Дьюма-Ки - Кинг Стивен. Страница 46

Откуда я мог знать, что важно для художников? Только в этот день я узнал, что готовую картину нужно покрывать консервантом. Я был… как там меня назвали Наннуцци и Мэри Айр? Американским примитивистом.

Ещё одна пауза. А потом:

— Думаю, на этом я закончу. Я сказала всё, что хотела. Пожалуйста, подумайте над моими словами, если вы собираетесь остаться здесь, Эдуард. И я с нетерпением жду того дня, когда вы придёте и почитаете мне. Я надеюсь, много стихотворений. Для меня это будет праздник. До свидания. Спасибо, что выслушали старуху. — Она помолчала. — Стол течёт. Так и должно быть. Я очень сожалею.

Я прождал двадцать секунд, тридцать. И уже решил, что она забыла положить трубку на рычаг, и протянул руку к клавише «СТОП» на автоответчике, когда снова раздался голос Элизабет. Она произнесла только четыре слова, в которых смысла для меня было не больше, чем во фразе о текущем столе, но от этих слов по коже побежали мурашки, а волосы на затылке встали дыбом:

— Мой отец был ныряльщиком.

Каждое слово прозвучало очень отчётливо, а потом раздался щелчок: трубка легла на рычаг.

«Больше сообщений нет, — раздался механический голос. — Лента записи заполнена».

Я постоял, глядя на автоответчик, подумал о том, чтобы стереть запись, потом решил сохранить и дать прослушать Уайрману. Разделся, почистил зубы и лёг в кровать. Я лежал в темноте, чувствуя несильную, но гудящую боль в голове, а подо мной ракушки вновь и вновь шептали последнюю фразу Элизабет Истлейк: «Мой отец был ныряльщиком».

Глава 8

СЕМЕЙНЫЙ ПОРТРЕТ

i

Темп жизни на какое-то время спал. Такое случается. Вода в кастрюле кипит, а потом, когда уже грозит выплеснуться наружу, некая сила (Бог, судьба, может, чистое совпадение) уменьшает огонь под кастрюлей. Однажды я поделился этой мыслью с Уайрманом, так он сказал, что жизнь — это пятничная серия мыльной оперы. Создаётся иллюзия, что всё вот-вот закончится, а в понедельник начинается прежняя тягомотина.

Я думал, он поедет со мной к врачу, и мы выясним, что с ним не так. Я думал, он скажет мне, почему выстрелил себе в голову и как после такого человек может выжить. Ответ, впрочем, напрашивался: «Он становится припадочным, и у него масса проблем с чтением». Может, он даже сказал бы мне, почему его работодательница зациклилась на несовместимости острова и Илзе. И самое главное — я надеялся решить, каким будет следующий шаг в жизни Эдгара Фримантла, Великого американского примитивиста.

Ничего этого на самом деле не произошло, во всяком случае сразу. В жизни, конечно, случаются перемены, и конечные результаты иной раз сравнимы со взрывом, но, как в мыльных операх, так и в реальной жизни, к бомбе тянется длинный-предлинный бикфордов шнур.

Уайрман согласился поехать со мной к врачу и «проверить свою голову», но не раньше марта. В феврале, сказал он, и без того много дел. В следующий уик-энд зимние арендаторы (Уайрман называл их «эти месячные», словно речь о менструальных периодах, а не о людях) начинали въезжать в дома, принадлежащие мисс Истлейк, и первыми собирались прибыть те, кого Уайрман больше всего недолюбливал. Джо и Рита Годфри из Род-Айленда, которых Уайрман (а следовательно, и я) называл Злые собаки. Они приезжали на десять недель каждую зиму и останавливались в ближайшем к гасиенде доме. Знаки, предупреждающие об их ротвейлерах и питбуле, выставлялись перед домом. Мы с Илзе их видели. Злой пёс Джо, по словам Уайрмана, когда-то служил в «зелёных беретах», и его тон однозначно указывал, что этим всё объясняется.

— Мистер Диризко не выходит из автомобиля, когда привозит им корреспонденцию. — Уайрман говорил о толстом и весёлом сотруднике Почтового ведомства США, который обслуживал южную часть Кейси-Ки и целиком наш остров. Мы сидели на козлах для пилки дров перед домом Злых собак за день или два до приезда четы Годфри. Подъездная дорожка из дроблёного ракушечника блестела влажной розовизной: Уайрман включил разбрызгиватели. — Он оставляет привезённое на земле у почтового ящика, нажимает на клаксон и катит к «Эль Паласио». И разве я его виню? «Нет, нет, Нанетт». [85]

— Уайрман, насчёт врача…

— В марте, мучачо, и ещё до ид. [86] Обещаю.

