Журнал «Если», 1999 № 04 - Пез М.. Страница 57

Станислав Ростоцкий

Адепты жанра

Сергей Кудрявцев

Мастер пограничных положений

Многие любители фантастики с недоумением спросят: «А кто это?». Строгие ревнители чистоты жанра удивятся: «Причем же тут Питер Уир?». Однако если внимательно вглядеться во все его работы, сделанные режиссером и в Австралии, и в США, то неожиданно выяснится следующее. Они не только тяготеют к чему-то мистическому, запредельному, непознаваемому, но и обращаются к тем героям, которые находятся на грани реального и возможного.

Безусловно, у Питера Уира (кстати, его фамилия Weir созвучна со словом weird: «weird fiction»— сверхъестественная фантастика), есть лишь одна, самая первая лента с чисто фантастическим содержанием — «Автомобили, которые сожрали Париж» (1974). Действие фильма происходит в постапокалиптическом будущем. Хотя, по сути, это в большей степени «черная комедия» об обитателях затерянного где-то в австралийской глуши допотопного городка с названием Париж. Его жители, пытаясь выжить и найти хоть какие-то средства для пропитания, готовы устраивать автокатастрофы, а потом продавать по дешевке груды покореженного металла. Наиболее эрудированные зрители даже могут не без изумления обнаружить некоторые отголоски этой истории в двух сериях недавней культовой сюрреалистически-фантастической картины «Тэцуо: железный человек» японца Синьи Цукамото.

Определенный допуск вероятностного развития событий, доведенный до изумительного совершенства в «Пикнике у Висячей скалы» (1975), одной из самых загадочных и красивых картин в истории мирового кино, присутствует и в последней ленте режиссера «Шоу Трумена» (1998), имевшей очень большой успех в прокате США.

Да и в фильмах «Галлиполи» (1981), «Год опасной жизни» (1982), «Свидетель» (1985) и «Москитное побережье» (1986) с их, казалось бы, приключенчески-зрелищной природой действия все же важнее то обстоятельство, что персонажи оказываются в «пограничном положении» между миром, который им давно знаком, и пугающей неизвестностью. Действие может разворачиваться где-то на войне у Дарданелл, в охваченной политическими волнениями Джакарте, в обособленной резервации эмишей или еще дальше от урбанистической цивилизации, на одном из островов Центральной Америки. Впрочем, и герой «Зеленой карточки» (1990), француз композитор, почему-то желающий непременно обосноваться в Нью-Йорке и идущий ради этого на фиктивный брак с американкой, является своего рода «пришельцем». Забавно, что исполнитель этой роли знаменитый Жерар Депардье буквально через год начнет сниматься в картине «1492: Покорение рая», где открытие нового континента преподнесено почти в качестве инопланетной экспедиции.

Есть ли принципиальная разница в том, жив человек или мертв? Кто-то бесследно исчезает во время невинной летней прогулки, кто-то непостижимо спасается в авиакатастрофе, не зная, кем теперь считать себя. Существует ли он в полностью выдуманной действительности, построенной в огромном павильоне ради создания популярного телешоу с реально живущим и ничего не подозревающим героем, или сам амбициозно и дерзко пытается сотворить «вдали от шума городского» абсолютно новый мир в противовес зашедшей в тупик человеческой (но бесчеловечной) цивилизации? Бежит назад к природе или же боится ее темных, таящихся в глубине подсознания разрушительных сил? Постигает, что только «Дух веет, где хочет», а нематериальные сущности (память, культура, искусство…) могут образовывать свои «общества», хранилища мыслей и чувств человечества, или сам теряется в межнациональном мегаполисе, превращается лишь в безличный автомат, якобы живой придаток к бездушному документу?

Получается, что все эти вопросы вполне уместны в литературной и кинематографической фантастике. А вот Питер Уир предпочитает всегда балансировать на грани между жанрами и стилями, серьезным философским и обманчиво авантюрным кино. Да и он сам, задолго до своего явления в Голливуд (наряду практически со всеми представителями «австралийской новой волны» 70-х годов), и в родной Австралии был как бы человеком не от мира сего, И тем не менее сохранял никем не оспариваемую лидирующую роль лучшего режиссера поколения.

