Страна багровых туч, Путь на Амальтею, Стажеры - Стругацкие Аркадий и Борис. Страница 19

- Передайте распоряжение, - обратился Краюхин к врачу, - чтобы больного немедленно - то есть после оказания ему помощи нашими средствами - отправили на моем самолете.

- Слушаюсь, Николай Захарович.

Тем временем Ляхов и его двое спутников тоже сошли на землю. Наскоро поздоровавшись с товарищами, они подошли к носилкам.

- До свидания, Ян! - сказал Ляхов. - Поправляйся - и снова за работу, дружище!

Худощавая круглолицая женщина в просторном комбинезоне ласково погладила чеха по щеке:

- Выздоравливайте скорее, товарищ Дивишек. Привет вашей семье.

- Декую, соудругу… Спасибо, спасибо, - бормотал Дивишек, пожимая их руки худыми пальцами. - Очень много спасибо!

Все молча проводили глазами улетающий вертолет. Ляхов взглянул на просветлевшее небо, на неясные очертания далеких холмов и слабо улыбнулся.

- Вот и снова на Земле, - сказал он. - Снова дома… Но какая машина, друзья мои! Какая машина!

- Погодите, товарищи… - Спицын схватил Ляхова за плечо и подвел его к круглолицей женщине. - Чокан, встань слева от Веры, пожалуйста…

Третий член экипажа, высокий молчаливый казах, нахмурился:

- Опять снимать будешь?

- Да-да…

Спицын попятился, не спуская с них глаз, достал из кармана миниатюрный киноаппарат и, присев на корточки, заснял несколько метров.

- Довольно! - сердито сказал Краюхин. - Немедленно в машину - в город и отдыхать! Без разговоров! Разговаривать будем вечером.

- Одну минуту, Николай Захарович… - Ляхов повернулся к Быкову. - Если не ошибаюсь, вы новый член экипажа?

- Да, познакомьтесь, - спохватился Краюхин. - Быков Алексей Петрович. Химик, инженер-ядерник, водитель. Василий Семенович Ляхов - пилот… Верочка, идите сюда. Вера Николаевна Василевская - штурман. Чокан Кунанбаев - бортинженер.

Быков и ляховцы обменялись рукопожатиями.

- Так, - сказал Краюхин. - А теперь - в город!

- Вечером увидимся, - ласково кивнул Быкову Ляхов.

- Мы с вами, Анатолий Борисович, останемся на часок здесь, - обратился Краюхин к Ермакову. - Осмотрим «Хиус». Вы тоже, Быков. Кстати, поговорим с начальником группы обслуживания. Вон он катит… Остальные свободны.

По полю к «Хиусу» ползла вереница машин - полугусеничные грузовики, тракторы, подъемные краны на колесах.

- Скажите им, пусть обратят внимание на третий реактор, - сказал Чокан. - Особое внимание! Что-то релейная система барахлит… Да ладно, завтра сам скажу.

Они уехали, и Быков с бьющимся от волнения сердцем полез вслед за Краюхиным и Ермаковым по гибкой, но прочной лестнице. В кубической камере, куда открывался люк, Краюхин сказал:

- Здесь тамбур - кессон - для выхода в безвоздушное пространство или в среду с ядовитой атмосферой. Тесновато, так?

- Да нет… ничего как будто, - нерешительно пробормотал Быков.

- Тесно, тесно! - брюзгливо проворчал Краюхин. - Многого не рассчитали, когда проектировали. Вот начнем разгружаться и грузиться - увидите. Придется пропустить десятки тонн груза через три таких вот игольных ушка. - Он ткнул пальцем в сторону люка. - В самом корабле и того хуже, так. Переходы узкие, перегорожены переборками с комингсами.

- С точки зрения герметичности и безопасности от метеоритов это дает большие преимущества, - заметил Ермаков.

Они прошли камеру и стали подниматься по гофрированным ступенькам ярко освещенного коридора.

- Термоядерная ракета - дело, так сказать, новое, - говорил Краюхин. - Многих ее возможностей и преимуществ не учли, проектировали по старинке, как обычные ракеты. Рутина, ничего не поделаешь… А вот здесь начинается новое…

Краюхин толкнул тяжелую стальную дверь, и они оказались в обширном помещении, заполненном незнакомыми Быкову приборами и распределительными щитами.

