Бесплодные земли (др. перевод) - Кинг Стивен. Страница 28
И Джейк добился успеха. Весь год (то есть, до последних трех недель) он носил из школы одни пятерки, чем, вероятно, дал родителям все основания гордиться им, хотя утверждать с уверенностью было трудно — уж очень мало времени проводили дома отец и мать. Обычно, вернувшись с занятий, мальчик заставал только Грету Шоу, экономку, а потому в конце концов показывал свои пятерочные работы ей, после чего тетрадки перекочевывали в темный угол его комнаты. Порой Джейк перелистывал их и недоумевал — да значат ли эти «отлично» хоть что-то? Хотелось бы, чтобы значили… но он питал на этот счет серьезные сомнения.
Джейк полагал, что, выйдет у него в году «отлично» по всем предметам или не выйдет, ни в какой «Мир Диснея» он летом не поедет.
Отдых в сумасшедшем доме казался ему более вероятным.
Двадцать девятого мая в восемь часов сорок пять минут утра Джейка, входившего в двойные двери Пайперовской школы, посетило страшное видение. Джейк увидел отца в его офисе на Рокфеллер-плаза, 70. Подавшись вперед из-за письменного стола, отец беседовал с одним из своих сотрудников. В углу рта у мистера Чэмберса торчала сигарета, у лица клубился голубоватый дым. За спиной и далеко внизу, безмолвный благодаря двойным стеклам «Термопейн», расстилался Нью-Йорк с его шумом, грохотом и толчеей.
«Факт тот, что за деньги место в лечебнице «Солнечная долина» не купишь, — тоном мрачного удовлетворения говорил отец подчиненному. — В такое заведение попасть может только тот, у кого капитально разладился чердак. — Он протянул руку и постукал своего собеседника пальцем по лбу. — Что, собственно, и случилось с парнем. Но работает он, как вол. Говорят, лучше всех плетет корзинки, пропади они пропадом. А когда его выпустят — если выпустят — его ждет небольшое путешествие. Путешествие…»
— …на постоялый двор, — пробормотал Джейк и рукой, которая так и норовила задрожать, коснулся лба. Голоса возвращались. Орущие, пререкающиеся голоса, которые сводили его с ума.
«Ты мертв, Джейк. Тебя переехала машина, и ты мертв».
«Не валяй дурака! Посмотри — видишь объявление? Там написано: НЕ ЗАБУДЬ! ПЕРВЫЙ КЛАСС — НА ПИКНИК! По-твоему, на том свете ходят всем классом на пикники?»
«Не знаю. Зато знаю, что тебя задавила машина».
«Нет!»
«Да. Седьмого мая, утром, в восемь двадцать пять. И минуты не прошло, как ты умер».
«Нет! Нет! Нет!»
— Джон?
Испуганно вздрогнув, он огляделся. Неподалеку стоял мистер Биссетт, учитель французского. Казалось, он чем-то слегка обеспокоен. За спиной мистера Биссетта в двери рекреационного зала вливался поток учеников, спешащих на утреннее собрание. Дурачились и резвились считанные единицы, и — ни единого громкого выкрика или радостного вопля. Вероятно, не только Джейку, но и остальным родители объяснили, какое счастье ходить в «Пайпер», где деньги — ничто (хотя плата за обучение составляла двадцать две тысячи долларов в год), главное — мозги. Вероятно, и поездку в награду за приличные отметки обещали тоже не одному только Джейку. Вероятно, кое-кому из заслуживших эту поездку счастливчиков даже предстояло отправиться в путешествие вместе с родителями. Вероятно…
— Джон, с тобой все в порядке? — спросил мистер Биссетт.
— Да-да, — ответил Джейк. — Все отлично. Просто я сегодня немножко проспал. И, наверное, еще не проснулся.
Лицо мистера Биссетта разгладилось, и он улыбнулся.
— С кем не бывает.
«С моим отцом. Мастер рубки никогда не просыпает».
— Как поживает французский язык? Ты готов сдавать? — полюбопытствовал мистер Биссетт. — Voulez-vous examiner a moi cette midi? [10]
— Пожалуй, — протянул Джейк. По правде говоря, он не знал, готов сдавать или нет. Он даже не мог припомнить, готовился ли к экзамену. Вот уже три недели важным и существенным казалось только одно — голоса у него в голове.
