Джойленд (ЛП) - Кинг Стивен. Страница 20

— Спасителю маленьких девочек, — добавил Том Кеннеди. — И спасителю нашего общего места работы, который избавил парк от судебных преследований и возможного закрытия.

Эрин вскочила на ноги, водрузила нелепую жестяную корону на мою макушку и смачно меня чмокнула. Все члены «Гончей бригады» зашлись восторженными возгласами.

— Что ж, — сказал Папаша, когда все успокоились. — Думаю, все согласны с тем, что ты, Джонси, рыцарь в сияющих доспехах. Но, должен добавить, не первый, кто спасает лоха в этом парке — так что, может, вернемся к работе?

Меня это устраивало. Знаменитостью быть приятно… но и подтекст этой смешной короны от меня не ускользнул: не зазнавайся.

Я был в мехах в ту субботу на самодельной платформе в центре главной аллеи. Я был счастлив, держа на руках Хэлли — и она тоже, несомненно, была счастлива. Думаю, было отснято не меньше девяти миль фотопленки, на которой девочка не уставала кричать, как сильно она любит своего ненаглядного песика, и раз за разом целовать его на радость фотографам.

Эрин со своей камерой поначалу стояла в первом ряду… но другие фотографы — все мужчины — были крупнее и сильнее. Вскоре ее оттеснили на менее выгодную позицию, и ради чего? Ради того, что Эрин к тому времени уже успела запечатлеть: моей фотографии со снятой песьей головой. Впрочем, этого на параде так и не произошло — хотя я был уверен, что, сними я голову, ни Фред, ни Лэйн, ни мистер Истербрук наказывать меня не станут. Этого не произошло потому, что такой поступок нарушил бы негласную парковую традицию: Гови никогда не скидывает меха на публике.

Я нарушил эту традицию, когда Хэлли Стэнсфилд стала задыхаться, но то было вынужденное исключение. Сознательно я нарушать ее не собирался.

Так что, думаю, я все-таки стал ярмарочником (пусть и не потомственным — этому уже не бывать никогда).

Чуть позже, уже в своих шмотках, я встретился с Хэлли и ее родителями в джойлендском центре обслуживания клиентов. Вблизи я заметил, что мать девочки беременна вторым ребенком — впереди ее ждали еще три или четыре месяца дружбы с мороженым и солеными огурцами. Она обняла меня и вновь чуть всплакнула.

Хэлли все это не слишком интересовало. Она сидела на пластиковом стульчике, болтала ногами и разглядывала старые выпуски «Большого экрана», произнося имена знаменитостей голосом королевского пажа, объявляющего о прибытии благородных особ. Я погладил маму Хэлли по спине и сказал пару успокаивающих слов. Отец не плакал, но когда он подошел ко мне и протянул чек на пять сотен долларов, выписанный на мое имя, я заметил, что его глаза тоже увлажнились. Когда я спросил, чем он занимается, он ответил, что в прошлом году основал свою собственную фирму — «небольшую, но уже неплохо стоящую на ногах». Я принял это к сведению, и, учитывая одного ребенка, который сидел рядом, и другого, который скоро появится на свет, порвал этот чек. Я сказал ему, что не могу взять деньги за то, что выполнял свои прямые обязанности.

Мне был двадцать один год, не забывайте.

У летних работников в Джойленде не было постоянных выходных: нам полагалось полтора выходных каждые девять дней, поэтому выпадали они на разные дни недели. Записываться приходилось заранее, и в основном у нас с Томом и Эрин получалось отдыхать вместе. Именно поэтому мы сидели в ту августовскую среду на пляже у костра и ели пищу, способную насытить лишь молодых: гамбургеры, чипсы и капустный салат. На десерт у нас были маршмеллоу-сэндвичи (Эрин поджарила их на гриле, который она стащила — на время, разумеется — из лавочки «Мороженое и вафли Пирата Пита»). Получилось неплохо.

Мы видели цепь других огней — больших костров и костерков для готовки — растянувшуюся по пляжу до мерцающего вдалеке Джойленда. Они походили на россыпь драгоценных камней. В нашем двадцать первом веке такие костры на пляжах разжигать, скорее всего, запрещено: власть имущие любят выносить за рамки закона красоту, которую создают обычные люди. Уж не знаю, почему дела обстоят именно так, но так оно и есть.

За едой я с ними поделился предсказанием мадам Фортуны о мальчике с собакой и маленькой девочке в красной кепке и с куклой в руках. Напоследок сказал: «Одно сбылось — одно осталось».

