Хищные вещи века - Стругацкие Аркадий и Борис. Страница 3

– Очень неприятное зрелище – покойник под водой, – сказал я. – Особенно когда течение.

Амад усмехнулся.

– Я видывал и не такое. Мне приходилось работать в полиции.

– Это уже после заварушки?

– Гораздо позже. Когда вышел закон о гангстерах.

– У вас их тоже называли гангстерами?

– А как их еще называть? Не разбойниками же... «Шайка разбойников, вооруженных огнеметами и газовыми бомбами, осадила муниципалитет», – произнес он с выражением. – Не звучит, чувствуете? Разбойник – это топор, кистень, усы до ушей, тесак...

– Свинцовая труба, – предложил я.

Амад хохотнул.

– Что вы делаете сегодня вечером? – спросил он.

– Гуляю.

– У вас тут есть знакомые?

– Есть. А что?

– Тогда другое дело.

– Почему?

– Хотел я вам кое-что предложить, но раз у вас есть знакомые...

– Между прочим, – сказал я, – кто у вас мэром?

– Мэром? Черт его знает, не помню. Выбирали кого-то...

– Не Пек Зенай случайно?

– Не знаю, – сказал Амад с сожалением. – Не хочу врать.

– А вы такого вообще не знаете?

– Зенай... Пек Зенай... Нет, не знаю. Не слыхал. Он что, ваш приятель?

– Да. Старый приятель. У меня здесь есть еще друзья, но они все приезжие.

– Одним словом, так, – сказал Амад. – Если вам станет скучно и в голову полезут всякие мысли, приходите ко мне. Каждый божий вечер с семи часов я сижу в «Лакомке»... Любите вкусно поесть?

– Еще бы, – сказал я.

– Желудок в порядке?

– Как у страуса.

– Вот и приходите. Будет весело, и ни о чем не надо будет думать.

Амад притормозил и осторожно свернул к решетчатым воротам, которые бесшумно распахнулись перед нами. Машина вкатилась во двор.

– Приехали, – объявил Амад. – Вот ваш дом.

Дом был двухэтажный, белый с голубым. Окна изнутри были закрыты шторами. Чистенький дворик, выложенный разноцветными плитами, был пуст, вокруг был плодовый сад, ветви яблонь царапали стены.

– А где вдова? – спросил я.

– Пойдемте в дом, – сказал Амад.

Он поднялся на крыльцо, листая записную книжку. Я, озираясь, шел следом. Садик мне нравился. Амад нашел нужную страницу, набрал комбинацию цифр на маленьком диске возле звонка, и дверь отворилась. Из дома пахнуло прохладным свежим воздухом. Там было темно, но, едва мы ступили в холл, вспыхнул свет. Амад сказал, пряча записную книжку:

– Направо – хозяйская половина, налево – ваша. Прошу... Здесь гостиная. Это бар, сейчас мы выпьем. Прошу дальше... Это ваш кабинет. У вас есть фонор?

– Нет.

– И не надо. Здесь все есть... Пройдемте сюда. Это спальня. Вот пультик акустической защиты. Умеете пользоваться?

– Разберусь.

– Хорошо. Защита трехслойная, можете устраивать себе здесь могилу или бордель, что вам понравится... Тут управление кондиционированием. Сделано, между прочим, неудобно: управлять можно только из спальни...

– Перебьюсь, – сказал я.

– Что? Ну да... Там ванная и туалет.

– Меня интересует вдова, – сказал я. – И дочка.

– Успеете. Поднять шторы?

– Зачем?

– Правильно, незачем... Пойдемте выпьем.

Мы вернулись в гостиную, и Амад по пояс погрузился в бар.

– Вам покрепче? – спросил он.

– Наоборот.

– Яичницу? Сэндвичи?

– Пожалуй, ничего.

– Нет, – сказал Амад. – Яичницу. С томатами. – Он рылся в баре. – Не знаю, в чем тут дело, но этот автомат готовит совершенно изумительные яичницы с томатами... Кстати, и я тоже перекушу.

