Искатель. 1992. Выпуск №5 - Кинг Стивен. Страница 41

— Постараюсь, — кивнул Роджер.

Перевела с английского Наталья Калинина

Стивен Кинг

Чужими глазами

Мы с Ричардом сидели на крыльце моего дома и любовались песчаными дюнами и заливом. Дым от его сигары клубился над нами, заставляя москитов держаться на расстоянии. Залив был нежно-зеленого цвета, небо темно-синего. Приятное сочетание.

— Ты их окно в мир, — задумчиво повторил Ричард, — Ну а если ты никого не убивал? Если это тебе приснилось?

— Не приснилось. Только мальчика убил не я. Повторяю: это они. Я — их окно в мир.

Ричард вздохнул:

— Ты его закопал?

— Да.

— Где, помнишь?

— Да. — Я нашарил сигарету в нагрудном кармане. Сделать это было непросто с забинтованными руками. Чесались они нестерпимо. — Если хочешь убедиться, приезжай на вездеходе. Эта штуковина, — я показал на инвалидное кресло, — по песку не проедет.

Говоря о вездеходе, я имел в виду его «фольксваген» модели 1959 года со специальными шинами. Он пользовался им, когда собирал на отмели деревянные обломки. Выйдя на пенсию и перестав заниматься делами о недвижимости в Мэриленде, он перебрался в Ки Кэролайн и принялся изготовлять деревянные скульптуры, которые зимой загонял туристам по баснословной цене.

Ричард дымил сигаретой, глядя на залив.

— Это точно. Расскажи-ка еще раз, как все было.

Я вздохнул и затеял возню со спичками. Он забрал их у меня и помог закурить. Я сделал две глубокие затяжки. Зуд в пальцах сводил меня с ума.

— Ладно. Вчера в семь вечера я вот так же сидел здесь с сигаретой и…

— Нет, раньше, — попросил он.

— Раньше?

— Начни с полета.

Я покачал головой:

— Слушай, сколько можно? Я же больше ничего…

— Вдруг вспомнишь, — перебил он. Его лицо, все в морщинах, казалось таким же загадочным, как его скульптуры. — Именно сейчас.

— Думаешь?

— Попробуй. А потом поищем могилу.

— Могилу, — повторил я. Слово прозвучало, словно из черной ямы — черней, чем межпланетная пустыня, сквозь которую мы с Кори неслись пять лет назад. Кромешная тьма.

Под бинтами мои новые глаза силились что-то разглядеть в темноте. И сводили меня с ума этим зудом.

Нас с Кори вывел на орбиту ракетоноситель «Сатурн-16», телекомментаторы называли его не иначе как Эмпайр Стэйт Билдинг. Да, махина, скажу я вам. Для взлета ей потребовалась пусковая шахта глубиной в двести футов — в противном случае она бы разворотила половину мыса Кеннеди. Рядом с ней старенький «Сатурн 1В» показался бы игрушкой.

Мы облетели Землю, проверили бортовые системы, а затем взяли курс на Венеру. А в сенате тем временем разгорелись нешуточные дебаты вокруг дополнительных ассигнований на освоение дальнего космоса, и руководство НАСА готово было на нас молиться, чтобы мы вернулись не с пустыми руками.

— Все, что угодно, — говорил после третьего бокала Дон Ловингер, тайный вдохновитель программы «Зевс». — Ваш корабль нашпигован аппаратурой. Телекамеры, уникальный телескоп. Найдите нам золото или платину. А еще лучше — каких-нибудь симпатичных синих человечков, которых мы бы потом изучали, как козявок, с чувством собственного превосходства. Что угодно. Даже тень отца Гамлета сойдет для начала.

Если кто-то и возражал, то не мы с Кори. Но пока дальняя космическая разведка не приносила желаемых результатов. Шестьдесят восьмой: экипаж Бормана, Андерса и Ловелла, достигнув Луны, обнаружил пустой и бесприютный мир, напоминавший наши грязные песчаные пляжи. Семьдесят девятый: Маркхем и Джеке высадились на Марсе, где не росло ничего, кроме чахлого лишайника. Миллионы, пущенные на ветер. Плюс человеческие жертвы. Педерсен с Ледекером до сих пор болтаются вокруг солнца в результате аварии на предпоследнем «Аполлоне». Джону Дэвису тоже не повезло — осколок метеорита пробил его орбитальную обсерваторию. Нет, что ни говори, от космической программы не было никакой отдачи. Похоже, не хватало только экспедиции к Венере, чтобы окончательно в этом убедиться.

