В наше интересное время - Стругацкие Аркадий и Борис. Страница 2

Он засмеялся мне в лицо:

— А как же! Машину вытащить надо? Надо. А чем тащить? Трактором?

— Да, — сказал я неопределенно. — Действительно… Трактором.

Наступило молчание. Он смотрел на меня с откровенной насмешкой. Тогда я сказал внушительно:

— А вот милиция у нас есть. Совсем рядом — через два дома…

Незнакомец замахал на меня руками.

— Ну зачем же милиция?! — закричал он. — Давайте уж как-нибудь обойдемся без милиции!

— Давайте, — согласился я. Он мне нравился несмотря ни на что. Бдительность моя дремала.

— Славный у вас поселок, — заявил он неожиданно. — Тут дачу можно снять?

— Чего славного? — проворчал я. — Грязища да скука…

— Скука? Какая же это скука? Кругом зелень, речка, наверное, есть…

— Речка есть, — сказал я.

— Ну вот видите! И девушки здесь, наверное, приятные…

— Откуда здесь девушки, — сказал я сердито. — Одни жены дачные — поперек себя шире…

Он так и залился смехом, совершенно детским, и долго не мог остановиться, а потом вдруг настороженно прислушался и спросил:

— А до города далеко отсюда?

— Километров тридцать.

Я увидел, что вокруг его свернутой куртки натекло воды. Я нагнулся и протянул к куртке руку — он поймал меня за запястье.

— Не надо… — попросил он. Пальцы у него были горячие и твердые, как железо.

— Она же вся мокрая… — сказал я и попытался освободиться.

Он легко отвел мою руку.

— Ей-богу, не надо. Так высохнет. И потом я скоро все равно пойду.

Он отпустил мою руку.

— Куда же вы пойдете в такой дождь? — сказал я. — Оставайтесь ночевать.

Он подмигнул мне.

— А машина? Вдруг сопрут!..

— Как хотите, — сухо сказал я.

Все-таки он очень утомлял, этот странный человек. А он весело запел «Как в моем садочке…», опустился на корточки и стал разворачивать свою неприкосновенную куртку. Когда он развернул ее, откуда-то выпала маленькая черная коробочка и стукнулась об пол. Он ее сразу подхватил и сунул обратно в куртку. Я заметил только, что на коробочке горел зеленый огонек.

— Чуть не раскокал… — прошептал незнакомец и снова свернул куртку изнанкой внутрь. Я промолчал.

Он легко вскочил и бесшумно подошел к окошку. Я сидел и смотрел, как он, прижав лицо к стеклу, вглядывается в темноту.

— Это главная улица, да? — спросил он, не оборачиваясь.

Я сказал, что главная. Великолепного сложения был этот человек — стройный, плечистый, настоящий боец. Черное трико словно обливало его.

Он повернулся, несколько раз прыгнул на месте — мягко, как кот, и сказал весело:

— Вот я и обсох. Спасибо.

— На здоровье, — буркнул я и подумал, а не спросить ли у него все-таки документы. Но в эту минуту на улице взревели моторы, и в окна ударил свет прожектора.

— Прекрасно! — сказал незнакомец. — Это за мной.

Он сразу как-то подтянулся, перестал улыбаться, торопливо подобрал и набросил на плечи свою куртку и снова подошел к окну. Я увидел, что он открывает окно, и на всякий случай поднялся. На улице под дождем стояли две огромные машины на гусеницах. Послышались голоса. Незнакомец открыл окно и высунулся по пояс. «Сейчас он сунет руку в задний карман…» — подумал я и приготовился на него прыгнуть. Но он только крикнул:

— Ксан Ксаныч, я здесь!

На улице радостно заорали в несколько голосов. Послышался беспорядочный топот, зачавкала грязь. Злобно взвыла напуганная соседская дворняга. В сенях загремело — вероятно, все та же канистра, — кто-то чертыхнулся сдавленным голосом.

Незнакомец повернулся и шагнул мимо меня. Дверь распахнулась. В комнату ввалились сразу трое — удивительно, как они втиснулись. Один, маленький, в мокром черном плаще, остался на пороге, а двое — бородатый и в очках — сразу кинулись к моему незнакомцу и принялись его обнимать.

— Жив, Вовка, жив!..

— У-у, медведь здоровый…

— Руки-ноги целы?.. Ой, не дави так!..

— А где она? — спросил незнакомец.

— Кончилась, Вова! — сказал бородатый и лихо сдвинул шляпу на затылок.

— Ничего, главное — ты у нас остался…

— …нашли? — тут мой незнакомец употребил какое-то сложное слово, какой-то, видимо, термин, которого я не понял.

— Все, все нашли, — нежно сказал бородатый и снова обнял его. — Все нашли и еще полмешка луку в придачу!..

— Штаны твои нашли… — сказал очкастый. Маленький в черном плаще все смотрел на меня, приятно улыбаясь одними губами. У меня было такое ощущение, что я ему очень не нравлюсь.

— А я-то искал-искал, — сказал незнакомец. — Нет штанов! В грязи вывалялся как свинья. Куртку сразу нашел, а штаны — нет.

— Ну, пошли, — сказал бородатый и поволок незнакомца к выходу. Незнакомец дошел до дверей и вдруг остановился.

— Подождите, с хозяином надо проститься… — Он повернулся ко мне. — Спасибо вам за ласку, товарищ… Простите, не знаю вашего имени-отчества…

Он добродушно и растроганно улыбнулся и вдруг подмигнул. Я молча поклонился. Мне было неловко. Все смотрели на меня, особенно — маленький в черном плаще. Незнакомец сунул-таки руку в задний карман, покопался там, что-то вытащил, вложил мне в ладонь и вышел. Остальные последовали за ним, разговаривая во весь голос, и даже двери за собой не закрыли.

Я поднял руку к глазам. На ладони у меня лежал камешек. Обыкновенный камешек, пористый, серенький, похожий на песчаник. Голоса уже раздавались во дворе. Отчаянно заливалась дворняга. В голове у меня все шло кругом, и я ничего не понимал.

Вдруг кто-то сказал: «Извините». Передо мной стоял тот, в черном плаще, и приятно улыбался.

— Извините, — повторил он и осторожно взял камешек у меня с ладони.

— Что это? — спросил я.

Он внимательно посмотрел на меня, потом — мельком — на камешек, потом снова на меня.

— Это так… Шутка… Спокойной ночи. Простите нас за беспокойство…

Он повернулся и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

За окном взревели моторы, и свет фар снова скользнул по окну.

Я посмотрел на пустую ладонь. Шутка, подумал я. Вот так шутка… Я стоял посреди комнаты, смотрел на стол, где громоздилась история престарелого академика, на пустой табурет, на воняющий керогаз, на мокрый след неприкосновенной куртки на полу и слушал, как затихает, удаляясь, рев могучих моторов.