Сказка о Тройке (ил. И.Гончарука) - Стругацкие Аркадий и Борис. Страница 37

– Костя, встаньте, пожалуйста, к товарищу Фарфуркису лицом.

Константин повиновался.

– Так-так-так, – сказал Фарфуркис. – С этим мы разобрались. Должен вам сказать, Лавр Федотович, что сходство фотографии с этим вот товарищем несомненное. Вот четыре глаза я вижу… да, четыре. Носа нет… Да… Рот крючком. Все правильно.

– Ну, не знаю, – сказал Хлебовводов. – О пришельцах ясно писали в прессе, и утверждалось там, что если бы пришельцы существовали, они давали бы нам о себе знать. А поскольку, значит, не дают о себе знать, то их и нет, а есть одна выдумка недобросовестных лиц… Вы пришелец? – гаркнул он вдруг на Константина.

– Да, – сказал Константин, попятившись.

– Знать вы о себе давали?

– Я не давал, – сказал Константин. – Я вообще не собирался у вас приземляться. И дело ведь не в этом, по-моему…

– Нет уж, гражданин хороший, ты мне это бросьте. Именно в этом все дело и есть. Дал о себе знать – милости просим, хлеб-соль выносим, пей-гуляй. А не дал – не обессудь. Амфибрахий амфибрахием, а мы тут тоже деньги не даром получаем. Мы тут работаем и отвлекаться на посторонних не можем. Таково мое общее мнение.

– Грррм, – произнес Лавр Федотович. – Кто еще желает высказаться?

– Я, с вашего позволения, – попросил Фарфуркис. – Товарищ Хлебовводов в целом верно изобразил положение вещей. Однако мне кажется, что, несмотря на загруженность работой, мы не должны отмахиваться от товарища. Мне кажется, мы должны подойти более индивидуально к этому конкретному случаю. Я – за более тщательное расследование. Никто не должен получить возможность обвинять нас в поспешности, бюрократизме и бездушии, с одной стороны, а также в халатности, прекраснодушии и отсутствии бдительности, с другой стороны. С позволения Лавра Федотовича я предложил бы провести дополнительный опрос гражданина Константинова с целью выяснения его личности.

– Чего это мы будем подменять собой милицию? – сказал Хлебовводов, чувствуя, что поверженный соперник вновь неудержимо лезет вверх по склону.

– Прошу прощения! – сказал Фарфуркис. – Не подменять собой милицию, а содействовать исполнению духа и буквы инструкции, где в параграфе девятом главы первой части шестой сказано по этому поводу… – Голос его повысился до торжествующей звонкости. – «В случае, когда идентификация, произведенная научным консультантом совместно с представителем администрации, хорошо знающим местные условия, вызывает сомнения Тройки, надлежит произвести дополнительное изучение дела на предмет уточнения идентификации совместно с уполномоченным Тройки или на одном из заседаний Тройки». Что я и предлагаю.

– Инструкция, инструкция… – сказал Хлебовводов гнусаво. – Мы будем по инструкции, а он тут нам голову будет морочить, жулик четырехглазый… время будет у нас отнимать. Народное время! – воскликнул он страдальчески, косясь на Лавра Федотовича.

– Почему же это я жулик? – осведомился Константин с возмущением. – Вы меня оскорбляете, гражданин Хлебовводов. И вообще я вижу, что вам совершенно безразлично, пришелец я или не пришелец, вы только стараетесь подсидеть гражданина Фарфуркиса и выиграть в глазах гражданина Вунюкова… Это бесчестно…

– Клевета! – наливаясь кровью, заорал Хлебовводов. – Оговаривают! Да что же это, товарищи? Двадцать пять лет, куда прикажут… Ни одного взыскания… Всегда с повышением…

– И опять врете, – хладнокровно сказал Константин. – Два раза вас выгоняли без всякого повышения.

– Да это навет! Это политический донос! Не те времена, товарищ Константинов! Мы еще посмотрим, чем ваша сотня родителей занималась, что это были за родители… Набрал, понимаете, родственников целое учреждение…

– Грррм, – проговорил Лавр Федотович. – Есть предложение прекратить прения и подвести черту. Другие предложения есть?

Наступила тишина. Фарфуркис, не слишком скрываясь, торжествовал. Хлебовводов вытирался платком, а Константин пристально вглядывался в Лавра Федотовича, явно тщась прочесть его мысли или хотя бы проникнуть в его душу, однако видно было, что все его старания пропадают втуне, и в четырехглазом, безносом лице его виделась мне все более отчетливо проступающая разочарованность опытного кладоискателя, который отвалил заветный камень, засунул по плечо руку в древний тайник, но никак не может там нащупать ничего, кроме нежной пыли, липкой паутины и каких-то неопределенных крошек.

