Артур и Запретный город - Бессон Люк. Страница 5
— Ага, вот как?! — заинтересованно восклицает Барахлюш. — Что ж, продолжай, продолжай, — важно кивает он, пользуясь покаянным настроением сестры.
— Как только я увидела его, у меня сердце забилось, словно после быстрого бега, — всхлипывая, признается Селения. — Он был такой хорошенький, с большими карими глазами, и… очень растерянный. Но, несмотря на это, он вел себя с потрясающим достоинством. Сразу было ясно, что перед тобой человек благородный. Настоящий принц!
Артур вновь подпрыгивает и приземляется в самой что ни на есть нелепой позе, совершенно не оправдывая те комплименты, которыми осыпает его Селения. Сейчас он похож не на принца, а на куклу-марионетку, у которой оборвались ниточки, и она с большой высоты упала на землю.
— Ах, он был такой хороший, такой милый, такой прекрасный! — рассыпается в похвалах принцесса, уверенная, что Артур ее не слышит.
— Прекрасный? — удивленно переспрашивает Артур, готовясь совершить еще один прыжок.
— Самый прекрасный из всех принцев, которые когда-либо жили на всех Семи континентах. Красивый…
Внезапно она умолкает. Интересно, откуда прозвучал вопрос? И отчего голос, произнесший его, так поразительно похож на голос мальчика, чье имя она не решается назвать?
Селения медленно поднимает голову, поворачивается и видит Артура, приземляющегося после очередного прыжка. Мальчику очень понравилось прыгать, и он, позабыв, что хотел произвести впечатление на принцессу, приземляется на руки, головой вниз. И не видит, что Селения раскрыла его проделку.
Дрыгая в воздухе ногами, он, восхищенный столькими комплиментами, спрашивает:
— Так какой же он еще?
Никогда его столько не хвалили!
И никогда Селения не попадала в такое дурацкое положение. Ярость ее поистине не имеет пределов. Лицо ее становится похожим на маску злобной фурии, она шипит, словно распаявшийся чайник. Но, несмотря на всю свою злость, в глубине души ее гложет стыд. Как могла она поверить этому обманщику и выложить все, что было у нее на душе!
Хватая ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, она обрушивается на Артура с кулачками, и, задыхаясь от злости, выкрикивает:
— Ах ты… мерзкий врун! Гнусный обманщик!
Спасаясь от разъяренной принцессы, Артур мгновенно исчезает, а Селения подбегает к краю пропасти, желая, наконец, понять, как Артуру удалось сыграть с ней такую шутку.
Внизу, от одного конца пропасти до другого протянулась гигантская серая паутина, и Артур подпрыгивает на ней, словно на батуте. Его падение было тщательно продуманным трюком, равно как и его эффектное появление. Но Селения признает только те спектакли, которые ставит сама. Так что новоявленный комедиант дорого заплатит за свои проделки! Принцесса вытаскивает меч, и когда Артур приземляется на краю пропасти, решительно надвигается на него.
— Ты самый изворотливый обманщик, которого я когда-либо знала! — гневно шипит она, обрушивая на Артура удар за ударом, так что он едва успевает уворачиваться.
— Но я тебя проучу, ты навсегда запомнишь, как разыгрывать принцесс!
— Послушай, Селения, если все, кто тебя любит, должны непременно убить себя, доказывая тебе свою преданность, ты никогда не выйдешь замуж! — тоном здравомыслящего резонера успокаивает ее Артур.
— Он абсолютно прав! — энергично поддерживает его Барахлюш, всегда готовый подлить масла в огонь.
Селения резко разворачивается и мечом срезает три торчащие дыбом волосинки на голове Барахлюша.
— А ты, маленький негодяй, ты с самого начала был с ним в сговоре! После таких шуточек ты мне не брат! — в ярости выкрикивает Селения, молотя мечом направо и налево.
Артур уже привык к перепалкам брата с сестрой, и теперь, в ожидании, когда им, наконец, надоест ссориться, продолжает свои прыжки.
Паутина с легкостью выдерживает его вес, отлично пружинит. Но если бы Артур был повнимательнее, он бы заметил, как при каждом прыжке тоненькая серенькая ниточка, уводящая в сторону от полотнища, натягивается и содрогается. Ниточка тянется к маленькому отверстию на склоне пропасти. В большом мире в таких норах, проделанных в прибрежных склонах, вьют гнезда ласточки-береговушки. Ниточка теряется во мраке пещеры, еще более густом, чем мрак на дне пропасти.
