Ветер сквозь замочную скважину - Кинг Стивен. Страница 7

– Будем надеяться, что им все-таки повезло, – заметила Сюзанна, думая о Биксе.

– Идите сюда, – сказал Роланд. – Будем ужинать.

И они подошли, и уселись вокруг своего дина, и принялись за еду, которую он им предложил.

17

Сюзанна заснула быстро, но проспала не более двух часов. Ей приснился отвратительный сон про какую-то гнилую, кишащую червями еду, от которой ее воротило, но которую все равно приходилось есть. Этот сон ее и разбудил. Снаружи по-прежнему завывал ветер, однако уже не так размеренно, как прежде. Временами он почти полностью затихал, потом вновь набирал силу, издавая пронзительный ледяной свист. Стены дома вздрагивали. Дверь, колотившаяся о деревянный засов, издавала глухой ритмичный стук, но и ржавые скобы, и сам засов держались крепко. Сюзанне не хотелось даже думать о том, что было бы с ними всеми, если бы засов оказался гнилым, как ручка на том ведре, найденном у колодца.

Роланд не спал, сидел у камина. Вместе с Джейком. Ыш лежал на полу между ними и сладко посапывал, прикрыв мордочку лапой. Сюзанна присоединилась к ним. Огонь уже не полыхал в полную силу, но рядом с камином все равно было тепло. Она взяла доску, подумала разломить надвое, но решила, что резкий звук может разбудить Эдди, и бросила ее в камин целиком. Роем поднялись искры и, кружась, полетели в трубу.

Как оказалось, можно было и не беспокоиться, потому что еще до того, как все искры скрылись в трубе, Сюзанна почувствовала на затылке прикосновение ласковой руки. Ей не нужно было оборачиваться: это прикосновение, эту руку она узнала бы из тысячи. Она взяла ее, поднесла ко рту и поцеловала ладонь. Белую ладонь. Даже теперь, после того как они столько раз занимались любовью, Сюзанне иногда не верилось, что такое возможно. Но ведь возможно. И так и есть.

По крайней мере мне не придется знакомить его с родителями, подумала она.

– Не спится?

– Ну да. Есть такое. Сны какие-то странные снятся.

– Это все из-за бури, – сказал Роланд. – Она навевает дурные сны. В Гилеаде все знали об этом. Но мне нравится, как шумит ветер. И всегда нравилось. Он утешает мое сердце и пробуждает воспоминания о былых временах.

Он отвернулся, словно смутившись, что сказал так много.

– Раз уж мы все равно не спим, расскажи нам историю, – предложил Джейк.

Роланд еще долго смотрел на огонь, потом повернулся к Джейку. Стрелок вновь улыбался, но его взгляд был рассеянным и далеким. Доска в камине треснула. Вновь полетели искры. Ветер снаружи зашелся пронзительным воем, словно взбешенный тем, что не может пробраться в дом. Эдди обнял Сюзанну за талию, прижал к себе. Она положила голову ему на плечо.

– Какую историю ты хочешь услышать, Джейк, сын Элмера?

– Любую. – Джейк умолк на мгновение и добавил: – О былых временах.

Роланд повернулся к Сюзанне и Эдди:

– Вы тоже хотите послушать историю?

– Да, – сказала Сюзанна.

– Да, – кивнул Эдди. – То есть если ты хочешь рассказывать.

Роланд задумался.

– Может быть, я расскажу две истории. До рассвета еще далеко, а поспать можно и днем. Эти истории, они как бы вложены одна в другую. И все-таки ветер дует сквозь обе, и это поистине хорошо. Нет ничего лучше историй, рассказанных ветреной ночью, когда люди находят теплое укрытие в холодном мире.

Он взял длинную узкую деревяшку, пошевелил раскаленные угли и бросил ее в огонь.

– Одна история будет из жизни. О том, что я видел своими глазами и что пережил вместе с Джейми Декарри, моим старым другом и собратом по ка. Вторая история – сказка, которую мама читала мне в детстве. Она называется «Ветер сквозь замочную скважину». В старых сказках иной раз содержится очень полезная информация, и эту сказку я должен был вспомнить, как только увидел, что Ыш беспокоится и принюхивается к чему-то в воздухе. Но это было давно. – Роланд вздохнул. – Очень давно.

