История Лизи (др. перевод) - Кинг Стивен. Страница 44

Лизи наклонилась и всмотрелась в глубины почтового ящика. Кошка «проползла» половину его длины, и теперь Лизи могла ее разглядеть. Все точно, одна из амбарных кошек Галлоуэев, дымчатого цвета. Она дважды щелкнула щипцами (для удачи) и уже собралась сунуть их в почтовый ящик, когда услышала шум приближающегося с востока автомобиля. Заныл желудок. Она не просто думала, что Зак возвращается на своем «ПТ Круизере», она это знала. Он остановится, высунется из окна и спросит, не нужна ли помошь. Так и скажет: «помошь». «Миссас, вам нушна помошь?» Но мимо проехала женщина на внедорожнике.

У тебя развивается паранойя, маленькая Лизи.

Вероятно, да. И, с учетом обстоятельств, она имела на это право.

Закончи с этим. Ты пришла сюда, чтобы это сделать, вот и делай.

Она вновь сунула щипцы в почтовый ящик, на этот раз зрительно контролируя процесс, раскрыла лопатовидные концы, расположила так, чтобы между ними оказалась одна из лапок несчастной кошки, подумала о Дике Поуэлле [60], который в каком-то старом черно-белом фильме режет индейку и спрашивает: «Кто хочет ножку?» И – да, она чувствовала запах крови. К горлу подкатила тошнота, она отвернулась, сплюнула между кроссовок.

Закончи с этим.

Лизи сжала ухватки (не такое уж и плохое слово, если ты не собираешься злоупотреблять им) и потянула. Другой рукой раскрыла зеленый мешок для мусора, в который кошка и отправилась головой вниз. Лизи перекрутила горловину, завязала узлом, потому что маленькая глупая Лизи забыла принести с собой одну из желтых пластиковых завязок. А потом принялась решительно отмывать свой почтовый ящик от крови и шерсти.

Покончив с ящиком, Лизи с ведрами поплелась по подъездной дорожке к дому, отбрасывая длинную вечернюю тень. На завтрак она выпила кофе и съела овсянку, ленч состоял из кусочка тунца и капельки майонеза на листочке салата, поэтому, с дохлой кошкой или без оной, Лизи умирала с голоду. Решила позвонить Вудбоди лишь после того, как набьет желудок едой. Мысль о звонке в управление шерифа (или в любое другое, где носят синюю форму) в голову еще не вернулась.

Три минуты она мыла руки под очень горячей водой, пока окончательно не убедилась, что под ногтями не осталось и намека на кровь. Потом нашла в холодильнике пластиковый контейнер с остатками чизбургерного пирога, вывалила в тарелку, разогрела в микроволновой печи. В ожидании мелодичного звонка, сообщающего, что содержимое тарелки нагрелось, выудила из холодильника «пепси». Вспомнила, как подумала, что больше к этому самому пирогу не притронется. Вы можете добавить этот факт к длинному списку «В чем Лизи оказалась не права», но что с того? «Полная мура», – как любила говорить Кантата в юные годы.

– Я никогда не утверждала, что была мозговым центром семьи, – сообщила Лизи пустой кухне, и микроволновка, звякнув, подтвердила ее слова.

Бесформенная масса была слишком горячей, но Лизи все равно принялась за еду, остужая рот глотками ледяной «пепси». Когда полностью опустошила тарелку, вспомнила тихий шелестящий звук, который возникал при трении шерсти кошки о стенки металлического почтового ящика, усилия, которые ей пришлось приложить, чтобы вытащить кошку. «Должно быть, он с трудом пропихнул ее в ящик», – подумала Лизи, и на ум вновь пришел Дик Поуэлл, на этот раз говоривший: «И возьмите начинку».

Лизи вскочила из-за стола, бросилась к раковине – и так поспешно, что перевернула стул, на котором сидела, – в полной уверенности, что выблюет все только что съеденное, похвалится харчишками, вывалит вкусненькое, пожертвует ленч. Она нависла над раковиной, закрыв глаза, открыв рот, внутри все напряглось. Однако прошло пять секунд – и она всего лишь громко рыгнула, заглушив цикад. Постояла над раковиной еще какое-то время, чтобы абсолютно убедиться, что на большее не способна. Убедившись, прополоскала рот, сплюнула и достала письмо от «Зака Маккула» из кармана джинсов. Пришла пора звонить Вудбоди.

