей давности, чем первая, я правильно понял?

– Да, мы уточнили в конторе – два с половиной месяца назад хоронили. Затем дней десять назад родственники приезжали, памятник, ну, плиту гранитную устанавливать. Могила Уражцевой Лидии Федоровны, 1921 года рождения. В Стрельне она жила, родственник – племянник ее, сам-то с Мурманска – могильщикам рассказывал, что она ему квартиру приватизированную завещала. Ну, из благодарности на памятник и не поскупился.