Фантастика, 1964 год - Стругацкие Аркадий и Борис. Страница 45

Егоров посмотрел на отпечаток своей ноги на краю клумбы и сказал: — А что говорит по этому поводу твой Анхело?

— Он еще не знает. Сейчас я его позову.

Василий вошел в дом и через минуту вышел с Тендом.

Ни волнение, ни сочувствие, ни жалость — ничто не отражалось на прекрасном лице Анхело. “Он продумывает линию поведения”, — подумал неожиданно Егоров.

— Какое печальное известие. Я их очень уважал, — сказал Тенд.

Лицо его оставалось неподвижным. “Может, у него просто такая мимика или, вернее, полное отсутствие всякой мимики?” — подумал Егоров.

Они сели на лавочку возле ворот. Оксана срезала нарциссы.

— Самое примечательное, что гибнут люди, работавшие в Красном куполе. Рогожин, Дисниты… Кто следующий?

— Я, — неожиданно сказал Анхело и улыбнулся.

Егоров впервые видел, как улыбается Тенд: глаза оставались мертвенно-спокойными, а рот корчился в судороге смеха.

— Почему ты так думаешь? — спросил Василий.

— Если следовать твоей теории, что марсиане прячут от нас свои тайны, то я. Дисниты разобрали архив — и погибли, Гриша нашел мумию — и погиб. А я… Перед тем как я… как у меня наступил тот провал в памяти… я тоже видел комнату, где нашли Рогожина. Там были и засохший марсианин, и зеркало, и еще много маленьких крестиков на стенах, на потолке…

— Каких крестиков?

— Откуда я знаю? Я пришел туда с фонарем, а он у меня испортился. Тогда я взял два конца от батареи и через графитодержатель сделал маленькую вольтову дугу. Я увидел на полу этого марсианина, зеркало и какие-то искорки на стене и на потолке, похожие на крестики. И тут моя дуга вспыхнула очень ярко, наверно, я сильно сблизил электроды.; Говорил Анхело как-то нехотя, словно что-то удерживало его.

— Ну и что? — с нетерпением спросил Егоров.

— Раздался шум. Очень большой шум, как ревет самолет на взлете. Дуга погасла, и шум смолк. Я выбрался из этой комнаты и немного заблудился в переходах. По моему подсчету, прошло часа два. А когда я встретил твоих людей, Вася, они сказали, что я пропал месяц назад и что группа Колдера уже закончила работу и улетела на Землю.

Они надолго замолчали. Оксана, проходя мимо, бросила им на колени по цветку.

— А ваши данные… а вы потом были в этой комнате? — спросил Егоров у Тенда.

— Конечно. Никаких крестиков я не обнаружил.

— Ну ладно, братцы, — сказал Василий, вставая, — я должен идти. Марсианскими делами на Земле слишком увлекаться не стоит. Меня ждет один человек…

Егоров вернулся на балкон. Оксана и Анхело остались в садике и тихо о чем-то, беседовали. Егоров, лег на топчан и, наклонив зеркало к себе, стал разглядывать Оксану. Ему показалось, что Анхело как-то уж очень близко приник к ее уху. Егоров бросил в зеркало нарцисс. Он и сам не мог понять, зачем это сделал.

Сзади раздался крик. Изумленный Егоров выпустил зеркало из рук и обернулся. Анхело и Оксана слетели со скамейки и упали навзничь прямо в цветы. Они довольно неуклюже барахтались, пытаясь подняться. Егоров спрыгнул с балкона.

“Второй прыжок за одно утро, такой способ сообщения становится регулярным”, — подумал он, помогая девушке и испанцу встать на ноги.

— Что случилось? — спросил Егоров.

Лицо Оксаны было смущенным и растерянным.

На щеке багровела ссадина. Егоров почувствовал острый неприятный запах в воздухе.

— Нас что-то толкнуло, — подумав, ответил Анхело, — будто облако упало. Облако запаха. И сейчас же исчезло.

— Нет, не облако, а будто потолок, потолок с лепкой упал на нас и… этот странный запах… он напоминает отбросы, какую-то гниль, — сказала Оксана.

— Не ушиблись? — осведомился Егоров.

Она покачала головой. Егоров оглядывался по сторонам. Ничего примечательного, кроме испорченной клумбы с цветами, он не увидел.

Запах постепенно исчезал. Вначале резкий, отвратительный до тошноты, он слабел, делался нежнее.

“Уменьшается концентрация”, — подумал Егоров.

Он знал, что даже самые лучшие духи в большой концентрации обладают мерзким запахом. Вдыхая нежный, едва уловимый аромат, он силился вспомнить его источник. “Нарциссы!” — внезапно озарило его.

Он посмотрел на балкон. Смутная догадка промелькнула в его сознании. Егоров взглянул на Анхело и увидел, что испанец тоже смотрит на балкон, на необыкновенное зеркало. Егорова поразило выражение лица молодого ученого: так смотрят на предмет долгого, тщательно скрываемого вожделения.

— Разве зеркало не у тебя? — отрывисто спросил Тенд у Оксаны.

— Зеркало? Какое зеркало? Ах, это! Я отдала его Саше и Васе, — спокойно и чуть удивленно ответила девушка. Она тоже заметила волнение Тенда.

“Что-то здесь неладно”, — подумал Егоров.

Его отвлек шум, послышавшийся за воротами.

Во двор вошли Ольга Пантелеевна с Павичем.

Она была в резиновых сапогах и кожаной куртке.

Ольга Пантелеевна сердито говорила Павичу:

— А я тоби кажу, шо вин був пьяний, разумиеш, пьяний!

Павич держал в одной руке старый обшмыганный портфель с металлическим замком посредине, в другой обломок деревянного бруса длиной в метр.

— Це ж вещественное доказательство, Оля, — сказал Павич, помахивая бруском.

— Что случилось, мамо? — спросила Оксана, подходя к ним.

Преодолев барьер из многочисленных отступлений и восклицаний, Оксана и Егоров выяснили суть дела. Ольга Пантелеевна, обходя с Павичем поля, обнаружила глубокую борозду, проходившую через участок озимой пшеницы. Поломанные стебли и развороченная земля привели их к трактористу Коцюбенко, который, сидя возле своей машины, с изумлением вглядывался в канаву, разрезавшую скатерть зеленого поля. На вопросы Ольги Пантелеевны и Павича Коцюбенко он понес околесицу. Он утверждал, что с неба упала огромная дубина и сама прошлась по полю, оставив рытвину. Брусок в руках Павича — кусочек этой дубины.

Вначале вырытая траншея, утверждал Коцюбенко, была глубокая — метра на три. Но потом она стала уменьшаться, вроде бы зарастать, стебли пшеницы распрямились, и к моменту появления Ольги Пантелеевны и Павича через поле проходила уже только небольшая бороздка, которую те приняли за тракторный след. Поступок пьяного тракториста — а он был действительно пьян — вызвал горячее негодование у Ольги Николаевны.