И живут не так, как прежде... - Бестер Альфред. Страница 2

— А-а, очень приятно. Так что, едем?

— Слушай, Джим, у меня к тебе дело.

— Дело? — он посмотрел на нее с некоторой тревогой. — Интересно узнать, какое, леди… Линда, то есть. Но дело, знаете ли, такое, мне тут кое-чем надо заняться, так что я все время буду занят, довольно дол… — под ее пристальным взглядом его голос сошел на нет.

— Джим, если ты мне поможешь, то и я тебе помогу.

— В чем, например?

— Видишь ли, мне бывает ужасно тоскливо. Особенно по ночам. Днем-то еще ничего, днем всегда находится чертова уйма дел, но ночью…

— Бывает, — пробормотал он.

— Так вот, я все думаю — как бы с этим справиться?

— А я-то тут при чем? — нервно спросил он.

— Почему бы тебе не задержаться в Нью-Йорке? Чуть-чуть. Я научила бы тебя водить машину. И автомобиль помогла бы найти, чтобы тебе не пришлось добираться на юг автостопом…

— А что, это мысль. Трудно научиться водить?

— Ерунда, я научу тебя за пару дней.

— Не думаю, что у меня так быстро…

— Ладно, не пару дней, так пару недель — какая разница? Зато сколько времени ты потом выиграешь на машине!

— Ах ты, — сказал он. — Здорово.

Тут он спохватился.

— А что от меня потребуется?

На ее личике вспыхнула страсть.

— Джим, ты поможешь мне перетащить рояль.

— Рояль? Какой еще рояль?

— Большой «Стейнвей» красного дерева. Он на Сорок седьмой. Ум-мираю от желания поставить его у себя. Он прямо просится в гостиную…

— Ты обставляешь квартиру?

— Да, и как будет здорово сесть за клавиши после обеда… Нельзя же все время слушать записи! Я все продумала: самоучители, руководства по настройке — все есть, но я никак не могу перетащить к себе рояль.

— Да, но… Рояли-то, наверное, есть во многих квартирах, — сказал он. — Несколько сотен, не меньше, если подумать. Что бы тебе не поселиться в одной из таких квартир?

— Ни за что! Бросить мой домик?! Я пять лет его обставляла — картинка, а не дом! И, потом, там вода рядом.

Он кивнул.

— Да, вода — это всегда проблема. Где это ты так устроилась?

— В Центральном Парке, в домике, где раньше хранились модели всяких парусников. Он стоит как раз возле пруда. Чудесный уголок, я там идеально все устроила. И вдвоем перетащить туда рояль будет совсем нетрудно.

— Ну, Лина, я не знаю…

— Линда.

— Да, прости, я…

— Я смотрю, ты сильный. Чем занимался до всего этого?

— Борец-профессионал.

— Ого! Я так и знала.

— Да ну, я уж давно это бросил. Открыл свое дело в Нью-Хэйвн. Бар «Мужской разговор». Не слыхала?

— Нет, к сожалению.

— Спортсмены его любили… А ты чем промышляла?

— Исследованиями для ББДО.

— Это еще что?

— Так, рекламное агентство… — отмахнулась она. — Потом расскажу, если захочешь. Научишься водить, перевезем сначала рояль, потом еще кое-что… но это терпит. И — на юг.

— Но, Линда, я не знаю…

Она взяла его за руку.

— Джим, будь же спортсменом. Остановишься у меня. Я отлично готовлю, и у меня есть миленькая комната для гостей…

— Для кого? Ты же была последним человеком на Земле…

— Что за глупый вопрос? Где ты видел приличный дом без комнаты для гостей? Тебе там понравится. На газонах у меня огород и садик, ты будешь купаться, найдем тебе новенький «ягуар»… Есть у меня один на примете — как только что с фабрики.

— Мне бы лучше «кадиллак».

— Да что хочешь, то и будет! Ну, так что? По рукам?

— Ладно, Линда, — неохотно пробормотал он. — Будь по-твоему.

Домик был и вправду прелестный: многоярусная крыша, крытая позеленевшей медью, крупная кладка стен и окна в глубоких нишах. Мягкие лучи июньского солнца сверкали на голубом зеркале овального пруда; по воде, громко крякая, шлепали лапами одичавшие утки. Лужайки, поднимающиеся по склонам впадины вокруг пруда, были аккуратно разделены на террасы и обработаны.

Окнами фасада дом смотрел на запад, и Центральный Парк тянулся от него вдаль, как огромная запущенная усадьба.