Можно найти приметы этой «посторонности» Уира в том, что еще в 1966 году, сначала бросив изучение искусства и права (вот еще парадокс разных пристрастий будущего режиссера) в Сиднейском университете, а потом покинув и фирму отца, занимавшегося с недвижимостью, 22-летний Питер отправился в вольный «trip» по Европе. В те бурные годы понятие «trip» означало не только путешествие, но и отрыв от действительности, в том числе благодаря наркотическим видениям. Неизвестно, чем увлекался молодой австралиец в этом странствии по Старому Свету, однако, вернувшись уже в следующем году на свой Зеленый континент, он начал снимать короткометражные фильмы с симптоматичными названиями: «Последний экзерсис графа Вима», «Жизнь и времена преподобного Бака Шопа». От этого веет чем-то староанглийским, таинственностью в духе готических романов. И в безусловном шедевре «Пикник у Висячей скалы» всего лишь 31-летний Питер Уир покорил «своей странностью, отсутствием объяснений и деликатностью — но тревожащей, беспокойной — наполненных солнцем образов, что способствовало открытию фантастического кино Австралии», как писал французский критик Жан Тюлар. А в специальном журнале «Фантастический экран», тоже издающемся во Франции, тогда, в конце 70-х, была напечатана статья Брайана Макфарлейна, посвященная Уиру.

На самом деле есть немалый искус в том, чтобы интерпретировать «Пикник у Висячей скалы» чуть ли не как произведение о «близком контакте третьего вида». Три ученицы женского колледжа и их учительница исчезли во время прогулки у известной Висячей скалы, изумительного места для отдыха. Все случившееся приобретает некие метафизические черты: в День святого Валентина, праздника всех влюбленных, происходит нечто страшное и непонятное, но умиротворяющая природа по-прежнему пребывает в величественном неведении, вечном покое. И все же накапливающаяся тревога разряжается грозой, а потом наступает оглушительная тишина, и мир становится еще непостижимее. Согласно моде, все следовало бы объяснить с позиции уфолога. Что-то неведомое вторглось в девственную рощу у скал и похитило невинные беззащитные создания. Но подобная трактовка значительно упростила бы замысел режиссера. «Пикник у Висячей скалы» — удивительная кинопоэма, триумф импрессионистского стиля, нежнейшая игра света и тени. Хотя своеобразный вариант «Загородной прогулки» и «Завтрака на траве» кажется еще восхитительнее благодаря тому, что почти буквально присутствующая в воздухе загадка заставляет отнестись к этому фильму как к пророческому, словно режиссер переносит нас в 1901 год, по-настоящему первый в новом столетии, когда как раз и происходит действие картины. Мы пугаемся грядущего, которое нависло над нами, словно мрачная дождевая туча. В этом смысле «Пикник у Висячей скалы» оказывается своеобразной антиутопией.

Спустя 23 года после создания этой картины Питер Уир выпустил своего рода «Пикник у Морской гавани»: ведь в фильме «Шоу Трумена» вымышленный городок Сихейвен (буквально — Морская гавань) отнюдь не строили в павильоне, а запечатлели в подлинном флоридском местечке Сисайд (то есть Морское побережье). Реальность подчас призрачнее самой богатой фантазии. Уже в имени и фамилии главного персонажа (Трумен Бербэнк — Трумен звучит почти как True Man, то есть «настоящий человек», а в калифорнийском городке Бербэнке находятся несколько голливудских киностудий) заложен парадокс, который становится определяющим и для всей ленты: настоящее соседствует с «киношным», подлинность сочетается с вымыслом.

Страховой агент Трумен Бербэнк вот уже 30 лет, с момента своего рождения, находится под пристальным вниманием телекамер. Герой не знает о том, что является истинной звездой телесериала под названием «Шоу Трумена», транслируемого «в прямом эфире без купюр 24 часа в сутки, 7 дней в неделю для телезрителей всей Земли». И все-таки легкомысленный и беспечный Трумен начинает подмечать какие-то странные мелочи и подозрительные нестыковки, косвенно подтверждающие те вроде бы безумные фразы, которые однажды произнесла на берегу моря его несостоявшаяся возлюбленная Лорин (на самом деле — актриса Сильвия Гарленд, вот еще один кинематографический намек!): «Все это — ложь, а мы только играем свои роли».