Полдень, XXI век. Журнал Бориса Стругацкого. 2010. № 2 - Стругацкие Аркадий и Борис. Страница 20

А сейчас нужно покормить ребенка — и снова за монитор. Квартальный отчет никто еще не отменял.

Вагон остановился, хорошо поставленный голос диктора сказал все, что хотел, двери открылись, впуская две увлеченных друг другом парочки.

Девочка отвернулась от меня.

Я встал и вышел из вагона, доставая из кармана мобильник

Вот тебе и раз. Первый случай в моей практике — а она у меня долгая, — когда ребенок отказывается вернуться к родителям. Что ж это за родители такие, что ребенок сознательно отказывается покидать метро? Все-таки хреновый из меня психолог. Особенно детский. Да уж какой есть, выбирать-то не приходится.

Мы — подземники, добровольные сотрудники Диспетчерской. Собственно, это единственное наше занятие — поиск и вытаскивание из метро потерянных там людей. Детей, в основном, и стариков. Нам это, может быть, нужно даже больше, чем тем, кого мы «спасаем». Надо ведь иметь в жизни какую-то цель, а иначе и до сдвига по фазе недалеко.

Метро никого не держит, и, чтобы отсюда выйти, оболочке нужно только захотеть. Вот мы и помогаем это сделать. Потому что насильно никого вытащить тоже не получится.

Это очень страшно — быть потерянным в метро. Или потеряться самому, независимо от возраста. Это стресс. И абсолютное непонимание своего положения и состояния. Вот мы и находим, объясняем, успокаиваем и носителя в ключевой поток приводим.

Ткнув пару кнопок, я приложил аппарат к уху и сквозь шум отходящего состава услышал знакомый голос:

— Слушаю, Глеб!

— Ася, здравствуй! — Я, и правда, рад слышать именно ее. Ася — девочка невредная и не станет, как иные операторы, тянуть кота за известное место, выясняя подробности. Просто сделает, что я прошу, в кратчайшие сроки. Умница.

— Девочка на северо-западной ветке. Найди мне ее родителей. — Хотел добавить: «и побыстрее», но не стал, Ася и так сделает все возможное.

— Так серьезно?

— Более чем. Она отказывается выходить. Категорически. У меня первый случай такой.

— Уже ищу.

Меня забыл в вагоне отец. Ясное дело, не на трезвую голову. Забыл основательно, вспомнил о моем отсутствии, лишь выйдя из здания станции на поверхность. А мне тогда было пять лет, и ничего нет удивительного в том, что я прозевал момент и не успел выскочить из вагона. Закричать я тоже почему-то не успел. А потом обнаружил, что люди в вагоне меня не замечают напрочь, зато по полу перекатываются какие-то вещи. На следующей станции я вышел из вагона, пересек наполненную людьми платформу, пересел на обратный поезд. Вернувшись на нужную станцию, я побежал к эскалатору.

На середине длинного металлического полотна я уперся в стену. Мне показалось, что проход перегородили куском прозрачного стекла, в который монотонно уходили ступеньки и стоящие на них люди. А я не мог. Уходящая в преграду ступенька сбрасывала меня ниже.

Тогда я испугался и заплакал. Стоять на вечно ускользающей ступени было неудобно, и я с трудом спустился вниз, на платформу. Вокруг шумели люди, гремели колесами поезда, а я сидел на скамейке у колонны и ревел. Так прошло несколько часов. Потом я встал со скамейки и вошел в один из поездов.

Присев на место у двери, я решил проехать еще несколько станций. Может быть, закрыт только один эскалатор?..

Ни один из эскалаторов, которые я штурмовал в тот день, на поверхность меня не выпустил.

И лестницы меня не выпускали тоже.

Поздно ночью я оказался абсолютно один в помещении какой-то станции. Тогда я еще не знал, что ночью составы метро отгоняют в депо на осмотр и ремонт, но что-то подсказало мне, что в вагоне лучше не ночевать.

За неделю я изъездил весь метрополитен вдоль и поперек. И все без результата. А в конце седьмого дня меня нашел один из подземников.

