Жребий Салема - Кинг Стивен. Страница 77

– Мэм?

Очнувшись от размышлений, она увидела на кухне опрятно одетого мальчика в вельветовых брюках и чистой голубой футболке. Он явно нервничал. Подросток казался знакомым, но вспомнить, кто он, Еве никак не удавалось: скорее всего он из той семьи, что недавно поселилась на Джойнтер-авеню.

– Скажите, мистер Бен Миерс здесь живет?

Ева собиралась спросить, почему он не в школе, но не стала, увидев на лице мальчика серьезное и даже суровое выражение. Под глазами у него были темные круги.

– Он сейчас спит.

– Мне можно подождать?

…Сразу после похоронного бюро Грина Гомер Маккаслин направился к Нортонам на Брок-стрит и добрался туда к одиннадцати. Миссис Нортон плакала, а Билл Нортон хотя внешне и выглядел спокойным, но осунулся и постоянно курил.

Маккаслин обещал объявить девушку в розыск. Да, он позвонит, как только появятся новости. Да, он проверит, не поступала ли она в больницы, – это наряду с запросом в морг было частью стандартной процедуры поиска. Про себя он подумал, что девушка, должно быть, сбежала из чувства протеста. Ее мать призналась, что они поссорились и что Сьюзен собиралась покинуть родительский дом и жить отдельно.

Тем не менее Маккаслин объездил кое-какие проселочные дороги, прислушиваясь к потрескиванию статики, которое доносилось из динамика полицейской рации под приборной доской. В первом часу ночи он свернул на Брукс-роуд, и фары выхватили слева среди деревьев контуры припаркованной машины.

Маккаслин сдал назад и, подъехав ближе, остановился. Машина стояла на обочине заброшенной лесовозной дороги. «Шевроле-вега», светло-бежевая, не старше двух лет. Он вытащил из заднего кармана блокнот на цепочке, пролистал страницы с записью беседы с Беном и Джимми и нашел номер машины, который дала миссис Нортон. Номер совпадал. Значит, это точно машина девушки. Дело принимало серьезный оборот. Он потрогал капот. Холодный. Машина здесь уже давно.

– Шериф?

Легкий и беззаботный, как звон колокольчика, голос. Почему же его рука невольно потянулась к кобуре с пистолетом?

Он обернулся и увидел Сьюзен Нортон, выглядевшую необыкновенно привлекательно. Она шла, держась за руки с молодым человеком, черные волосы которого были немодно зачесаны назад. Маккаслин посветил парню в лицо фонарем, и ему показалось, что свет пронизывает его насквозь и совсем не освещает. И хотя они шли, на траве почему-то не оставалось никаких следов. Маккаслин ощутил страх, и по коже пробежали мурашки. Пальцы вцепились в рукоятку пистолета… но тут же разжались. Он выключил фонарь и покорно ждал.

– Шериф, – снова повторила Сьюзен ласкающим голосом.

– Как хорошо, что вы пришли, – произнес незнакомец.

С этими словами они набросились на шерифа.

Теперь его машина стояла в конце разбитой лесной дороги в густых зарослях можжевельника и папоротника, почти полностью скрывавших блеск хромированных деталей. Сам Маккаслин лежал в багажнике. На вызовы по радио, поступавшие через регулярные промежутки времени, никто не отвечал.

Тем же утром Сьюзен наведалась домой к матери, однако особого вреда не причинила: подобно пиявке, досыта насосавшейся крови неторопливого пловца, она не испытывала голода, – но в дом ее позвали, так что теперь она могла приходить туда когда вздумается. А следующей ночью голод снова даст о себе знать… а потом опять и опять, из ночи в ночь!

В понедельник Чарлз Гриффен с перекошенным от злости лицом разбудил жену в шестом часу утра. Снаружи громко мычали недоеные коровы. Он выразил суть происходящего тремя словами:

– Проклятые мальчишки сбежали!

Но он ошибался. Дэнни Глик добрался до Джека Гриффена, а тот, в свою очередь, наведался в комнату брата Хэла и навсегда положил конец его переживаниям насчет школы, книг и отцовского упрямства. Теперь оба юноши лежали, зарывшись в огромную копну сена на дальнем пастбище. В волосах запутались травинки, а в ноздрях, лишенных движения воздуха, парили пылинки. Время от времени по их лицам пробегали мыши.

Земля озарилась светом, и все порождения зла погрузились в сон. Начинался чудесный осенний день, когда свежий и прозрачный воздух пронизывают лучи яркого солнца. Город просыпался для нового трудового дня, еще не зная о своей гибели и о том, что творится в нем ночью. По «Календарю старого фермера», в понедельник солнце сядет ровно в семь вечера.

