Тигр! Тигр! - Бестер Альфред. Страница 17

Они плавали в каюте, нежась, переговариваясь, ласково касаясь друг друга.

— Бедный Гулли, — шептала Джизбелла. — Бедный мой милый Гулли…

— Не бедный, — возразил он. — Богатый… скоро.

— Да, богатый и пустой. У тебя же ничего нет внутри, Гулли, милый… Ничего, кроме ненависти и жажды мести.

— Этого достаточно.

— Сейчас достаточно. А потом?

— Потом? Будет видно.

— Это зависит от того, что у тебя внутри, Гулли, от того, чем ты обладаешь.

— Нет. Мое будущее зависит от другого. И от него я смогу избавиться.

— Гулли… почему ты обманул меня в Жофре Мартель? Почему не сказал о сокровище на «Номаде»?

— Не мог.

— Ты мне не доверял?

— Не то. Просто не мог. Что-то глубоко внутри… то, от чего мне необходимо избавиться.

— Снова контроль, а, Гулли? Ты одержим.

— Да, одержим. Я не могу обучиться самоконтролю, Джиз. Хочу, но не могу.

— А ты пытаешься?

— Да. Видит бог, да. Но вдруг что-то происходит, и…

— И тогда ты срываешься. «Мерзкий, извращенный, отвратительный негодяй. Зверь. Хуже зверя».

— Что это?

— Один человек по имени Шекспир написал. Это ты, Гулли… когда теряешь контроль.

— Если бы я мог носить тебя в кармане, Джиз… предупреждать меня… колоть меня булавкой…

— Никто это за тебя не сделает, Гулли. Ты должен научиться этому.

Фойл надолго замолчал. Потом проговорил неуверенно: — Джиз… насчет этих денег…

— К черту деньги.

— Могу я не делиться?

— Ох, Гулли…

— Нет… не то, что я жадничаю. Если бы не «Ворга», я бы дал тебе все, что ты хочешь. Все! Я отдам тебе каждый цент, когда кончу. Но я боюсь, Джиз. «Ворга» — крепкий орешек… этот Престейн, и Дагенхем, и их адвокат, Шеффилд… Я должен экономить каждый грош, Джиз. Я боюсь, если я дам тебе хоть одну кредитку, то именно ее мне не хватит на «Воргу». — Он замолчал.

— Ну?

— Ты одержим, — устало произнесла она. — Совершенно одержим.

— Нет.

— Да, Гулли. Какая-то малая часть твоя занимается любовью, а остальное живет «Воргой».

В этот момент неожиданно и пронзительно зазвенел радар.

— Прибыли, — выдохнул Фойл. Вновь напряженный, вновь одержимый, он рванулся в контрольную рубку, Фойл налетел на астероид с необузданной свирепостью вандала. Корабль резко затормозил, выплевывая пламя из носовых дюз, и лег на орбиту вокруг кучи хлама. Вихрем проносясь мимо большого люка, из которого Джозеф и его братия выходили на сбор космических обломков, мимо кратера, вырванного Фойлом из бока астероида во время отчаянного броска на Землю. Они прошли над окнами парника и увидели сотни запрокинутых лиц, мелких белых бликов, испещренных татуировкой.

— Значит они все-таки спаслись, — пробормотал Фойл. — Ушли вглубь астероида… пока ремонтируют остальное.

— Ты поможешь им, Гулли?

— Зачем?

— Ведь по твоей вине все они чуть не погибли.

— Пускай проваливают к черту. У меня своих хлопот хватает. Но я рад. По крайней мере, не будут мешать.

Он сделал еще один круг над астероидом и подвел корабль к кратеру.

— Начнем отсюда. Одевай скафандр. Джиз. Пойдем! Пойдем!

Он гнал ее, сжигаемый нетерпением и гнал себя. Они залезли в скафандры. Вышли из корабля и стали продираться сквозь дебри кратера в холодные внутренности астероида, извиваться и протискиваться в узкие извилистые ходы, словно пробуравленные гигантскими червями. Фойл включил микроволновый передатчик и обратился к Джиз.

— Осторожнее, не потеряйся. Держись ближе ко мне.

— Куда мы идем, Гулли?

— К «Номаду». Помню, что они вцементировали его в астероид. Не знаю где. Надо искать.

Они двигались бесшумно в безвоздушных проходах, но звук передавался по скалам и стальным каркасам. Когда они остановились перевести дыхание у изъеденного корпуса древнего крейсера и, прислонившись к нему, услышали ритмичный стук.

Фойл мрачно улыбнулся.

