Бесплодные земли - Кинг Стивен. Страница 57

В ее взгляде читалась тревога:

– А мы успеем?

Эдди кивнул.

– Но впритык.

Три минуты спустя они снова брели по Великому Тракту, что мерцал, уводя в темноту, призрачной полосой. А еще через час, когда небо окрасилось первыми проблесками зари, разгорающейся на востоке, путешественники начали различать далеко впереди монотонный ритмичный гул.

«Барабаны», – подумал Роланд.

Машины, – подумал Эдди. Какие-то механизмы.

Сердце, – сказала себе Сюзанна. Огромное сердце, больное… оно бьется еще… и оно в этом городе, куда нам предстоит войти.

Прошло два часа. Странный звук замер, так же внезапно, как и появился. В небе начали скапливаться облака – безликие, белые облака с рваными очертаниями. Сначала они затянули солнце, потом – все небо. До круга стоячих камней оставалось еще миль пять. В пасмурном утреннем свете без тени камни чернели, как зубы поверженного чудовища.

«В КИНОТЕАТРЕ “МАДЖЕСТИК” – НЕДЕЛЯ СПАГЕТТИ» – прочитал Джейк на выцветшем и унылом рекламном щите, выставленном на углу Бруклин – и Маркей-Авеню.

В кассе сидела симпатичная девушка с миленькими белокурыми кудряшками и, пожевывая жвачку, с интересом читала одну из бульварных газеток, от который так тащится миссис Шоу. В приемнике у нее надрывались «Лед Зеппелин». Слева от кассы, на щите для афиш, красовался огромный портрет Клинта Иствуда.

Джейк знал, что ему надо спешить – было уже почти три, – но все-таки задержался на пару минут у входа в киношку, глядя на постер под грязным потрескавшимся стеклом. На Иствуде был мексиканский плед. В зубах – сигара. Один край пестрого пончо перекинут небрежно через плечо, приоткрывая на поясе револьвер. Глаза – голубые, бледные, точно повылинявшие. Глаза стрелка.

«Это не он, – осадил себя Джейк. – Но почти он. В основном из-за глаз… глаза очень похожи. Почти такие же».

– Ты дал мне упасть, – сказал он вслух, обращаясь к стрелку на стареньком плакате… к стрелку, который не был Роландом. – Тогда я умер из-за тебя. А что будет на этот раз?

– Эй, малыш, – окликнула Джейка блондинка в кассе. Он даже вздрогнул от неожиданности. – Билетик берем или как?

– Не, – сказал Джейк. – Я эти фильмы уже смотрел.

Он прошел дальше и повернул на Маркей-Авеню налево.

Он ждал, когда снова появится это странное ощущение – как бы воспоминание о будущем. Но оно не пришло. Улица так и осталась всего лишь улицей, самой обычной: жаркая, залитая солнцем, с жилыми домами по обе стороны. Их унылый песчаный цвет почему-то ассоциировался у Джейка с тюремными коридорами. На улице не было никого, только несколько молодых мамаш неспешно прогуливались парами по тротуару, толкая перед собою коляски и лениво переговариваясь друг с другом. Было не по сезону жарко. Слишком жарко для мая. Слишком жарко для прогулок.

«Чего я ищу? Чего?»

За спиной у него раздался хриплый смех. Мужской смех. За ним последовал рассерженный женский окрик:

– Сейчас же отдай!

Джейк подскочил на месте, почему-то решив, что сердитый этот окрик предназначался ему.

– Отдай, Генри! Я не шучу!

Оглянувшись, он увидел двух парней. Одному было лет восемнадцать, другой был намного моложе… лет двенадцать – тринадцать. При виде этого второго мальчишки, сердце у Джейка подпрыгнуло и как будто перевернулось. Во всяком случае, ощущение было похожее. Вместо полосатых шортов на мальчике были «вельветки» зеленого цвета, но желтую его футболку Джейк узнал тут же. К тому же, под мышкой пацан держал старенький баскетбольный мяч. И хотя он стоял спиной к Джейку, Джейк сразу понял, что мальчишку из сна он нашел.

Как выяснилось, кричала та самая симпатяшка с жвачкой из кассы. Старший из двух ребят – такой уже взрослый с виду, что его вполне можно было назвать мужчиной, одетый в черные джинсы и в черную же футболку с закатанными рукавами – отобрал у нее газету и держал ее над головой, ухмыляясь.

