81 миля - Кинг Стивен. Страница 10

Джимми затормозил так, что сработала антиблокировочная система. Блокнот, сменный журнал и айпад посыпались на пол. Передние колеса «Виктории» слегка пошли юзом, но ему удалось их выправить и остановиться, перекрыв въезд на стоянку, где уже собралось несколько машин. Что здесь стряслось?

Выглянуло солнце, и в мозгу патрульного Джонни Голдинга четко и ясно возникли совсем, вроде бы, не относящиеся к делу слова: «ПРИСОЕДИНИТЬСЯ. Я могу ПРИСОЕДИНИТЬСЯ», мелькнули яркой вспышкой и исчезли.

Девочка бежала к водительской двери «Виктории», таща за собой спотыкающегося и хныкающего младшего брата. Белое от ужаса лицо делало ее старше, а на шортах мальчика расплывалось большое мокрое пятно.

Джимми вышел, стараясь не задеть их дверью. Он опустился на колени, и они врезались в него, чуть не сбив с ног.

— Эй, эй, успокойтесь, вы в безо…

— Плохая машина съела маму и папу, — сказал мальчик и вытянул руку. — Вон та плохая машина. Она съела их, как огромный злой волк съел Красную шапочку, верните их назад, пожалуйста!

Невозможно было определить, на что именно указывал маленький пухлый пальчик. Джимми видел четыре автомобиля: словно протащившийся десять миль по проселку «универсал», аккуратный «Приус», «Додж Рэм» с фургоном и «Форд Экспедишн».

— Как твое имя, девочка? Я Джонни, патрульный.

— Рейчел Люссье, — ответила она. — Это Блэйки. Он мой младший брат. Наш адрес: ноль-четыре — один-ноль-пять, штат Мэн, город Фэлмут, улица Фреш-виндс-уэй, дом 19. Не подходите к ней, патрульный Джонни. Она только прикидывается машиной, а на самом деле ест людей.

— О какой машине ты говоришь, Рейчел?

— Вон та, впереди, рядом с нашей. Грязная.

— Грязная машина съела папу и маму! — сообщил маленький мальчик, Блэйки. — А вы вернете их назад, вы полицейский, у вас есть пистолет!

По-прежнему преклонив колено и обняв детей, Джимми бросил взгляд на «универсал». Солнце вновь спряталось за тучи, тени исчезли. По шоссе сновали автомобили — довольно медленно, возможно, из-за включенных проблесковых маячков «Виктории».

«Экспедишн», «Приус» и пикап пусты. Ему казалось, что и в фургоне никого нет — разве что скрючившись на самом полу, и в таком случае лошадь почти наверняка вела бы себя куда беспокойней. Лишь внутренности того самого «универсала», который, как утверждали дети, сожрал их родителей, он разглядеть не мог. Джимми не нравилось, как по его стеклам была размазана грязь, словно кто-то сделал это намеренно. Ему не нравился разбитый телефон, лежащий рядом с водительской дверью. И еще это кольцо. Кольцо, признаться, выглядело жутковато.

Честно говоря, всеименно так и выглядело.

Неожиданно дверь водителя чуть открылась — коэффициент жуткости рос на глазах. Джимми напрягся и положил ладонь на рукоятку «Глока», однако из машины никто не вышел. Дверь продолжала оставаться открытой дюймов на шесть, не больше.

— Она так заманивает внутрь, — едва слышно прошептала девочка. — Это не машина, а монстр.

Джимми Голдинг не верил в чудовищные машины с тех пор, как посмотрел «Кристину» ребенком, но некоторые чудовища, без сомнений, могут в них скрываться. И в этой точно кто-то есть. Как бы еще открылась дверь? Вполне возможно, там один из родителей этих малышей: раненый, не в силах проронить и слова. А, возможно, на сиденье кто-то лежит — так, чтобы его не было видно сквозь грязное стекло. Кто-то с оружием в руках.

— Кто в «универсале»? — крикнул Джимми. — Я патрульный, назовите себя.

Никто не ответил.

— На выход. Сначала руки, и лучше бы в них ничего не было.

Однако вышло лишь солнце, нарисовав на дороге тень от двери. Через пару секунд солнце нырнуло в тучи, и дверь снова осталась в одиночестве.

— Пойдем со мной, ребята, — сказал он и повел их к «Виктории». Открыл заднюю дверь. Они уставились на разбросанные в беспорядке бумаги, отороченную мехом куртку (в которой Джимми сегодня не нуждался) и прикрепленный к задней части передних сидений дробовик. Особенно на дробовик.

