Маленький зеленый бог агонии - Кинг Стивен. Страница 6

— Я останусь, — сказала она, а затем добавила: “Дайте-ка мне вашу коробку.”

— Но… — начал было Дженсен.

— Передайте коробку, — сказал Райдаут. — Пусть она всячески осмотрит ее. Но больше ни слова. Если вы хотите, чтобы я сделал это, время приступить.

Дженсен дал ей продолговатую черную коробку. Кэт открыла ее. Там, куда жена работяги, наверное, положила бы своему мужу сандвичи и маленький пластиковый контейнер с фруктами, она увидела пустую стеклянную бутылку с широким горлышком. Под изогнутой же крышкой, удерживающейся на проволочном зажиме для закрепления термоса, лежал аэрозольный баллончик. Больше там ничего не было. Кэт повернулась к Райдауту. Он кивнул. Она выняла баллончик и оторопело взглянула на этикетку.

— Перцовый баллончик?

— Перцовый баллончик, — подтвердил Райдаут. — Не знаю, легален ли он в Вермонте — осмелюсь предположить, что, вероятно, нет — но там, откуда я родом, они есть в каждом хозяйственном магазине. — Он повернулся к Тоне. — А вы..?

— Тоня Марсден. Я готовлю для Мистера Ньюсома.

— Очень приятно познакомиться, мэм. Мне нужно еще кое-что, прежде чем мы приступим. У вас есть бейсбольная бита? Или какая-нибудь дубина?

Тоня покачала головой. Ветер зашумел в очередном порыве; свет моргнул вновь и генератор буркнул в гараже за домом.

— А метла?

— О, да, сэр.

— Принесите ее, пожалуйста.

Тоня ушла. За исключением ветра стояла тишина. Кэт пыталась что-то сказать, но ничего не придумала. Капли чистого пота текли по узким щекам Ньюсома, которые также получили свои шрамы в катастрофе. Он все катился и катился в то время, как обломки “Гольфстрима” позади него пылали под дождем. Я не говорила, что он не страдает от боли, сказала она себе. Только то, что он может справиться с ней, если только соберет половину той воли, которую он показывал на протяжении всех лет, потраченных на строительство своей империи.

Но что если она ошибалась?

Все равно это не значит, что внутри него находится какой-то живой теннисный мяч, высасывающий его боль, словно вампиры кровь.

Нету никаких вампиров и никаких богов агонии…но когда ветер дует достаточно сильно, чтобы в большом доме содрогались стены, подобные мысли кажутся правдоподобными.

Тоня вернулась с метлой, выглядевшей, будто, кроме одной кучки мусора, сгребенной в совок, ей никогда ничего не подметали. У нее были ярко-синие нейлоновые щетинки. Ручка была из окрашенного дерева, около четырех футов в длину. Она нерешительно подняла ее.

— Это то, что надо?

— Думаю, подойдет, — сказал Райдаут, хотя Кэт думала, что он звучал не совсем уверенно. Ей пришел в голову тот факт, что Ньюсом, возможно, не единственный в этой комнате, кто в последнее время допускал просчеты. — Наверное, дайте-ка лучше ее нашей скептической медсестре. Не хочу вас обидеть, Миссис Марсден, но у тех, кто моложе быстрее рефлексы.

С абсолютно необиженным видом — более того, с видом облегчения — Тоня протянула метлу. Мелисса взяла ее и передала Кэт.

— И что мне с ней делать? — спросила Кэт. — Летать на ней?

Райдаут улыбнулся, ненадолго обнажив свои кривые, разъеденные, темные зубы.

— Когда придет время, вы поймете, если у вас в комнате когда-либо была летучая мышь или енот. Только запомните: сперва щеткой. Затем рукоятью.

— Чтобы его прикончить, я так полагаю. Затем вы положите его в склянку для образцов.

— Как скажете.

— Полагаю, чтобы поставить где-нибудь на полку с остальными вашими мертвыми богами.

Он улыбнулся без тени юмора.

— Передайте, пожалуйста, баллончик Мистеру Дженсену.

Кэт передала. Мелисса спросила:

— А что делать мне?

— Смотреть. И молиться, если знаете как. За меня, равно как и за Мистера Ньюсома. За то, чтобы мое сердце было сильным.

Кэт, которая уже предвидела наигранный сердечный приступ, промолчала. Она просто отошла от кровати, держа черенок метлы в обоих руках. Райдаут, с гримасой на лице, сел около Ньюсома. Его колени хрустнули так, словно выстрелил пистолет.

— Вы, Мистер Дженсен…

— Да?