Дни становились короче, приближался Хеллоуин, а следом за ним – зима.

Без четверти девять Бен спустился вниз, и Ева Миллер, стоя у раковины, повернулась к нему:

– На крыльце к вам посетитель.

Кивнув, Бен вышел через заднюю дверь прямо в шлепанцах, поскольку не сомневался, что это либо Сьюзен, либо шериф Маккаслин. Но посетителем оказался невысокий щуплый мальчик, сидевший на верхней ступеньке и смотревший, как просыпается город.

– Ты меня ждешь? – спросил Бен, и мальчик быстро обернулся.

Они обменялись короткими взглядами, но Бену показалось, что время вдруг остановилось, и его охватило странное чувство нереальности происходящего. Мальчик очень походил на него самого в детстве, но дело было не только в этом. Бен почувствовал, как на него навалилась какая-то тяжесть, и он вдруг понял, что их встреча не случайна, а судьбы удивительным образом переплетутся. Похожее чувство он испытал при встрече со Сьюзен в парке, когда самый обычный разговор при знакомстве показался ему значительным и чреватым серьезными последствиями.

Мальчик, видимо, почувствовал то же самое: его глаза чуть расширились, а рука невольно ухватилась за перила.

– Вы мистер Миерс, – скорее констатировал, нежели спросил он.

– Да, а вот как зовут тебя, я не знаю.

– Марк Питри. У меня для вас плохие новости.

Не сомневаюсь, мрачно подумал Бен и внутренне собрался, чтобы выслушать очередное неприятное известие, однако то, что сообщил мальчик, повергло его в шок.

– Сьюзен Нортон теперь одна из них, – произнес он. – Барлоу добрался до нее в доме. Но я убил Стрейкера. По крайней мере я так думаю.

Бен хотел что-то сказать, но не смог: потерял дар речи. Мальчик понимающе кивнул:

– Нам лучше поговорить в машине. Не хочу, чтобы меня видели. Я прогуливаю занятия, а у меня с предками и без того отношения натянутые.

Бен что-то сказал, но сам не понял что. После той аварии на мотоцикле, убившей Миранду, он поднялся с мостовой потрясенный, но невредимый, если не считать маленькой царапины на тыльной стороне левой руки (но разве медалью «Пурпурное сердце» не награждали и за меньшее?). К нему шел водитель грузовика, отбрасывая две тени благодаря фонарному столбу и фарам. Это был крупный лысеющий мужчина. В нагрудном кармане белой рубашки торчала ручка с надписью золотыми буквами «Заправочная ста». Остальное скрывал карман, но Бен догадался, что остальными буквами наверняка были «нция». Элементарно, Ватсон! Водитель что-то сказал Бену – Бен не помнил, что именно, – а потом осторожно взял за руку, чтобы увести в сторону. Бен заметил возле колеса грузовика туфлю Миранды и, вырвав руку, направился к ней, а водитель шагнул за ним и сказал: Не стоит этого делать, приятель. Бен, абсолютно невредимый, если не считать царапины на руке, непонимающе на него посмотрел и хотел сказать, что пять минут назад ничего этого не случилось, что в некоем параллельном мире они с Мирандой в квартале отсюда повернули налево и теперь ехали совсем к другому будущему.

Из винного магазина на одном углу и молочного бара на другом выскочили посетители, и начала собираться толпа. И Бена охватило то же самое чувство, что и сейчас: духовное и физическое онемение, предшествующее внутреннему осознанию и принятию случившегося. Наверное, единственным, что может вызывать подобную реакцию, является изнасилование. Живот сводит судорогой. Губы деревенеют. На нёбе пузырится пена. В ушах стоит звон, и мошонка съеживается. Разум лихорадочно мечется, пытаясь укрыться, как от слепящего света.

Бен снова вырвался из рук не отстававшего водителя грузовика, подошел к туфле и поднял ее: стелька еще хранила тепло Миранды. С туфлей в руке он сделал пару шагов и увидел торчавшие из-под колеса ноги в желтых брюках, которые она, дурачась, со смехом натягивала на себя перед выходом из дома. Невозможно было представить, что девчонки в этих брюках больше нет на свете. И все же осознание трагедии постепенно наполняло живот, рот, все клеточки. Он громко застонал, и как раз этот момент запечатлел фотограф «желтой» газетенки, хранившейся в архивах Мейбл Уэртс. Одна туфля на ноге Миранды, другая – у него в руках. Люди пялились на эту босую ногу, будто никогда не видели никого босиком. Бен отступил на пару шагов, наклонился и…