Волки Кальи - Кинг Стивен. Страница 127

Джек Андолини все таращился в нависшее над ним лицо, с налитыми кровью глазами, оскаленным ртом, но теперь в его глазах застыл ужас. Потому что он поверил. Кем бы ни был этот незнакомец, он многое знал о Балазаре и деле, которым тот сейчас занимался. Да что там, он знал даже больше, чем сам Андолини.

— Нас много, — продолжал Эдди, — и мы занимаемся одним — защищаем… — он едва не сказал: «Защищаем розу», — …Келвина Тауэра. Мы будем наблюдать за магазином, будем наблюдать за Келвином Тауэром, будем наблюдать за друзьями Тауэра… такими, как Дипно. — Эдди увидел, как глаза Андолини широко раскрылись от изумления, и ему это понравилось. — У тех, кто посмеет прийти сюда и даже хотя бы прикрикнуть на Тауэра, мы убьем всех ближайших родственников, а потом и их самих. Это касается и Джорджа, и Чими Дретто, и Трикса Постино… и твоего брата, Клаудио.

Глаза Андолини раскрывались все шире при каждом имени, а при упоминании брата на мгновение закрылись. Эдди подумал, что до Андолини дошел смысл его слов. «Сможет ли он убедить Балазара — другой вопрос, — холодно подумал Эдди. — Но в принципе это и не важно. Как только Тауэр продаст нам пустырь, какая разница, что они с ним сделают, не так ли?»

— Откуда ты так много знаешь? — спросил Андолини.

— Какая разница? Просто передай мои слова. Скажи Балазару, пусть поставит в известность своих друзей из «Сомбры», что этот участок больше не продается. Во всяком случае, они его купить не смогут. И еще скажи, что отныне Тауэр под защитой людей из Гилеада, у которых большие «пушки».

— Едва ли…

— Я хочу сказать, людей куда более опасных, чем те, с кем Балазару доводилось иметь дело, включая и «Сомбра корпорейшн». Скажи ему, если он будет настаивать на своем, в Бруклине появится достаточно трупов, чтобы завалить Грэнд-Арми-плазу [73]. И среди них будет много женщин и детей. Убеди его.

— Я… я постараюсь.

Эдди поднялся, попятился. Лежащий среди лужиц керосина и осколков стекла Джордж Бьонди шевельнулся, застонал. Эдди повел стволом револьвера Роланда, показывая Джеку, что тот может встать.

— Уж постарайся.

Тауэр налил две чашки кофе, но сам пить не смог. Очень уж сильно дрожали руки. После нескольких неудачных попыток (Эдди вспомнился сапер из фильма про обезвреживание неразорвавшихся бомб, у которого от напряжения случился нервный срыв) Эдди его пожалел и перелил половину из его чашки в свою.

— Попробуйте теперь. — Он поставил ополовиненную чашку перед владельцем книжного магазина. Тауэр вновь надел очки. Одна из дужек погнулась, так что сидели они криво. По левому стеклу змеилась трещина, напоминающая разряд молнии. Мужчины находились у мраморной стойки. Тауэр стоял за ней, Эдди сидел на высоком стуле. Тауэр принес с собой книгу, которую собирался сжечь Андолини, и теперь она лежала рядом с кофеваркой. Похоже, не мог заставить себя с ней расстаться.

Тауэр поднял чашку дрожащей рукой (Эдди заметил, что перстня на ней нет, как, впрочем, и на другой руке) и выпил. Эдди не мог понять, почему этот человек пьет черный кофе. Сам-то он полагал, что кофе надо пить с молоком. После месяцев, проведенных в мире Роланда (а может, и лет), кофе, сваренный Тауэром, казался очень уж крепким.

— Полегчало? — спросил Эдди.

— Да. — Тауэр глянул в окно, словно ожидал увидеть возвращение серого «таун-кара», который всего десять минут, как уехал. Потом посмотрел на Эдди. Он все еще немного боялся этого молодого человека, но прежний ужас покинул его, как только тот убрал огромный револьвер в, как он сказал, «суму моего друга». Сума эта из вытертой выцветшей кожи чем-то напоминала женские сумки с одной лямкой, какие носят на плече. Только «молнию» заменяли тесемки. Келвин Тауэр подумал, что вместе с револьвером молодой человек убрал в суму и какую-то свою, самую жуткую часть. И Тауэра это радовало, позволяя надеяться, что молодой человек блефовал, грозя убить не только самих бандитов, но и их семьи.