Он вытянул из бара поднос и поставил на низенький столик перед полукруглой тахтой. Мы уселись.

– А как насчет вдовы? – напомнил я. – Мне бы хотелось представиться.

– Комнаты вам нравятся?

– Ничего.

– Ну и вдова тоже вполне ничего. И дочка, между прочим. – Он достал из бокового кармана плоский кожаный футляр. В футляре, как патроны в обойме, рядком лежали ампулы с разноцветными жидкостями. Амад покопался в них указательным пальцем, сосредоточенно понюхал яичницу, поколебался, потом выбрал ампулу с чем-то зеленым и, осторожно надломив, покапал на томаты. В гостиной запахло. Запах не был неприятным, но, на мой вкус, не имел отношения к еде. – Но сейчас они еще спят, – продолжал Амад. Взгляд его стал рассеянным. – Спят и видят сны...

Я посмотрел на часы.

– Однако!

Амад кушал.

– Половина одиннадцатого, – сказал я.

Амад кушал. Шапочка его была сдвинута на затылок, и зеленый козырек торчал вертикально, как гребень у раздраженного мимикродона. Глаза его были полузакрыты. Я смотрел на него.

Проглотив последний ломтик помидора, он отломил корочку белого хлеба и тщательно подчистил сковородку. Взгляд его прояснился.

– Что вы там такое говорили? – спросил он. – Половина одиннадцатого? Завтра вы тоже встанете в половине одиннадцатого. А может быть, и в двенадцать. Я, например, встану в двенадцать.

Он поднялся и с удовольствием потянулся, хрустя суставами.

– Фу, – сказал он, – можно наконец ехать домой. Вот вам моя карточка, Иван. Поставьте ее на письменный стол и не выбрасывайте до самого отъезда... – Он подошел к плоскому ящичку возле бара и сунул в щель другую карточку. Раздался звонкий щелчок. – А вот это, – сказал он, разглядывая карточку на просвет, – передайте вдове с моими наилучшими пожеланиями.

– И что будет? – спросил я.

– Будут деньги. Надеюсь, вы не любитель торговаться, Иван? Вдова назовет вам цифру, и вам не следует торговаться. Это не принято.

– Постараюсь не торговаться, – сказал я. – Хотя интересно было бы попробовать.

Амад поднял брови.

– Ну, если вам так уж хочется, то отчего же не попробовать? Всегда делайте только то, что вам хочется, и у вас будет отличное пищеварение. Сейчас я принесу ваш чемодан.

– Мне нужны проспекты, – сказал я. – Мне нужны путеводители. Я писатель, Амад. Мне понадобятся брошюры об экономическом положении масс, статистические справочники. Где все это можно достать? И когда?

– Путеводитель я вам дам, – сказал Амад. – В путеводителе есть статистика, адреса, телефоны и все такое. А что касается масс, то у нас такой ерунды, по-моему, не издают. Можно, конечно, послать заказ в ЮНЕСКО, только зачем это вам? Сами все увидите... Подождите, я сейчас принесу чемодан и путеводитель.

Он вышел и быстро вернулся с чемоданом в одной руке и с толстеньким голубым томиком в другой. Я встал.

– Судя по вашему лицу, – произнес он, улыбаясь, – вы раздумываете, прилично давать мне чаевые или нет.

– Признаться, да, – сказал я.

– Ну и как? Хочется вам это сделать или нет?

– Признаться, нет, – сказал я.

– У вас здоровая, крепкая натура, – одобрительно сказал Амад. – Не давайте. Никому не давайте чаевых. Можете получить по морде, особенно от девушек. Но зато никогда не торгуйтесь. Тоже можете получить. А вообще все это ерунда. Откуда я знаю, может, вы любите получать по морде, как тот самый Джонатан Крайс... Будьте здоровы, Иван. Развлекайтесь. И приходите в «Лакомку». В любой вечер с семи часов. А самое главное – ни о чем не думайте.

Он помахал рукой и вышел. Я сел, взял запотевший стакан со смесью и раскрыл путеводитель.