Прошло шестнадцать дней — мы съели не одну банку концентратов, сыграли не одну партию в джин и успели наградить друг друга насморком, но, с практической точки зрения, дело шло ни шатко ни валко. На третий день мы потеряли увлажнитель воздуха, достали запасной, — вот, собственно, и все «успехи». Ну а затем мы вошли в атмосферные слои Венеры. На наших глазах она превратилась из звезды в четвертак, из четвертака в хрустальный шар молочной белизны. Мы обменивались шутками с центром управления полетами, слушали записи Вагнера и «Битлз», проводили различные эксперименты в автоматическом режиме. Мы сделали две промежуточные коррекции орбиты, практически не показавшие никаких отклонений, и на девятый день полета Кори вышел в открытый космос, чтобы постучать по ДЭЗе, решившей вдруг забарахлить. В остальном все было в норме…

— Что это — ДЭЗа? — поинтересовался Ричард.

— Этот эксперимент провалился. НАСА делала ставку на гала-антенну: мы передавали программные команды на коротких волнах — вдруг кто-нибудь услышит? — Я почесал пальцы о брюки, но стало только хуже. — Вроде этого радиотелескопа в Западной Вирджинии, который ловит сигналы из космоса. Они слушают, а мы передавали в основном на далекие планеты — Юпитер, Сатурн, Уран. Если там и есть разумная жизнь, она спит.

— В открытый космос выходил один Кори?

— Да. И если он подхватил какую-то межзвездную заразу, телеметрия ничего не показала.

— Но…

— Это все неважно, — возразил я, мрачнея. — Важно то, что происходит здесь и сейчас. Вчера они убили мальчика. Понимаешь, каково это было видеть? Тем более в этом участвовать, Его голова… разлетелась на мелкие осколки. Точно внутри разорвалась ручная граната.

— Рассказывай дальше, — попросил он.

Я невесело рассмеялся.

— Да что рассказывать?

Мы вращались вокруг планеты по эксцентрической орбите. Семьдесят шесть в апогее, двадцать три в перигее — первый виток. На втором витке орбита еще более вытянулась. За четыре витка мы хорошо ее разглядели. Сделали шестьсот снимков, а сколько метров пленки накрутили — это одному Богу известно!

Облако состоит из метана, аммиака, пыли и всякой дряни. Планета похожа на Большой Каньон, но которому гуляет ветер. Кори прикинул: шестьсот миль в час. Наш бур, все время сигналя, сел на поверхность и с визгом принялся за дело. Растительности или иных признаков жизни мы не обнаружили. Спектроскоп отметил лишь залежи ценных минералов. Вот вам и Венера. Казалось бы, пусто и пусто, но у меня душа ушла в пятки. Это было все равно, что кружить над домом с привидениями. Понимаю ненаучность такого сравнения, а только пока мы не повернули обратно, я чуть не рехнулся. Еще немного, и горло бы себе перерезал. Это вам не Луна. Луна пустынная, но, я бы сказал, стерильно чистая. То, что мы увидели здесь, было за гранью. Спасибо еще, эта облачная пелена. Представьте себе совершенно лысый череп — точнее образа не подберу.

На обратном пути мы узнаем: сенат проголосовал за то, чтобы урезать фонды на освоение космоса вдвое. Кори прокомментировал это решение примерно так: «Ну что, Арти, возвращаемся к метеоспутникам?» Я же, признаться, был даже доволен. Нечего нам соваться во все дыры.

Через двенадцать дней Кори погиб, а я стал на всю жизнь инвалидом. Как говорится, мягкой посадки. Ну, не ирония судьбы? Провести месяц в космосе, вернуться из немыслимой дали и так кончить… а все потому, что какой-то тип ушел попить кофейку и не проверил какое-то реле.

Мы шмякнулись будь здоров. Один из вертолетчиков сказал потом, что это было похоже на летящего к земле гигантского младенца с развевающейся пуповиной. При ударе оземь я потерял сознание.

В себя я пришел уже на палубе авианосца «Портленд». Вместо красной ковровой дорожки меня ждали носилки. Впрочем, красного цвета хватало — я был весь в крови.