Снаружи взвыл ветер. Роланд дождался, пока тот слегка утихнет, и начал рассказ. Эдди, Сюзанна и Джейк слушали как завороженные всю эту долгую ночь, которая все никак не кончалась. Лад, Тик-Так, Блейн Моно, Изумрудный дворец – все забылось. Даже Темная Башня забылась на время. Были только ночь и голос Роланда, который то нарастал, то становился совсем-совсем тихим.

То нарастал, а то вдруг затихал, как вой ветра снаружи.

– Вскоре после гибели мамы, которая, как вам известно, приняла смерть от моей руки…

Шкуроверт. Часть I

Вскоре после гибели мамы, которая, как вам известно, приняла смерть от моей руки, мой отец – Стивен, сын Генри Высокого – вызвал меня к себе. В кабинет в северном крыле дворца. Тесную, холодную комнату. Помню, как свистел ветер за узкими окнами. Помню высокие хмурые стеллажи с книгами. Эти книги стоили целое состояние, но их никогда не читали. Он их не читал. Помню черный воротник у него на рубахе – знак траура. Я носил точно такой же. Все мужчины Гилеада носили такие воротники. Или черные повязки на рукавах. А женщины – черные сетки на волосах. Траур по Габриэль Дискейн должен был продолжаться полгода.

Я поприветствовал его, поднеся ко лбу сжатый кулак. Он не поднял глаза, не оторвался от бумаг, разложенных на столе, но я знал, что он видел меня. Мой отец видел все, очень хорошо видел. Я ждал. Он подписывал какие-то документы. За окном свистел ветер, во внутреннем дворе кричали грачи. Огонь в камине не горел. Отец редко звал слуг, чтобы те разожгли камин. Даже в самые студеные дни.

Наконец он посмотрел на меня.

– Как там Корт, Роланд? Как там твой бывший наставник? Ты должен знать, потому что, как мне сообщили, ты почти все свое время проводишь с ним, кормишь его и все прочее.

– Бывают дни, когда он меня узнает, – сказал я. – Но чаще не узнает. Одним глазом он кое-как видит. Второго… – Договаривать было не нужно. Второго глаза у Корта не было. Его вырвал Давид, мой сокол, когда я проходил испытание в поединке с учителем. Корт, в свою очередь, убил Давида. Но Давид стал последним, кого убил Корт.

– Я знаю, что стало с его вторым глазом. Ты правда кормишь его?

– Да, отец.

– И моешь, когда он ходит под себя?

Я стоял перед отцом, словно нашкодивший ученик перед строгим учителем. Именно так я себя ощущал. Но как много вы знаете нашкодивших учеников, убивших собственных матерей?

– Отвечай мне, Роланд. Я – твой дин и отец, и я хочу получить ответ.

– Иногда. – И я в общем-то не солгал. Иногда я менял Корту белье по три-четыре раза на дню. Иногда, в особо удачные дни – всего один раз, а то и вовсе ни разу. Он был вполне в состоянии дойти до сортира, если я вел его под руку. И если он вспоминал, куда надо ходить по нужде.

– Разве у него нет сиделок?

– Я их отослал.

Отец посмотрел на меня с искренним любопытством. Я искал в его лице хоть какой-то намек на презрение – отчасти даже хотел это увидеть, – но презрения не было. Или я просто его не разглядел.

– Я воспитывал тебя человеком, достойным носить револьверы, чтобы ты стал сиделкой при сломленном старике?

И тут я разозлился. Корт воспитал не одну смену мальчишек в традициях Эльда и наставил их на путь стрелка. Но не все удостоились ими стать. Те, кому не удавалось пройти испытание и победить Корта в поединке, становились изгнанниками. Они уходили на запад. Уходили одни, без оружия, без всего. И там, в Крессии и еще дальше, в краях, где царила анархия, многие из тех побитых Кортом мальчишек присоединились к Джону Фарсону, Благодетелю, как его называли. К тому самому Джону Фарсону, который потом все разрушил – все, что пытался сберечь мой отец, что защищали стрелки рода Эльда. Фарсон дал им оружие, этим мальчишкам. У него было оружие, и у него были планы.

– И что же, бросить его теперь в выгребную яму? Такова, значит, будет его награда за долгие годы службы? А кто станет следующим? Ванней?

– Никогда в жизни, и ты это знаешь. Но сделанного не воротишь, Роланд, как тебе тоже должно быть известно. И ты нянчишься с ним вовсе не из любви. И сам это понимаешь.