Она ожидала попасть в его кабинет в Питтсбургском университете (кто даст такому психу, как ее новый друг Зак, домашний номер?) и приготовилась к тому, чтобы услышать, как сказал бы Скотт, «длин-н-нющую вызывающую тираду», записанную на автоответчике Вудбоди. Вместо этого трубку сняли после второго гудка, и женский голос, приятный и масленый, возможно, после первого стакана спиртного, пропущенного перед обедом, сообщил, что она дозвонилась до резиденции профессора Вудбоди, а потом полюбопытствовал, кто говорит. Второй раз за день Лизи представилась миссис Скотт Лэндон.

– Я бы хотела поговорить с профессором Вудбоди. – И она постаралась добавить голосу приятности.

– Могу я узнать, по какому вопросу?

– Насчет бумаг, оставшихся после моего покойного мужа. – Лизи положила открытую пачку «Салем лайтс» на кофейный столик перед собой. Тут же поняла, что сигареты у нее есть, а вот с огоньком проблема. Может, это было предупреждение не возвращаться к дурной привычке, пока та не вцепилась маленькими желтыми коготками в ствол ее мозга. Лизи хотела добавить: «Я уверена, он захочет поговорить со мной об этом», – потом решила, что не стоит. Его жена и так должна знать, как ему интересны эти бумаги.

– Минутку, пожалуйста.

Лизи ждала. Она не подумала о том, что собиралась сказать. В полном соответствии с еще одним Правилом Лэндона: ты думаешь, что сказать, только в случае расхождения во мнении. Когда же ты действительно зол (когда тебе хочется пробить кому-то еще одну дырку в заднице), лучше всего выдать все, что накопилось на душе.

Вот она и сидела, отгоняя все мысли, вращая сигаретную пачку на поверхности кофейного столика снова и снова.

Наконец в трубке раздался бархатный мужской голос, который она хорошо помнила:

– Добрый вечер, миссис Лэндон, какой приятный сюрприз.

СОВИСА, повторила Лизи про себя слова мужа. СОВИСА, любимая.

– Нет, приятного тут ничего не будет, – ответила она.

Последовала пауза, потом Вудбоди осторожно продолжил:

– Простите? Это Лиза Лэндон? Миссис Скотт Лэнд…

– Слушай внимательно, сукин ты сын. Меня достает мужчина. Я думаю, опасный мужчина. Вчера он угрожал причинить мне боль.

– Миссис Лэндон…

– В местах, которые я не позволяла трогать мальчикам на танцах в средней школе, так, кажется, он выразился. А сегодня вечером…

– Миссис Лэндон, я не…

– Сегодня вечером он оставил дохлую кошку в моем почтовом ящике и письмо, подсунутое мне под дверь, а в письме был телефонный номер, этот номер, поэтому не говори мне, что ты не знаешь, о чем речь! Я знаю, что ты знаешь! – С последним словом Лизи поддала пачку сигарет ладонью. Поддала, как бадминтонный волан. Пачка полетела через комнату, разбрасывая по пути сигареты. Лизи дышала тяжело и часто, но через широко раскрытый рот. Не хотела, чтобы Вудбоди услышал ее дыхание и допустил ошибку, приняв распирающую ее ярость за страх.

Вудбоди не отвечал. Лизи его не торопила. Но в конце концов сама нарушила уж слишком затянувшуюся паузу:

– Ты еще здесь? Я на это надеюсь, ради твоего же блага.

Она знала, что ей ответил тот же человек, но лекторская плавность из голоса исчезла. Теперь голос этот зазвучал моложе – и где-то старше:

– Я попрошу вас подождать, миссис Лэндон, пока возьму трубку в кабинете.

– Чтобы твоя жена ничего не слышала, ты это хочешь сказать?

– Пожалуйста, подождите.

– Только поторопись Вуддолби, а не то…

Щелчок – и тишина. Лизи пожалела, что не воспользовалась беспроводным телефоном на кухне. Могла бы подобрать с пола сигарету и раскурить ее от конфорки электроплиты. Но может, и хорошо, что все так вышло. Теперь она не могла выпустить с дымом свою ярость. И последняя распирала ее аж до боли.

Прошло десять секунд. Двадцать. Тридцать. Она уже собралась положить трубку, когда раздался еще один щелчок, и король инкунков заговорил своим молодо-старым голосом. В нем явственно слышалась какая-то икающая дрожь. «Это удары его сердца, – подумала Лизи. Мысль принадлежала ей, но проинтуичила она чисто как Скотт. – Его сердце бьется так сильно, что я его слышу. Я хотела напугать его? Я его напугала. Но почему теперь это пугает меня?»