— Джозеф и Ученый Люд. Просят на пару слов. Уйдем от ответа. — Он дважды стукнул по корпусу. — А теперь личное послание моей жене. — Его лицо потемнело. Он яростно ударил по металлу и повернулся. — Идем.

Сигналы преследовали их постоянно. Наружная часть астероида оказалась необитаемой. Племя, судя по всему, переместилось к центру. Неожиданно в проходе из покореженного алюминия открылся люк, блеснул свет, и в чудовищном старом костюме появился Джозеф. В неуклюжем перелатанном куле, с моляще воздетыми руками стоял он, шевеля дьявольским ртом, гримасничая дьявольским лицом.

Фойл заворожено не отрывал глаз от старика. Сделал шаг вперед. Потом остановился, судорожно сжимая кулаки. Джизбелла, посмотрев на него, в ужасе закричала. Старая татуировка выступила на его лице, кроваво-красная на мертвенно-бледной коже, уже алая, а не черная, настоящая тигриная маска.

— Гулли! — вскричала она, — Боже мой! Твое лицо!

Фонд не сводил глаз с Джозефа. Тот делал молящие жесты, отчаянно размахивал руками, предлагая войти вовнутрь астероида, потом вдруг исчез. Только тогда Фойл повернулся к Джизбелле.

— Что? Что ты сказала?

Через прозрачный шлем скафандра она отчетливо видела его лицо. По мере того, как утихала ярость, татуировка бледнела и, наконец, пропала.

— Твое лицо, Гулли. Я знаю, что случилось с твоим лицом.

— О чем ты?

— Тебе хотелось иметь при себе контролера, Гулли. Так ты его получил. Твое лицо. Оно… — Джизбелла истерически засмеялась. — Теперь тебе придется обязательно научиться самоконтролю, Гулли. Ты больше никогда не сможешь дать волю эмоциям… чувствам… потому что…

Фойл смотрел мимо нее и внезапно с диким криком сорвался с места. Он резко остановился перед открытым люком и восторженно завопил, потрясая руками. Люк вел в инструментальный шкаф, размером четыре на четыре на девять. В этом гробу Фойл жил на борту «Номада».

Корабль был практически не тронут. Фойл схватил Джизбеллу за руку и потащил по палубам. Наконец, они добрались до каюты капитана. И там, растащив обломки и сорвав обшивку, Фойл нашел массивный стальной сейф, тусклый и неприступный.

— У нас есть выбор, — пробормотал он. — Выдрать сейф из корпуса и отвезти на Землю или открыть здесь. Я за второе — Дагенхем мог солгать. Пошли назад, Джиз.

Он так и не заметил ее молчания и отвлеченного вида, пока не перерыл весь корабль в поисках инструментов.

— Ничего! — в отчаянии воскликнул он. — На борту нет даже молотка или дрели. Абсолютно ничего, кроме открывалок!

Джизбелла молчала, не сводя глаз с его лица.

— Ты чего так на меня уставилась? — раздраженно поинтересовался Фойл.

— Я зачарована, — медленно произнесла она.

— Чем?

— Я тебе кое-что покажу, Гулли.

— Что?

— Свое презрение.

Джизбелла трижды ударила его. Ошеломленный пощечинами, Фойл яростно сверкнул глазами. Джизбелла взяла зеркальце и поднесла его к нему.

— Взгляни на себя, Гулли, — сказала она спокойно. — Посмотри на свое лицо.

Он посмотрел и увидел налившуюся кровью татуировку, пылавшую под кожей и превращавшую лицо в ало-белую тигриную маску. Его так заворожило ужасное зрелище, что ярость сразу же улеглась, и одновременно исчезла маска.

— Боже мой, — прошептал Фойл. — О, боже мой… Что это значит, Джиз? Бэйкер запорол работу?

— Не думаю. У тебя остались шрамы под кожей, Гулли — от татуировки и от операции. Иголочные шрамы. Они не видны обычно, но стоит тебе потерять самообладание, дать волю чувствам, как они наливаются кровью… когда тебя охватывает страх, бешенство, страсть… Ты понимаешь?

Он покачал головой, все еще изучая свое лицо, пораженно ощупывая его.

— Ты хотел носить меня в кармане, чтобы я колола тебя булавками, когда ты выходишь из себя… У тебя есть теперь кое-что лучше этого, Гулли, или хуже, бедный мой милый. У тебя есть твое лицо.

— Нет, — закричал он. — Нет!

— Тебе теперь нельзя ни на секунду терять контроль над собой, Гулли. Ты никогда не сможешь много пить, сильно ненавидеть, очень любить… тебе придется держать себя в железных тисках.