Майо задумчиво поглядел на пруд.

— Здесь должны были быть модели кораблей…

— Когда я въехала, в доме их было полно, — сказала Линда.

— В детстве я всегда хотел получить модель корабля. Однажды даже… — Майо оборвал себя. Откуда-то издалека донеслись пронзительные звуки: беспорядочные сильные удары, как будто камни перекатывались под водой. Все прекратилось так же неожиданно, как и началось.

— Это что? — спросил Майо.

Линда пожала плечами.

— Точно не знаю. Похоже, город разваливается. Ты же видел, там и сям разрушенные здания. Придется привыкать, — она вновь загорелась. — Заходи! Хочу все тут показать.

Она вся сияла от гордости и так и сыпала словами, поясняя детали планировки, в которых Майо ничего не понимал. Но даже на него произвели впечатление викторианская гостиная, спальня в стиле ампир, настоящая сельская кухня с печкой на керосине. Комната для гостей в колониальном стиле с кроватью под балдахином, задрапированной коврами и увешанной светильниками, привела его в замешательство.

— Все это такое… какое-то очень уж девичье, а?

— Еще бы. Я же девушка.

— Да-да, конечно. Я и говорю, — Майо беспокойно оглянулся. — Ну, у парней все вещи не такие хрупкие. Ты уж не обижайся.

— Не бойся, кровать выдержит. Теперь запомни, Джим: ноги на покрывало не клади, на ночь его убирают. Если обувь грязная, снимай ее у входа. Эти ковры я взяла в музее и хочу, чтобы они были в порядке. У тебя есть смена белья?

— Только то, что на мне.

— Завтра достанем тебе новую одежду. Та, что на тебе, так грязна, что ее и стирать не стоит.

— Слушай, — сказал он отчаянно. — Я, наверное, устроюсь в парке.

— Прямо на земле? Почему?

— Э-э, я как-то больше уж привык так, а не в домах… Но ты, Линда, не беспокойся. Если буду нужен — я рядом.

— Нужен? Для чего?

— Ты только свистни.

— Чушь, — твердо сказала Линда. — Ты мой гость и останешься здесь. Выметаемся отсюда: я собираюсь заняться обедом. Вот черт! Забыла раковый суп.

Она подала обед, приготовленный из консервов, но с большой выдумкой. Стол был сервирован изысканным фарфором Фарницетти и датским столовым серебром. Еда была девичья, и Майо, пообедав, остался голоден, хотя и промолчал из вежливости. Он слишком устал, чтобы, придумав убедительную причину, отлучиться и заправиться чем-нибудь более основательным. Он доплелся до кровати, вспомнил, что туфли надо переодеть, зато начисто забыл про покрывало.

Утром его разбудило громкое кряканье и хлопанье крыльев. Вскочив с кровати, он подбежал к окну и обнаружил, что всех уток разогнало нечто, издали похожее на красный мячик. Не без труда прогнав остатки сна, он понял, что это купальная шапочка Линды. Потягиваясь и зевая, Майо поплелся к пруду. Линда издала жизнерадостный визг, поплыла к берегу и выбралась из воды. Кроме купальной шапочки на ней не было ничего. Капли и брызги так и летели от нее, так что Майо даже попятился.

— Доброе утро! Выспался?

— Доброе. Еще не понял. Всю ночь в спину упирались какие-то рейки. Ух, вода, видать, холодная. Ты вся в пупырышках.

— Вода изум-мительная! — она стянула шапочку и тряхнула волосами. — Где полотенце? А, вот оно. Ныряй, Джим! Получишь огромное удовольствие.

— Не люблю, когда холодно.

— Не будь размазней!

Удар грома расколол утреннюю тишину. Майо в изумлении глянул в чистое небо.

— Что за черт? — сказал он.

— Тихо, — скомандовала Линда.

— Похоже на сверхзвуковой самолет.

— Вот оно! — крикнула Линда, указывая на запад. — Видишь?

Один из небоскребов Вест-Сайда удивительным образом сминался, погружаясь сам в себя, словно складной стаканчик, и извергая из своих недр ливень кирпичей и карнизов. Обнажившиеся балки дрожали и гнулись. Мгновением позже они услышали грохот.

— Ох ты, вот так так… — потрясенно прошептал Майо.

— Упадок и Разрушение Имперского Города [1]. Привыкай. И все же окунись, Джим. Я принесу полотенце.