– А ты подпрыгни за ней, Марианна! Прыгай, девочка, прыгай!

Девушка из кассы сердито уставилась на него. Щеки ее раскраснелись.

– Отдай, Генри! Хватит дурачиться. Отдай, кому говорю! Идиот!

– Нет, ты только послушай, Эдди! – возмутился старший. – Как она обзывается! Нехорошо, юная леди! – Продолжая ухмыляться, он помахал газетой перед самым носом у девочки, но так, чтобы она не сумела ее отобрать, и Джейк внезапно все понял. Они возвращались вдвоем из школы… хотя, судя по разнице в возрасте, если только Джейк не ошибся, учились они в разных школах… и старший подошел к кассе, делая вид, будто хочет сказать блондинке что-то важное и интересное, потом протянул руку через окошко и быстро выхватил у нее газету.

Джейку уже приходилось видеть такие лица, как у этого старшего парня – такие рожи бывают у пацанов, считающих верхом веселья облить кошке хвост зажигательной смесью или скормить голодной бродячей собаке хлебный шарик с рыболовным крючком внутри. Это они забавляют тем, что дергают на уроке девчонок за бретельки бюстгальтеров, а потом начинают изображать этакую оскорбленную невинность – «Кто? Я? Да вы что, как можно?!» – когда кто-то из девочек все же не выдержит и пожалуется преподавателю. Таких в школе Пайпера было немного, но все-таки они были. Такие, наверное, есть в каждой школе, разве что в школе Пайпера они одеваются подороже. Но лица у них такие-же. В прежние времена о таких говорили, что с такой рожей он точно кончит на виселице.

Марианна все же подпрыгнула, чтобы достать газету, которую парень в черной футболке и черных джинсах свернул в трубочку. Но в последний момент он отвел руку в сторону и шлепнул блондинку газетой по голове, как строгий хозяин шлепает пса, напрудившего на ковер. Теперь у девушки потекли слезы… не из-за газеты, а из-за обиды и унижения. Лицо ее так раскраснелось, что казалось – оно горит.

– Ну и бери ее! – закричала она. – На здоровье! Читать, я знаю, ты не умеешь, так хотя бы картинки посмотришь!

Она повернулась, чтобы вернуться в кассу.

– Отдай, ну чего ты, на самом деле? – тихонько сказал младший мальчик… «знакомый» Джейка.

Старший протянул девушке свернутую в трубочку газету. Та быстро ее схватила, и даже на расстоянии в тридцать футов Джейк отчетливо расслышал звук рвущейся бумаги.

– Скотина ты, Генри Дин! – крикнула девушка. – Какая же ты скотина!

– Подумаешь, было бы из-за чего психовать, – в голосе Генри слышалась искренняя обида. – Уже пошутить нельзя, все такие нежные. Да и порвалась она в одном месте… вполне еще можно читать. Ладно тебе, улыбнись. Чего ты набычилась?

Джейк подумал еще: все правильно. Как и следовало ожидать. Пацаны вроде этого Генри никогда не умеют вовремя остановиться. Всегда, даже в самых что ни на есть идиотских шутках они заходят чуть дальше, чем следовало бы… а потом искренне удивляются, не понимая, почему кто-то на них орет. И все у них сводится к одному: «А че я такого сделал?», или «Ты, что ли, шуток не понимаешь?», или «Да ладно тебе, улыбнись, че психуешь?»

«А ты-то зачем с ним, дружище? – Джейк действительно этого не понимал. – Если ты на моей стороне, что у вас может быть общего с этим придурком?»

Но как только младший повернулся к нему лицом, Джейк сразу все понял. Черты у старшего были грубее и вся рожа, к тому же, в прыщах, но в остальном сходство было разительным. Они, стало быть, братья.

Джейк развернулся и прогулочным шагом направился вдоль по улице впереди двух ребят. Засунув дрожащую руку в нагрудный карман, извлек отцовские темные очки и кое-как водрузил их на нос.

За спиной у него голоса становились все громче, как будто кто-то включил приемник и медленно увеличивал громкость.

– Зачем ты так с нею, Генри? Она же обиделась.