— Ты просто тянешь время.

— Не тяну. У меня только один очень тяжёлый месяц в году, и это февраль. В прошлый раз меня застали врасплох, но теперь такого не случится. Не может случиться, потому что в этом году мисс Истлейк будет гораздо меньше вникать в разные бытовые проблемы. По крайней мере Злые собаки здесь уже не первый раз, и я знаю, чего от них ждать. Как и от Баумгартенов. Баумгартены мне нравятся. Двое детей.

— Две девочки? — спросил я, думая об уверенности Элизабет в том, что дочерям на остров вход заказан.

— Нет, оба мальчики, которым на лбу следовало бы написать: «МЫ ЭТО СДЕЛАЛИ, НО НЕ СЕРДИТЕСЬ НА НАС». В остальные четыре дома заезжают новенькие. Я могу надеяться, что никто из них не будет крутить всю ночь рок-н-ролл, а днём устраивать пьянки, но каковы шансы, что мои надежды оправдаются?

— Не так, чтобы высокие, но ты можешь надеяться, что они оставят диски с записями «Slipknot» дома.

— Кто такие «Slipknot»? Что такое «Slipknot»?

— Уайрман, тебе лучше не знать. Особенно теперь, когда ты накручиваешь себя.

— Я не накручиваю. Уайрман просто объясняет, что такое февраль на Дьюма-Ки, мучачо. Мне придётся делать всё. И оказывать первую помощь одному из Баумгартенов, если его обожжёт медуза, и искать вентилятор для бабушки Злой собаки Риты, которую они, наверное, опять поселят на неделю в спальне для гостей. Ты думаешь, мисс Истлейк старая? Я видел, как в День мёртвых по улицам Гвадалахары носили мексиканские мумии, которые выглядели получше этой бабули. Её лексикон состоит главным образом из двух фраз. Одна — вопросительная: «Ты принёс мне печенье?» Вторая — повествовательная: «Рита, дай мне полотенце, я думаю, с пердой вылетел кусок говна».

Я расхохотался.

Уайрман мыском кроссовки начертил в ракушечнике улыбку. За нашими спинами тени ложились на Дьюма-Ки-роуд, асфальтированную, гладкую и ровную. Во всяком случае здесь. Южнее — совсем другая история.

— Решение вентиляторной проблемы, если тебя интересует, простое — «Мир вентиляторов Дэна». Отличное название, или ты не согласен? И вот что я тебе скажу: мне действительно нравится решать эти проблемы. Находить выход из этих маленьких кризисов. Людям на Дьюма-Ки я приношу гораздо больше радости, чем приносил в суде.

«Ноты не разучился уводить людей от тем, обсуждать которые тебе не хочется», — подумал я.

— Уайрман, нам нужно лишь полчаса, чтобы врач заглянул тебе в глаза и просветил твою…

— Ты ошибаешься, мучачо, — терпеливо отозвался Уайрман. — В этот период времени нужно как минимум два часа, чтобы попасть на приём к врачу в передвижном медицинском пункте, припаркованном на обочине, чтобы этот господин заглянул в твоё воспалившееся горло. А если добавить час на дорогу (даже больше, потому что начался сезон перелётных птиц, и никто из них не знает, куда ехать), то мы говорим о трёх часах светлого времени суток, которых у меня просто нет. Потому что нужно посмотреть, как работает кондиционер в номере 17… счётчик электричества в номере 27… привести вот туда монтажника, если он появится. — Он указал на соседний дом, номер 39. — Молодые люди из Толедо сняли его до пятнадцатого марта и платят дополнительно семьсот долларов за нечто, называемое Wi-Fi. Я даже не знаю, что это такое.

— Волна будущего. У меня это есть. Джек позаботился. Волна отценасильного, матереубийственного будущего.

— Хорошо. Арло Гатри, [87] тысяча девятьсот шестьдесят седьмой.

— А фильм, думаю, сняли в шестьдесят девятом.

— Чем ни был этот Wi-Fi, ура матеренасильному, лягушкоубийственному будущему! Которое не отменяет того факта, что занят я буду почище одноногого инвалида на конкурсе «Кто отвесит больше пинков». И вот что ещё, Эдгар. Ты же знаешь, что речь идёт не о быстром осмотре. С этого всё обычно только начинается.