Телефон зазвонил около полуночи. Машенька давно уже спала и, судя по безмятежному выражению лица, видела третий сон. Если не четвертый. Марина взяла трубку, внутренне недоумевая, кому бы это она могла понадобиться так поздно. Ну не Эдику же. Он никогда не звонил позже десяти, даже когда они еще были мужем и женой.

— Алло. — Марина поднесла трубку к уху. — Я вас слушаю.

— Марина Геннадьевна? — осведомилась трубка мягким женским голосом.

— Да, это я… — Марина пыталась припомнить, знаком ей этот голос или нет, но при всем желании это у нее не получалось, а трубка тем временем продолжала:

— Вас беспокоит оператор диспетчерской поисково-спасательной службы городского метрополитена. Не могли бы вы подъехать завтра к девяти утра по адресу… Это касается вашей дочери.

— А… — Марина растерялась, но рука уже автоматически записывала адрес на полях какого-то документа,

Трубка замолчала, а потом из нее послышались гудки.

Марина закрыла лицо руками и тихонько заплакала.

А в соседней комнате на кровати покачивалась из стороны в сторону спящая Машенька.

Я сидел на станции, на лавочке у колонны. Метрополитен вот-вот должны были закрыть на ночь. Зазвонил телефон. Трубку я всегда носил местную, из забытых. Они не требуют зарядки и никогда не ломаются. Только вот никак нельзя изменить настройки бывшего хозяина. Ну и ладно, как-нибудь я это переживу.

— Да, Ася, — сказал я в трубку, не глядя на дисплей. Ну, кто еще может звонить мне, кроме диспетчера?

— Я нашла ее мать. Завтра с утра она будет у меня. Ты сможешь рассчитать время и место потока к утру?

— Чего тут считать, — буркнул я. — Восемнадцать тридцать две, завтра… Станция, на которой они сели в вагон в понедельник.

— Поняла.

— Ася… — я замялся.

— Да, Глеб? — Я слышал напряжение в ее голосе.

— Ты умница, Ася! — выпалил я.

— Нет, Глеб. — ее голос ощутимо упал, — отца я тоже нашла. Но он не захотел со мной разговаривать.

Да, самое разумное решение — привести в ключевой поток обоих родителей. Тогда необязательно даже согласие девочки. Конечно, без него будет труднее, гораздо труднее, но все-таки выполнимо — вытащить строптивую обиженную девчонку на поверхность. Но это только если и папа, и мама будут в наличии.

А вообще, не сходится что-то. Очень сильно не сходится. Девчонке пять лет всего. Пять. Да в таком возрасте дети жизни своей не мыслят без кого-нибудь из родителей. Папы или мамы. Бабушки, дедушки, тетки, наконец! Что же родители должны были делать с ребенком, чтобы так отвратить его от себя? И как пофигистически относиться, чтобы три дня, целых три дня, ничего необычного в поведении девочки не замечать?

Информацию о семейке мне Ася скинула по электронной почте, спасибо, что телефоны теперь ловят и под землей…

Мать: обычная женщина, учеба, работа, замужество… Достаточно раннее… Родители где-то в провинции… Девочка видела родителей матери раза три в жизни… Родители отца — неизвестны. Детдомовский.

Старались растить дочку сами… Сами… Без помощи предков. Пока мужу не надоело играть в заботливого папашу… Решил погулять.

Загул, скандал, развод. Девочку отсудила себе. Зачем — непонятно. Устроилась на работу, сдув пыль со все-таки полученного перед свадьбой диплома. Времени на воспитание дочки катастрофически не хватало. Денег на няню — тоже. Отчего не сплавила ребенка своим родителям — неясно, отношения в ее семье, вроде бы, нормальные.

Отец: ходок. Ну, это как раз неудивительно. После развода пытался стать «воскресным папой», на протяжении года старался, но потом ему это надоело. Алименты, правда, копеечные, платит исправно. Повторно пока не женат, но кто-то у него есть.

Да, с папашкой, похоже, дохлый номер. Даже если бы Асе удалось его разговорить и обработать. Девочка его три года не видела. И видеть, скорее всего, не захочет. Да и узнает ли при встрече?

Значит, нужно обрабатывать мамочку. Вот курица — ребенка в метро забыть! Ну, ничего, как бы все ни сложилось, а больше она подобного не повторит. Уж я позабочусь.