— Мама с папой говорят, что нельзя садиться в машину к чужим людям, — сказал мальчик, которого звали Блэйки. — И в садике тоже так говорили. Чужой — значит, плохой.

— Он полицейский, а это полицейская машина, — ответила ему Рейчел. — Все нормально, садись. И не вздумай трогать ружье, а то отшлепаю.

— Разумное замечание, но ружье заперто. К тому же, оно на предохранителе, — сказал Джимми. Блэйки забрался внутрь и перегнулся через сиденье.

— Ух ты, у вас айпад!

— Замолчи, — сказала Рейчел и залезла в машину вслед за братом. Потом посмотрела на Джимми Голдинга уставшими, полными ужаса глазами и добавила: «Не прикасайтесь к ней. Она липкая».

Джимми сдержал улыбку. Его дочь, на год или около того младше этой девчушки, вполне могла сказать то же самое. Он предполагал, что все особи женского пола делятся на две группы: пацанки и чистюли. Как и его Эллен, эта была чистюлей.

И с этим фатально ошибочным представлением о том, что именно хотела сказать ему Рейчел Люссье, Джимми закрыл их в патрульной машине. Затем он подошел к своей двери и потянулся к рации, ни на секунду не сводя глаз с «универсала» — и никак не мог видеть стоящего рядом с закусочной мальчика с сумкой из искусственной кожи наперевес. Спустя секунду вновь выглянуло солнце, и мальчик скрылся в тени.

Джимми вышел на связь с участком.

— Семнадцатый, ответьте.

— Я на старой стоянке. Здесь четыре брошенных машины, два брошенных ребенка и одна брошенная лошадь. Дети говорят, что одна из машин, «универсал», — в этом месте он остановился, потом подумал — какого черта. — Дети говорят, что «универсал» съел их родителей.

— Прием?

— Думаю, они имели в виду, что кто-то затащил взрослых внутрь. Запрашиваю подмогу, прием.

— Подтверждаю, но ближайший патруль окажется у вас не раньше, чем через десять минут. У Двенадцатого код семь-три в Уотервилле.

Эл Эндрюс. Поди зависает в «Бобс Бургер» и обсуждает с кем-то последние политические новости.

— Сообщите марку, год изготовления и государственный номер «универсала», Семнадцатый.

— Не могу. Номера нет. Машина настолько грязная, что ни марку, ни год изготовления установить невозможно. Хотя она американская, — вроде бы. — Наверное, «Форд» или «Шевроле». Детей я усадил к себе. Их зовут Рэйчел и Блэйки Люссье, живут на Фреш-виндс-уэй в Фэлмуте. Номер дома забыл.

— Девятнадцать! — хором прокричали Рейчел и Блейки.

— Говорят…

— Я все слышал, Семнадцатый. На чем они туда приехали?

— На папином экспундишине! — крикнул Блэйки, радуясь возможности помочь.

— «Форд Экспедишн», — произнес Джимми, — номер три-семь-семь-два-ай-уай. Я собираюсь проверить этот «универсал».

— Понял вас, Семнадцатый. Будь осторожен там, Джимми.

— Так точно. Ах да, чуть не забыл. Передайте диспетчеру, что с детьми все в порядке.

— Это вы, Семнадцатый, или Питер Таунсенд?

Очень смешно.

— Шесть-два, Семнадцатый.

Сначала он хотел вернуть рацию на место, но потом протянул ее Рейчел.

— Если что-то случится — что-то плохое — нажми вот на эту кнопку и скажи «Тридцать». Так ты дашь знать, что офицеру требуется помощь. Все ясно?

— Ясно, но вам не стоит подходить к этой машине, патрульный Джимми. Она кусается, она бросается на людей и она липкая.

Блэйки, который неожиданно для себя оказался в самом настоящем полицейском автомобиле и забыл о том, что произошло с родителями, вдруг все вспомнил и заплакал: «Я хочу к маме и папе!»

Несмотря на всю необычность и тревожность ситуации, Рейчел Люссье так закатила глаза («И вот с этим мне приходится жить, понимаете?»), что Джимми почти расхохотался. Сколько раз он видел такое же выражение на лице пятилетней Эллен Голдинг!

— Послушай, Рейчел, — сказал он. — Я знаю, тебе страшно, но здесь вы в безопасности, а мне нужно сделать свою работу. Мы же не хотим, чтобы с вашими родителями что-то случилось, если они все еще там?

— ДОСТАНЬ МАМУ С ПАПОЙ, ПАТРУЛЬНЫЙ ДЖИММИ! — закричал Блейки. — МЫ НЕ ХОТИМ, ЧТОБЫ С НИМИ ЧТО-ТО СЛУЧИИИИЛОООСЬ!