Но любопытство сильнее страха, поэтому, следуя за этой нитью, мы рискнем проникнуть в таинственную пещеру.
Внезапно во тьме возникает чей-то силуэт, а затем красным светом вспыхивают глаза. Красные, налившиеся кровью глаза.
Не ведая о грозящей ему опасности, Артур весело подрыгивает на своем батуте.
— Довольно, успокойся, Селения! Прости меня! — кричит он из пропасти. — Я сразу увидел внизу паутину, но — согласись! — я же выполнил все, что ты просила! Просто мне повезло!
Селения не склонна ни прощать, ни тем более играть по чужим правилам, сейчас ей больше всего на свете хочется наказать, отшлепать маленького нахала, чтобы у него даже мысли не было совать нос в игры взрослых!
Похоже, пожелания Селении услышаны. Счастливая звезда изменяет мальчику. При очередном прыжке паутина рвется, и нога Артура проваливается вниз. Пытаясь вытащить ногу, Артур падает, и липкие паучьи волокна, только что служившие ему спортивным снарядом, затягивают его в свои объятия.
Тоненькая серенькая ниточка бешено отплясывает, посылая неведомые сигналы в глубину пещеры.
Красноглазое существо приняло сигнал и, резво пробежав по коридору, выскочило из отверстия. Теперь все могут его видеть: это маленький серенький паучок.
Таким он кажется людям из большого мира, или гуманоидам, как именуют их минипуты. А когда твой рост не более двух миллиметров, обычный паучок превращается в кошмарное чудовище. В глазах минипутов паук — это настоящий восьминогий танк, покрытый длинной, как у мамонта, шерстью.
С устрашающим чавканьем паук торопится к запутавшемуся в паутине Артуру. Церемониться с ним он, очевидно, не собирается.
Паук раскрывает пасть, полную крошечных острых зубов, и сплевывает вязкую слюну. На паучином языке этот жест заменяет довольную улыбку. Огромные челюсти приходят в движение, захватывают нить и быстро-быстро подтягивают ее к себе, а вместе с ней и всю паутину.
ГЛАВА 3
Артур лихорадочно пытается выбраться из ловушки, в которую он угодил по причине собственной беспечности. Клейкие нити, из которых сплетена паутина, не желают его отпускать, и чем энергичнее старается он от них избавиться, тем больше они опутывают его, превращая в беспомощный кокон.
— Селения, я влип! — изо всех сил кричит Артур, стараясь, чтобы голос его донесся до дорожки.
— Ну и прекрасно! В следующий раз ты десять раз подумаешь, прежде чем так гнусно врать! — отвечает Селения, довольная, что сумела быстро отомстить маленькому наглецу. — Полагаю, у тебя будет достаточно времени подумать о своем поведении!
— Но я же ничего плохого не сделал! — оправдывается Артур. — Ну, подумаешь, услышал, что ты говоришь! Это же совершенно случайно! Я не собирался подслушивать! За что на меня так долго сердиться? Ты так красиво про меня говорила!
Селения в ярости топает ногой. Опять этот дрянной мальчишка смеется над ней!
— Только не подумай, что все это правда! — насмешливо откликается она. — Я говорила просто так!
— Ах, просто так? — вворачивает Барахлюш, всегда готовый вставить сестре палки в колеса. — Значит, ты говоришь не то, что думаешь? Так, может, и сейчас ты тоже говоришь не то, что думаешь?
— Перестань. Я всегда говорю то, что думаю, — отмахивается от него Селения. — В тот раз я была очень расстроена, мне показалось, что я виновата в том, что случилось! Вот я и несла всякую чушь, чтобы облегчить совесть!
— Ага, значит, ты соврала? — не отстает от сестры Барахлюш.
— Да нет же, я никогда не лгу! — оправдывается Селения, все больше и больше запутываясь в своих ответах. — И вообще, изволь замолчать! Вы оба с вашей болтовней у меня в печенках сидите! Ладно, признаю, и у меня есть свои недостатки! Теперь, надеюсь, вы удовлетворены?