– Поскольку других предложений не поступает, – провозгласил Лавр Федотович, – приступим к доследованию дела. Слово предоставляется… – он сделал томительную паузу, во время которой Хлебовводов чуть не умер, – …товарищу Фарфуркису.

Хлебовводов, очутившись на дне зловонной пропасти, безумными глазами следил за полетом стервятника, свершающего круг за кругом в недоступной теперь ведомственной синеве. Фарфуркис же не торопился начинать. Он проделал еще пару кругов, обдавая Хлебовводова пометом, затем уселся на гребне, почистил перышки, охорашиваясь и кокетливо поглядывая на Лавра Федотовича, и наконец приступил:

– Вы утверждаете, товарищ Константинов, что вы есть пришелец с иной планеты. Какими документами вы могли бы подтвердить это ваше заявление?

– Я мог бы показать вам свой бортовой журнал, – сказал Константин, – но, во-первых, он нетранспортабелен, а во-вторых, я вообще не хотел бы затрудняться и затруднять вас какими-то доказательствами. Ведь я пришел сюда, чтобы просить у вас помощи. Всякая планета, входящая в космическую конвенцию, обязана оказывать помощь потерпевшим аварию. Я уже сказал, что мне нужно, и теперь только жду ответа. Может быть, вы неспособны оказать мне эту помощь, тогда лучше сказать мне об этом прямо… Тут нет ничего стыдного…

– Минуточку, – прервал его Фарфуркис. – Вопрос о компетентности настоящей комиссии в смысле оказания помощи представителям иных планет мы пока отложим. Наша задача сейчас – идентифицировать вас, товарищ Константинов, как такого представителя… Минуточку, я еще не кончил. Вы упомянули бортовой журнал и заявили, что он, к сожалению, нетранспортабелен. Но, может быть, Тройка получит возможность осмотреть оный журнал непосредственно на борту вашего корабля?

– Нет, это невозможно, – вздохнул Константин. Он внимательно изучал Фарфуркиса.

– Ну что же, это ваше право, – сказал Фарфуркис. – Но в таком случае вы, быть может, представите нам какую-нибудь иную документацию, могущую служить удостоверением вашего происхождения?

– Я вижу, – сказал Константин с некоторым удивлением, – что вы действительно хотите убедиться в том, что я пришелец. Правда, мотивы ваши мне не совсем понятны… Но не будем об этом. Что касается доказательств, то неужели мой внешний вид не наводит вас на правильные умозаключения?

Фарфуркис с сожалением покачал головой.

– Увы, – сказал он, – все обстоит не так просто. Наука не дает нам вполне четкого представления о том, что есть человек. Это естественно. Если бы, например, наука определила людей как существ с двумя глазами и двумя руками, значительные слои населения, обладающие лишь одной рукой или вовсе безрукие, оказались бы в ложном положении. С другой стороны, медицина в наше время творит чудеса. Я сам видел по телевизору собак с двумя головами и с шестью лапами, и у меня нет никаких оснований…

– Тогда, может быть, вид моего корабля… Вид, достаточно необычный для вашей земной техники…

И вновь Фарфуркис покачал головой.

– Вы должны понимать, – мягко сказал он, – что в наш атомный век члена ответственного органа, имеющего специальный допуск, трудно удивить каким бы то ни было техническим сооружением.

– Я могу читать мысли, – сообщил Константин. Он явно заинтересовался ситуацией.

– Телепатия антинаучна, – мягко сказал Фарфуркис. – Мы в нее не верим.

– Вот как? – удивился Константин. – Странно… Но послушайте, что я сейчас скажу. Вот вы, например, намерены рассказать мне о казусе с «Наутилусом», а вот гражданин Хлебовводов…

– Навет! – хрипло закричал Хлебовводов, и Константин замолк.

– Поймите нас правильно, – проникновенно сказал Фарфуркис, прижимая руки к полной груди. – Мы ведь не утверждаем, что телепатии не существует. Мы утверждаем лишь, что телепатия антинаучна и что мы в нее не верим. Вы упомянули про казус с подводной лодкой «Наутилус», но ведь хорошо известно, что это лишь буржуазная утка, сфабрикованная для того, чтобы отвлечь внимание народа от насущных проблем сегодняшнего дня. Так что ваши телепатические способности, истинные или только вами воображаемые, являются лишь фактом вашей личной биографии, каковая и есть в настоящий момент объект нашего расследования. Вы чувствуете замкнутый круг?