— Еще раз хочу сказать: заниматься с тобой было одно удовольствие. Очень рад, что ты попал в число моих учеников. Я хотел сказать это твоим родителям, но они пропустили родительское собрание…
— Они жутко занятые люди, — сказал Джейк.
Мистер Биссетт кивнул.
— В общем, ты мне очень понравился. Вот все, что я хотел сказать… да, и еще: жду тебя на будущий год.
— Спасибо, — поблагодарил Джейк и подумал: интересно, что сказал бы мистер Биссетт, если бы он добавил: «Только мне кажется, что в будущем году заниматься французским мне не придется — вот разве что можно будет достать заочный курс, чтобы задания присылали в добрую старую «Солнечную долину» по почте».
В дверях рекреационного зала появилась Джоанна Фрэнкс, школьный секретарь. В руке она держала маленький посеребренный колокольчик. В школе «Пайпер» все звонки давались вручную. Джейк полагал, что отчасти «Пайпер» прельщает родителей именно этим, воскрешая в памяти «маленькое красное школьное здание» и прочая, и прочая, и прочая. Сам Джейк ненавидел колокольчик — казалось, тот дребезжит прямо у него в голове…
«Ну, это — то ненадолго, — безнадежно подумал мальчик. — Голову я теряю и скоро потеряю совсем. В самом прямом смысле».
Заметив мисс Фрэнкс, мистер Биссетт повернул было прочь и снова обернулся к мальчику:
— Да точно ли все в порядке, Джон? Последние три недели ты, кажется, полностью погружен в свои мысли. Озабочен. Тебя что-нибудь тревожит?
Благожелательность в голосе мистера Биссетта едва не побудила Джейка открыться, но мальчик тут же представил себе, как посмотрит на него мистер Биссетт, если он скажет: «Да. Меня кое-что тревожит. Один пренеприятнейший маленький фактоид. Видите ли, я умер и попал в другой мир. А потом снова умер. Вы скажете, так не бывает, и, конечно, будете правы; и какая-то крупица моего рассудка понимает, что вы правы, но душа знает другое. Это произошло на самом деле. Я действительно умер».
Скажи он нечто подобное, мистер Биссетт незамедлительно связался бы по телефону с Элмером Чэмберсом… и после всей той ерунды, какую отец нагородил бы о детях, у которых перед экзаменационной неделей возникают безумные фантазии — о детях, чьи поступки нельзя обсудить за ленчем или на коктейле — о детях, которые подводят своих родных, — психиатрическая лечебница «Солнечная долина», как подозревал Джейк, показалась бы курортом.
Он заставил себя улыбнуться мистеру Биссетту.
— Немножко боюсь экзаменов, вот и все.
Мистер Биссетт подмигнул.
— Ты отлично сдашь.
Мисс Фрэнкс принялась вызванивать Общий Сбор. Каждая трель впивалась Джейку в барабанные перепонки, после чего маленькой ракетой проносилась в голове.
— Идем, — позвал мистер Биссетт. — Не то опоздаем. Нельзя же начинать экзаменационную неделю с опоздания, верно?
Они прошли мимо мисс Фрэнкс с ее лязгающим колокольчиком. Мистер Биссетт направился к ряду сидений, предназначавшихся для преподавателей, «педагогическому президиуму», на школьном языке. Таких претенциозных, отдающих жеманством названий в школе «Пайпер» бытовало великое множество: актовый зал назывался «рекреационным», обеденный перерыв — «рекреацией», семи— и восьмиклассники — «абитуриентами», а складные стулья у пианино (на котором мисс Фрэнкс вскоре примется барабанить так же нещадно, как трезвонила в серебряный колокольчик), разумеется, «педагогическим президиумом». Джейк полагал, что все это составляет некую традицию. Родитель, которому известно, что в полдень его чадо отправляется на рекреацию в рекреационный зал вместо того, чтобы, чавкая, умять бутерброд с тунцом в кафешке, расслабляется в приятной уверенности, что министерство просвещения работает на пять с плюсом.
Пропуская мимо ушей утренние объявления, Джейк проскользнул на «камчатку» и сел. Ужас не отпускал, и мальчик невольно чувствовал себя белкой в колесе, откуда нет выхода. А когда он пытался заглянуть вперед, в некие лучшие, более светлые времена, видел лишь тьму.