— Ух ты, — сказала Эрин. — Может, она и правда медиум. Мне уже многие говорили, но я как-то…

— И кто же? — полюбопытствовал Том.

— Ну… к примеру, Дотти Лассен из костюмерной. А еще Тина Акерли, в смысле, библиотекарша, которая каждую ночь прокрадывается к Деву в комнату.

Я показал ей палец. Она хихикнула.

— Двое — не так уж и много, — изрек Том голосом Понтового Профессора.

— С Лэйном будет трое, — сказал я. — По его словам, иногда она рассказывает людям такое, что буквально с ног их сбивает. — А потом не выдержал и добавил:

— Он, правда, еще говорит, что девяносто процентов ее предсказаний — полный бред.

— Скорее девяносто пять, — вставил Понтовый Профессор. — Предсказание будущего — сущее жульничество, дети мои. То бишь, выражаясь на Языке, «Айки Хейман». Возьмем, к примеру, кепки. Джойлендские пёсболки бывают только трех цветов: красного, синего и желтого. Красные — самые популярные. А кукла… А что кукла? Сколько малышей приносят с собой какую-нибудь игрушку в парк развлечений? Место незнакомое, а любимая игрушка придает уверенности. Если бы та девочка не подавилась хот-догом прямо у тебя перед носом, а просто бы пообнималась с Гови и пошла дальше, то ты бы увидел другую малышку в красной пёсболке и с куклой в руках и воскликнул бы: «Ага! Мадам Фортуна действительно видит будущее, надо бы посеребрить ей ручку, чтобы она мне еще чего-нибудь предсказала».

— Ну ты и циник, — сказала Эрин и ткнула Тома локтем. — Роззи Голд никогда не просит денег.

— Она и не просила, — сказал я, но подумал, что Том, в общем-то, мыслил здраво. Да, Роззи действительно знала (на первый взгляд), что темноволосая девушка — мое прошлое, а не будущее, но то вполне могла быть осмысленная догадка, или же мое лицо выдало меня с потрохами.

— Да знаю я, что не брала, — сказал Том, потянувшись за еще одним маршмеллоу-сэндвичем. — Она просто на тебе практиковалась для поддержания формы. Думаю, другим салагам она тоже много чего наговорила.

— А тебе? — спросил я.

— Мммм… нет, но это ничего не значит.

Я посмотрел на Эрин. Та покачала головой.

— А еще она считает, что в «Доме страха» живет призрак.

— Да, я тоже об этом слышала, — сказала Эрин. — Призрак девушки, которую там убили.

— Чушь собачья, — воскликнул Том. — Ты еще скажи, что за Кричащим Черепом все еще прячется маньяк Крюк.

— Но девушку там и правда убили, — сказал я. — Девушку по имени Линда Грей. Она из Южной Каролины, из Флоренса. Есть фотографии, где она стреляет в тире с убившим ее парнем, и где они стоят в очереди на «Колесо». Крюка на руке у него нет, зато есть татуировка птицы. Ястреба или орла.

Том призадумался и замолчал, хотя бы ненадолго.

— Лэйн Харди говорит, что Роз только думает, будто в «Доме страха» живет призрак. А вот зайти туда и проверить она отказывается. И вообще она старается держаться от «Дома» подальше. Странно, конечно, но Лэйн-то считает, что призрак там и правда есть.

Сделав большие глаза, Эрин придвинулась поближе к огню. Наверное, хотела мне подыграть, но в основном для того, чтобы Том ее приобнял.

— И он видел?..

— Понятия не имею. Он меня отправил к миссис Шоплоу, которая все мне и рассказала.

Я заново пересказал всю историю. Более подходящего времени и места было не придумать: ночь, звезды, рокот волн, догорающие угли костра. Даже Том, казалось, затаил дыхание.

— Так она утверждает, что видела Линду Грей? — спросил он, едва я закончил. — Наша хозяйка?

Я мысленно вернулся в день моего первого визита в пансион и снова прошелся по ее рассказу.

— Не думаю. Она бы сказала.

Том удовлетворенно кивнул.

— Вот так это и работает. Каждый знает кого-то, кто видел НЛО, и каждый знает кого-то, кто видел привидение. Обычные слухи, которые в суде не пройдут. Я, например, Томас неверующий. [13] Понял? Том Кеннеди… Томас неверующий.