Исход. Том 2 - Кинг Стивен. Страница 9

— Да, — прошептал в ответ Малыш. — И ты не собьешься с ритма, Мусор. Ни разу. Иначе я нажму на курок этой штуковины. И разнесу твою фабрику дерьма в пух и прах. Кое-чем, Мусор. Ты мне веришь?

Поскуливая, Мусорщик снова начал гладить Малыша, его повизгивания превратились в короткие болезненные вздохи по мере того, как ствол 45-го калибра все глубже проникал в него, то вращаясь, то рывками. Неужели это могло возбудить его? Но так оно и было на самом деле.

Вскоре его возбуждение стало очевидным и для Малыша.

— Нравится, верно? — тяжело дыша, выдохнул Малыш. — Я знал, что тебе понравится, ты, мешок с гноем. Тебе нравится, когда это проталкивается в твою задницу, не так ли? Скажи «да», ты, мешок с гноем. Скажи «да», иначе отправиться на тот свет.

— Да, — прохныкал Мусорщик.

— Ты хочешь, чтобы я это делал с тобой?

Он не хотел. Несмотря на возбуждение, он не хотел. Но лучше знать это про себя, а не говорить.

— Да.

— Я ни за что не прикоснулся бы к твоему х… даже за все бриллианты мира. Сам это делай. Как ты думаешь, для чего еще Господь дал тебе две руки?

Как долго это продолжалось? Один Бог ведает, Мусорщик же не знал. Минуту, час, целую вечность — какая разница? Он уже был уверен, что в момент оргазма Малыша он испытал две вещи одновременно: горячую струю спермы маленького монстра на своем животе и предсмертную агонию от разрывающей его внутренности пули. Смертельная клизма.

Затем бедра Малыша замерли, и его пенис несколько раз конвульсивно дернулся в руке Мусорщика. Рука стала скользкой, словно резиновая перчатка. Мгновение спустя пистолет был убран. По щекам Мусорщика заструились тихие слезы облегчения. Он не боялся смерти, по крайней мере на службе у темного человека, но он не хотел умирать в ночной тьме этого мотеля от руки какого-то психопата. Так и не увидев Сиболы. Он вознес бы хвалу Господу, но он интуитивно сознавал, что Господь не жалует тех, кто принес свою верность на алтарь темного человека. Кстати, что хорошего Господь когда-либо сделал Мусорщику? А также Дональду Мервину Элберту, если уж на то пошло?

В тишине, нарушаемой одним лишь дыханием, Малыш вдруг запел высоким надтреснутым голосом, который затем стал затихать, переходя в сонный лепет:

Он захрапел.

«Сейчас я сбегу», — подумал Мусорщик, но он боялся, что, пошевельнувшись, разбудит Малыша. «Я убегу, как только он крепко уснет. Пять минут. Вряд ли на это уйдет больше времени».

Но кто знает, сколько длятся пять минут в темноте; можно даже сказать, что в темноте пяти минут не существует. Мусорщик ждал. Он то погружался в дремоту, то выныривал из нее, даже не сознавая того, что дремал. И вскоре забылся тяжелым сном.

Он был на какой-то черной дороге, очень высоко. Звезды, казалось, сияли настолько близко, что можно было протянуть руку и коснуться их; казалось, их можно просто сорвать с неба и положить в банку, как жуков-светляков. Было очень холодно. Темно. В серебристом сиянии звезд он смутно различал ожившие лики скал, сквозь которые пролегла эта черная дорога.

В темноте что-то приближалось к нему. И затем раздался его голос, исходящий из ниоткуда, исходящий отовсюду:

— В горах я подам тебе знак. Я покажу тебе свое могущество. Я потоку тебе, что происходит с теми, кто поворачивается против меня. Подожди. И ты увидишь.

Во тьме начал открываться красный глаз, за ним другой, словно кто-то включил три дюжины аварийных лампочек со щитками и теперь этот кто-то снимал щитки пара за парой. Это были глаза, и они окружали Мусорщика наподобие рокового кольца. Вначале он подумал было, что это глаза ласок, но по мере того как кольцо сжималось вокруг него, он увидел, что это глаза больших горных волков, стоящих навострив уши, пена капала с их черных морд. Его охватил страх.

— Они пришли не за тобой, мой добрый, верный слуга. Ты видишь?

И они исчезли. Именно так — шумно дышащие горные волки исчезли.

— Смотри, — сказал голос. — И ты увидишь — сказал голос.