— У вас будет время — он будет оглушен — но все равно, действуйте быстро. Так же быстро, как вы действовали на футбольном поле, хорошо?

— Хотите, чтобы я брызнул на него нервно-слезоточивым газом?

Райдаут вновь блеснул своей лаконичной улыбкой, но теперь на его бровях, равно как и на бровях его клиента, был пот.

— Это не нервно-слезоточивый газ — там, откуда я родом он как раз и запрещен — но идея такова, да. Теперь я бы, пожалуйста, попросил тишины.

— Подождите-ка. — Кэт поставила метлу возле кровати и запустила руки, сперва, в левый рукав Райдаута, а затем в правый. Она нашарила лишь гладкую хлопковую ткань и его костлявое тело.

— В моем рукаве нет ничего, Мисс Кэт. Я вам обещаю.

— Скорее, — сказал Ньюсом. — Мне плохо. Мне и так всегда плохо, но чертова ненастная погода все только ухудшает.

— Тихо, — сказал Райдаут. — Всем тихо.

Они затихли. Райдаут закрыл глаза. Его губы безмолвно шевелились. Двадцать секунд протикали на часах Кэт, затем тридцать. Ее руки были влажные от пота. Она, по одной, вытерла их об свитер, затем вновь взялась за черенок метлы. Мы здесь, словно люди, собравшиеся у смертного ложа, подумала она.

Снаружи, ветер завывал в водосточных трубах.

Райдаут сказал, “Ради Иисуса Христа молюсь я,” затем открыл глаза и ближе наклонился к Ньюсому.

— Боже, в этом человеке сидит зловещий чужак. Чужак, поедающий его кости и плоть. Помоги же мне изгнать его, подобно Сыну Твоему, изгнавшему демонов из одержимого человека Гадаринского. Помоги же мне поговорить с маленьким зеленым богом агонии внутри Эндрю Ньюсома твоим голосом повелевающим.

Он наклонился ближе. Он скрутил длинные пальцы своей опухшей от артрита руки у основания шеи Ньюсома, как будто хотел задушить его. Он наклонился еще ближе и воткнул в рот миллиардера первые два пальца другой своей руки. Он скрутил их и оттянул челюсть.

— Выходи, — сказал он. Он говорил повелительным тоном, но его голос был мягким. Вкрадчивым. Почти что упрашивающим. От него у Кэт на руках и спине прошлись по коже иголки. — Выходи во имя Иисуса. Выходи во имя всех святых и мучеников. Выходи во имя Господа, кто позволил тебе войти и теперь велит тебе выйти. Выходи на свет. Оставь свою трапезу и выходи.

Не происходило ничего. Он начал заново.

— Выходи во имя Иисуса. Выходи во имя всех святых и мучеников. — Его рука немного согнулась, и Ньюсом начал хрипло дышать. — Нет, не заходи глубже. Тебе не спрятаться, порождение тьмы. Выходи на свет. Иисус велит тебе. Все святые и мученики велят тебе. Господь велит тебе оставить трапезу и выйти.

Холодная рука схватила Кэт за плечо и она едва не закричала. Это была Мелисса. Ее глаза были огромными. Ее челюсть отвисла. Для слуха Кэт, шепот домработницы показался столь же жестким, как щетина на метле.

— Смотри.

Прямо над неплотно охватившей горло рукой Райдаута, в горле Ньюсома, словно некий зоб, появился бугорок. Он начал медленно двигаться в направлении рта. Кэт никогда еще в своей жизни не видела ничего подобного.

— Вот так, — почти что напевал Райдаут. С его лица струился пот; воротник его рубашки обмякнул и потемнел. — Выходи. Выходи на свет. Ты уже достаточно поживилось, порождение тьмы.

Ветер поднялся до крика. Дождь, уже наполовину замерзший, обстреливал окна, словно шрапнель. Свет заморгал и по дому пронесся скрип.

— Бог, который впустил тебя велит тебе выйти. Иисус велит тебе выйти. Все святые и мученики…

Он отпустил челюсть Ньюсома, отдернув свою руку, словно человек, дотронувшийся до чего-то раскаленного. Но челюсть Ньюсома осталась открытой. Более того, она начала расширяться, сперва, словно в приступе зевоты, затем в беззвучном вопле. Его глаза закатились вверх, а ноги затряслись. Его мочевой пузырь не выдержал и простыня в области его паха потемнела так же, как и воротник Райдаута.

— Прекратите, — сказала Кэт, бросаясь вперед. — У него приступ. Вы должны пре…