- Здесь рубка, - сказал Краюхин. - А там, - он указал на стену напротив входа, - за титановым кожухом находится сердце «Хиуса» - фотореактор. Специальное устройство создает поток плазмы, поток голых тритонов, ядер сверхтяжелого водорода, который крошечными порциями, по нескольку тысяч порций в секунду, выбрасывается вниз. Мощное электромагнитное поле, образуемое пятью соленоидами над реакторными кольцами, резко тормозит комочек плазмы, в результате чего в нем начинается термоядерная реакция. Точка торможения находится в фокусе параболического зеркала - нижней поверхности корпуса «Хиуса». Плотный поток фотонов, нейтронов, ядер гелия и непрореагировавших тритонов бьет в зеркало и создает огромную тягу… Конечно, - добавил Краюхин, помолчав, - не будь слоя «абсолютного отражателя», корпус корабля мгновенно, так сказать, прогорел бы насквозь. Первый «Хиус» сгорел потому, что где-то был нарушен этот защитный слой.

- Это неизвестно, - сухо бросил Ермаков.

Он ходил по рубке, заглядывал в приборы и что-то заносил в записную книжку.

Краюхин пожевал губами, помолчал.

- Фотонная ракета - новое дело, - сказал он. - Огромное дело. Будущее человечества… - Он снял очки, стал протирать стекла, глядя на Быкова круглыми глазами. - «Благосклонная природа, вероятно, знает, почему она не хочет, чтобы мы превратили наш земной мир в скромный рай и на этом успокоились, и почему она заставляет нас завоевывать новые миры - те последние и крайние миры, ключом к которым должны стать фотонные ракеты». Это сказал более полувека назад один весьма умный немец; тогда фотонные ракеты казались отдаленной мечтой. А теперь этот ключ к последним и крайним мирам у нас в руках. Но мы еще не научились им пользоваться по-настоящему. Много, еще очень много несовершенного, непонятного. И много рутины. Вот хотя бы эти атомные ракеты на «Хиусе». При фотонном приводе они - как кляча, запряженная в новейший атомокар.

- Но ведь иначе «Хиус» не мог бы стартовать с Земли, - вставил Быков робко.

Краюхин снова водрузил очки на нос.

- В ближайшем будущем мы, вероятно, вообще откажемся от стартов с Земли. «Хиусы» будут стартовать с искусственных спутников.

- Понятно, - сказал Быков. - Но пока-то «Хиус» берет запас обычного для ракет топлива?

- Очень немного. Едва пятую часть полетного веса. Только для того, чтобы оторваться от Земли, выйти из плотных слоев атмосферы, легко поддающихся радиоактивному заражению. А затем включается фотонный двигатель. «Хиус» не знает неудобств, связанных с невесомостью. Он движется с постоянным ускорением в десять метров в секунду за секунду, таким же, что и ускорение силы тяжести на поверхности Земли. Таким образом экипаж «Хиуса» избавлен от невесомости и всех ее неприятных последствий. «Хиус» - по крайней мере, в межпланетных перелетах - не знает долгих и тоскливых рейсов по инерции, продолжающихся годы. Он развивает гигантские скорости и расстояния до планет покрывает за дни и недели. «Хиус» - это и есть ключ «к последним и крайним мирам».

- «Хиус» - ключ к большим планетам, - странным, сдавленным голосом проговорил Ермаков.

Он стоял, склонившись над каким-то прибором, и Быков не видел его лица.

Краюхин сжал губы.

- Пойдемте, товарищ Быков, - хмуро сказал он. - Я покажу вам остальные помещения.

Они обошли весь корабль, заглянули в жилые каюты, в кают-компанию, в камеры-хранилища. Все было предельно просто, почти голо. В жилых каютах - голые мягкие стены, выдвижные койки с широкими эластичными ремнями, стенные шкафы, низкие и мягкие кресла, наглухо принайтованные к пружинящему полу. В кают-компании - большой круглый стол, мягкие кресла, в мягких стенах - буфет, книгохранилище. На столе лежал забытый, видимо, листок бумаги с неровными строчками вычислений. Краюхин забрал его. («Чокан, - сказал он с усмешкой. - Математик…»)

Когда они вернулись к люку, «Хиус» был окружен машинами и людьми. Ермаков что-то говорил начальнику группы обслуживания, тот кивал, переспрашивал и на ходу раздавал приказания толпившимся возле него рабочим - молодым ребятам, вероятно, только что со студенческой скамьи.

- Едем домой, - сказал Краюхин. - Если завтра закончат перезарядку реакторов, послезавтра начнем погрузку.