Сон прервался. Когда Мусорщик открыл глаза, яркий солнечный свет уже заливал комнату мотеля. Перед окном стоял Малыш, на котором, похоже, выпитое вчера количество пива «Корз» никак не отразилось. Его волосы были взбиты в прежние блестящие локоны и завитки, он любовно разглядывал свое отражение в стекле. Его кожаная курточка висела на спинке стула. На ремне, как крошечные трупики на виселице, раскачивались кроличьи лапки.

— Эй, мешок с гноем! Я думал, что мне опять придется смазать твою руку, чтобы разбудить тебя. Вставай, нас ожидает великий день. Сегодня произойдет кое-что важное, разве я не прав?

— Конечно же, прав, — ответил Мусорщик со странной улыбкой.

Когда вечером пятого августа Мусорщик очнулся ото сна, он по-прежнему лежал на игорном столе в казино Гранд-отеля МГМ. Перед ним, оседлав стул задом наперед, сидел неизвестный молодой человек с прямыми, светлыми, как солома, волосами и в зеркальных солнцезащитных очках.

Первое, что заметил Мусорщик, был камень на его шее, видневшийся в V-образном вырезе спортивной рубашки. Черный, с красной щелью в центре. Словно волчий глаз в ночи.

Он попытался сказать, что хочет пить, но смог выдавить из себя лишь слабый стон «ПИ-И!»

— Думаю, ты немало времени провел на солнцепеке, — сказал Ллойд Хенрейд.

— Ты — это он? — прошептал Мусорщик. — Ты — это…

— Шеф? Нет, я — не он. Флегг сейчас в Лос-Анджелесе. Впрочем, он знает, что ты здесь. Сегодня днем я разговаривал с ним по радиосвязи.

— Он приезжает?

— Что?! Только для того, чтобы повидать тебя? Нет, черт побери! Он будет здесь, когда сочтет нужным. Ты и я, парень, мы всего лишь сошки. Он будет здесь, когда сочтет нужным. — И он повторил вопрос, который утром того же дня задал тому высокому мужчине спустя некоторое время после того, как Мусорщик пришел сюда: — Тебе так хочется его увидеть?

— Да… Нет… Я не знаю.

— Ну, как бы там ни было, тебе еще представится случай.

— Пить…

— Конечно. Держи. — И Ллойд вручил ему большой термос, доверху наполненный вишневым прохладным напитком. Мусорщик осушил его в мгновение ока и тут же согнулся, схватившись за живот и постанывая. Когда спазмы отпустили его, он посмотрел на Ллойда с немой благодарностью.

— Теперь, я полагаю, ты можешь и поесть? — спросил Ллойд.

— Да, я думаю, что могу.

Ллойд повернулся к человеку, который стоял у него за спиной. Тот равнодушно крутил колесо рулетки, заставляя маленький шарик подпрыгивать, тарахтя.

— Роджер, пойди и скажи Уитни или Стефании-Эми поджарить для этого человека картофель и пару гамбургеров. Тьфу, черт, что я такое несу? Он же заблюет все вокруг. Супа. Принеси ему супа. Хорошо, парень?

— Что угодно, — с благодарностью согласился Мусорщик.

— У нас здесь есть парень, — сказал Ллойд, — по имени Уитни Хоган, он когда-то работал мясником. Это толстый, громогласный мешок дерьма, но как он готовит! Бог ты мой! И у них здесь есть все. Когда мы сюда въехали, генераторы еще работали, а холодильники были битком набиты. И… Вегас! Видел ли ты место получше?

— Да, — сказал Мусорщик. Ему понравился Ллойд, но он еще не знал, как того зовут. — Это Сибола.

— Что ты сказал?

— Сибола. Ее разыскивают многие.

— Да, много людей искали ее долгие годы, но большинство из них уехали, как будто пожалев, что нашли ее. Да называй ее как хочешь, но, похоже, ты порядком изжарился, пока добрался сюда. Как тебя зовут?

— Мусорщик.

Ллойду, как оказалось, его имя не показалось странным.

— С таким именем, бьюсь об заклад, ты побывал за решеткой. — Он протянул руки. С кончиков его пальцев до сих пор не сошли памятные отметины о пребывании в тюрьме Финикса, где он чуть не умер от голода. — Я Ллойд Хенрейд. Рад с тобой познакомиться, Мусорщик. Приветствую тебя на борту нашего корабля «Лоллипоп».