— А где сегодня ваш приятель Дипно? — спросил Эдди.

— У онколога. Два года назад Эрон увидел кровь в унитазе, когда справлял большую нужду. В молодости ты думаешь: «Чертов геморрой» — и покупаешь тюбик «Предотвращая Г.». Но когда тебе больше семидесяти, ты предполагаешь самое страшное. В его случае все оказалось плохо, но не ужасно. В его возрасте и раковая опухоль теряет активность. Раковые клетки тоже стареют. Забавно, не так ли? В общем, он прошел курс радиационной терапии, и ему сказали, что рака у него больше нет, но Эрон считает, что с этой гадостью нужно быть настороже. Поэтому проверяется каждые три месяца. Вот и сейчас он на обследовании. Оно и к лучшему. Потому что он пусть и старик, но все равно сорви-голова.

«Надо бы познакомить Эрона Дипно с Хейми Джеффордсом, — подумал Эдди. — Они смогли бы играть в «замки» вместо шахмат и вспоминать бурное прошлое».

Тауэр тем временем грустно улыбнулся. Поправил очки. С мгновение они сидели на его лице прямо, потом снова перекосились.

— Он — сорви-голова, а я — трус. Возможно, поэтому мы и дружим, у каждого есть то, чего нет у другого, мы дополняем друг друга, составляя единое целое.

— Не стоит так уж строго судить себя.

— Какая уж там строгость. Мой психоаналитик говорит, что я — классический пример, каким вырастает ребенок в семье с мягким отцом и строгой матерью. Он также говорит…

— Извините, Келвин, но мне насрать на мнение вашего психоаналитика. Вы, как могли, держались за этот участок, а это говорит о многом.

— Моей заслуги тут нет, — гнул свое Келвин Тауэр. — Та же история… — он взял со стойки книгу, лежавшую рядом с кофеваркой… — что и с этой книгой и другими, которые они угрожали сжечь. Я не могу расставаться с вещами. Когда моя первая жена сказала, что хочет развестись со мной, а я спросил почему, она ответила: «Я думала, ты мужчина, когда выходила за тебя замуж, а оказалось, амбарная крыса, которая все тащит в нору».

— Пустырь — это не книги, — возразил Эдди.

— Неужто? Вы действительно так думаете? — Тауэр пристально посмотрел на него. А когда вновь поднял чашку, Эдди с облегчением отметил, что рука дрожит уже не так сильно.

— А вы — нет?

— Иногда мне снится этот пустырь, — ответил Тауэр. — Я не был там с того времени, как магазин Томми Грэма разорился, и я заплатил, чтобы снести здание. Разумеется, пришлось поставить забор, который обошелся примерно в ту же сумму, что и снос. Мне снится, что за забором поле цветов. Поле роз. И простирается оно не до Первой авеню, а в бесконечность. Странный сон, не так ли?

Эдди не сомневался, что Келвин Тауэр действительно видел такой сон, но он заметил и кое-что еще в глазах, прячущихся за тонированными и треснувшими стеклами. Подумал, что этим сном Тауэр прикрывает другие сны, о которых не хочет говорить.

— Странный, — согласился Эдди. — Думаю, вам нужно налить еще чашку кофе, прошу вас, налейте. А потом мы посовещаемся.

Тауэр улыбнулся и вновь поднял книгу, которую Андолини собрался первой превратить в пепел.

— Посовещаемся. Именно так и говорят герои этой книги.

— Посовещаемся?

— Вот-вот.

Эдди протянул руку.

— Дайте взглянуть.

Тауэр замялся, и по его лицу Эдди увидел, что ему очень уж не хочется выпускать книгу из рук.

— Да перестаньте, Кел, я не собираюсь подтирать ею задницу.

— Я понимаю. Разумеется, не собираетесь. Извините. — И все равно книгу Тауэру отдавать не хотелось. — Просто я… некоторые книги для меня очень дороги. А эта — настоящий раритет.

Он передал книгу Эдди, тот посмотрел на прикрытую пластиком суперобложку и почувствовал, как у него остановилось сердце.

— Что? — Тауэр поставил кофейную чашку на стойку. — Что случилось?

Эдди не ответил. На суперобложке художник изобразил маленькое полукруглое строение, похожее на куонсетский модуль [74], только сделанное из дерева и земли. С одной стороны стоял индеец, в кожаных штанах, голый по пояс, прижимая к груди томагавк. На заднем фоне виднелся допотопный паровоз, мчащийся по прериям. Из трубы в синее небо поднимался серый дым.